Трафальгар. Люди, сражение, шторм
Шрифт:
Глава 3
Наш несравненный флот
Работа адмирала не прекращалась и тогда, когда он добирался до дома. В своем кабинете в Мертон-Плейсе Нельсон разбирал корреспонденцию на самые различные темы. Пэры и другие влиятельные люди писали ему письма с поздравлениями, рекомендациями взять кого-либо на службу, просьбами замолвить при случае словечко, которое может продвинуть их фаворита. Те, кто не имел рекомендаций от влиятельных персон, присылали письма с просьбами различной степени подобострастия. Лейтенант Томас Коул, служивший на «Фудройанте», потерял ногу в береговой акции на Мартинике: не мог бы Нельсон порекомендовать
7
Тиммерман (the Carpenter) — кондуктoр (уоррент-офицер), старший специалист по корпусной части. Под его началом находилась довольно большая команда, до десяти человек на большом корабле, которая осуществляла регулярную инспекцию, уход и ремонт корпуса, мачт, стеньг и реев, также осуществляла обыденные плотницкие работы.
[The Carpenter часто не вполне верно переводится как плотник.]
Неизвестный художник по имени Блекберд просил разрешения Нельсона написать его портрет маслом. Уильям Осборн интересовался, поможет ли ему адмирал отдать своего сына в школу Чартерхауз-Скул. Джордж Оуэн, матрос с «Кармартена», "хорошо зная большое внимание, которое Ваша Светлость уделяет счастью и интересам британских моряков", просил помощи в получении своей доли призовых, причитавшихся ему за период службы на бывшем корабле Нельсона «Кэптен»: он не знает имен призовых агентов и до сих пор получил лишь небольшую часть положенных ему денег. Элизабет Клод из Челси, вдова, чей муж когда-то служил под командой Нельсона, рекомендовала своего сына Уильяма Клода с «Экселента».
П. Х. Клей из Элдерманбери искал поддержки Нельсоном своих изделий и слал образцы непромокаемых курток и матросских бушлатов, ссылаясь на знакомство с ним, когда-то приключившееся в Мертоне. Клей знал, что если Нельсон одобрит, то флот приобретет эти куртки. Предприимчивый и пользующийся удобным случаем американский изобретатель Роберт Фултон после неудачной попытки продать свое изобретение Наполеону предлагал тайную демонстрацию возможностей подводной лодки для подрыва вражеских кораблей в Кадисе.
В промежутках между рассмотрением просьбы вдовы и оценкой достоинств непромокаемых курток Нельсон проводил много времени на различных встречах в Лондоне, где он провел четырнадцать дней из своего 25-дневного пребывания на родине. Это едва ли можно было назвать отпуском, но он старался уделить как можно больше времени семье и друзьям.
Нельсона, хотя и пользовавшегося любовью и преданностью большинства тех, с кем он вместе плавал и сражался, нельзя было назвать совершенным. Будучи возбужденным, он так размахивал обрубком своей ампутированной руки, что его офицеры привыкли отклонять свои головы, завидев движение адмиральского «плавника». Его отношения с Адмиралтейством зачастую были бурными, а некоторые из старших коллег ненавидели его: они находили его высокомерным и тщеславным, чрезмерно погруженным в споры по кредитам и призовым деньгам, а также вызывающим в своей частной жизни. Жены многих морских офицеров порицали страстную связь Нельсона с леди Гамильтон и его жестокость по отношению к брошенной жене Френсис.
На вест-индском острове Невис он повстречал Френсис Нисбет и женился на ней в 1787 году. После окончания американской войны он командовал судном, патрулировавшим вест-индские воды с целью пресечения контрабанды. Френсис была вдовой с одним сыном и получила небольшое наследство от своего дядюшки. Ее состояние оказалось более скромным, чем они рассчитывали, но настоящим разочарованием для Нельсона была ее неспособность родить ему своих детей. Фанни была верной и послушной женой, но в опьяняющей атмосфере охваченного войной Неаполя свежеиспеченный кумир страстно влюбился в другую женщину, которая в 1801 году подарила ему ребенка — дочь Гортензию.
Его возлюбленная, леди Гамильтон, известная также под именем Ами Лайон, которым она подписала брачное свидетельство, и Эмма Харт, под которым она была известна в артистических кругах, была сложной личностью. Как и некоторые современные выдающиеся женщины (некоторые из которых также воспитывают детей, нажитых с принцами, герцогами и политиками),
Урожденная Чешира, она работала там служанкой и затем перебралась в Лондон, возможно, собираясь работать на театральную семью Линли. Весьма вероятно, что вскоре она была вовлечена в проституцию или нечто весьма близкое к этому. В семнадцатилетнем возрасте, забеременев, она была брошена сэром Гарри Фетерстоном, распутным аристократом. Чарльз Гревилл, молодой человек из благородной семьи, пришел ей на помощь и в 1782 году представил ее как многообещающую модель художнику Джорджу Ромнею, а также сэру Джошуа Рейнольдсу. Их картины Эммы под названием «Природа» и «Вакханка», привлекшие внимание публики, были отпечатаны в виде гравюр Джоном Рафаэлем Смитом, известным гравировщиком. Художественные критики информировали публику, что моделью с такой захватывающей красотой была мисс Эмма Харт. Она продолжала появляться в гравюрах, сделанных по картинам Ромнея, и вскоре ее внешность стала весьма популярна среди лиц ее поколения.
В 1786 году газеты опубликовали известия об ее отъезде в Неаполь. То, что произошло, говорит многое о статусе привлекательной женщины из низших классов в георгианском обществе, но также и показывает, как высоко она могла подняться, если придерживалась правил игры. Чарльз Гревилл, в сущности, вручил Эмму своему дяде в качестве подарка. Его дядя, сэр Уильям Гамильтон, известный своими коллекциями античной классики, был британским послом в Неаполе. Ему было шестьдесят, его новой любовнице всего двадцать шесть, он попал в плен ее очарования и в 1791 году привез ее в Лондон, чтобы там обвенчаться.
И в этот раз Эмма привлекла оживленное внимание публики, сопровождаемое спекуляциями об ее происхождении. "Весь свет следит за ней и говорит о ней", писал Ромней о своей бывшей модели, в то время как юный Томас Лоренс искал к ней подходы, чтобы "эта великолепная женщина" позировала для картины «La Penserosa» [8] , предназначенной для ежегодной выставки Королевской Академии в 1792 году. К этому времени она научилась недурно петь. Ромней сообщал, что, будучи в его доме, управляющий лондонской оперой Джованни Галлини "предложил ей две тысячи фунтов в год и два бенефиса, если она подпишет контракт с ним, на что сэр Уильям ответил учтиво, что он уже подписал с ней контракт на всю жизнь". Она же главным образом "выказывала свое особенное пристрастие к изучению античных скульптур, и эту имитацию она ухитрялась изображать с присущей ей грацией и с приличествующим случаю выражением". Одна из газет сообщала, что она отвергла предложение в 1500 фунтов за сезон выступлений в театре Ковент-Гарден. Элизабет Фостер восхищалась "ее совершенными и привлекательными формами, которых не имели даже троянские и греческие принцессы", хотя и, рассказывая об одном обеде, замечала со снисходительным пренебрежением, которое разделяли и другие дамы ее происхождения: "Ее речь, будучи непосредственной и добропорядочной, все же была неинтересной, а произношение вульгарным".
8
La Penserosa (исп.) — Задумчивая.
Социальный сатирик «Питер Пиндар» (Джон Уолкот) поддразнивал сэра Уильяма в своем характерном стиле:
О, неаполитанский рыцарь, Ты что, оставил богов из камня и меди Ради богини из плоти и крови? Замкни надежно свой храм, Ибо бойся, что твое божество, прелестная девушка, Однажды отправится бродить в игривом настроении.Он заключает свое «Лирическое послание сэру Уильяму Гамильтону» зловещим намеком, что Эмма может свернуть на прежний путь.
Однако сэр Уильям был твердо уверен в правильности своего суждения о личности Эммы. Георг III дал ему понять, что женитьба не повлияет на его карьеру, хотя королева Шарлотта, со свойственным мелким немецким принцессам снобизмом, отказалась принять Эмму при дворе.
Два года спустя (1793) Нельсон в первый раз встретил Эмму. Это было похоже на встречу с кинозвездой — ведь к тому времени каждый известный художник в Европе написал ее портрет. В 1798 году, узнав ее лучше, он все еще оставался так же впечатлен ею. "Я сижу напротив леди Гамильтон, поэтому вы не должны быть удивлены восхитительным беспорядком этого письма, — писал он графу Сент-Винсенту. — Я очень сомневаюсь, что вы смогли бы написать лучше, будь Ваша Светлость на моем месте". Чета Гамильтонов стала его близкими друзьями, и Эмма с напряженным вниманием относилась к этому новому Британскому Герою. Вскоре они стали любовниками, с молчаливого одобрения — или, по крайней мере, вынужденного согласия — ее супруга.