Трафальгарский ветер
Шрифт:
— В самом деле, сэр? — осторожно спросил Хорнблоуэр; большего он себе позволить не мог — интересоваться финансовым положением адмиралов для младшего по званию дерзость непростительная.
Марсден, должно быть, понял скрытое любопытство собеседника и не стал его разочаровывать.
— Лорд Нельсон действительно небогат, — заговорщицки шепнул он. — Вы удивлены? Конечно, во флоте легенды ходят, наверное, о призовых деньгах адмирала. Денег он заработал немало, но у него они не задерживаются. Львиную долю забирает леди Эмма, а все остальное идет на поддержку нуждающихся моряков. Адмирал знает по первым именам всех офицеров, с кем ему доводилось служить,
— Будем надеяться, что в Кадисе лорд Нельсон поправит свои финансовые дела, — улыбнулся Хорнблоуэр.
— Сплюньте через плечо, — посоветовал Марсден. — Между нами, я тоже на это надеюсь, хотя адмиралу не поможет даже захват целым и невредимым всего флота Вильнева. Эта женщина способна промотать любую сумму в кратчайший срок. Живи она во времена Цезарей — пустила бы по миру всю Римскую Империю. Когда-нибудь не сносить ей головы!
Марсден оказался прав, предрекая леди Гамильтон печальный конец. После гибели Нельсона она получила по завещанию покойного 500 фунтов ренты и право распоряжаться процентами с суммы в 4000 фунтов , оставленных дочери. Но игра и мотовство довели ее, в конечном итоге, до долговой тюрьмы, где она провела год. Умерла Эмма Гамильтон — одна из самых ярких и известных женщин своего времени — в январе 1815 года в Кале, нищая и всеми забытая.
Хорнблоуэр ожидал увидеть за обедом у лорда Нельсона массу гостей, но за столом присутствовало на удивление мало народу. Были несколько окрестных землевладельцев с супругами, молодой адъютант адмирала в лейтенантском чине и престарелый адмирал в отставке, непонятно как затесавшийся в эту компанию. Королевой общества была, несомненно, леди Гамильтон. Ее красота, обаяние, искрометная речь, экстравагантная манера поведения позволяли лучше понять, как ей удалось покорить и привязать к себе такого выдающегося человека, как лорд Нельсон.
Во время трапезы адмирал воздерживался или ловко уходил от обсуждения любых вопросов, прямо или косвенно касающихся его будущего назначения и вероятных военных действий. Зато леди Эмма с навязчивым любопытством, подтверждающим худшие опасения капитана, расспрашивала об этом всех подряд, начиная от мальчишки-адьютанта и заканчивая выжившим из ума отставным адмиралом, которого все почтительно называли сэром Джорджем, а фамилию его Хорнблоуэру так и не довелось узнать.
Мистер Марсден отвечал на вопросы уклончиво и многословно, Хорнблоуэр старался употреблять только «да» и «нет» или «не могу знать, миледи», рискуя предстать в глазах дамы букой и грубияном; Миранда держался стойко, несмотря на открытое заигрывание с ним хозяйки дома, и все переводил в шутку; только сэр Джордж с энтузиазмом начинал распространяться на любую тему, затронутую в беседе, часто ударяясь при этом в воспоминания, но он то и дело замолкал на полуслове, теряя нить рассуждений, — верный признак начинающегося склероза, — так что и от него никакого толку не было.
По окончании обеда мужчины перешли в курительную, где можно было поговорить более свободно. Леди Эмма тут же предложила всем желающим составить ей партию в карты и удалилась в соседнюю комнату. С облегчением вздохнув, лорд Нельсон прямо перешел к делу.
— Я
— Согласен с вами, сэр, — примирительным тоном отвечал Марсден, — но в настоящий момент мы не располагаем большим. Вам и так отданы все резервы. А сколько кораблей выведено из консервации! К тому же англичанам случалось одерживать победы и при худшем соотношении сил. Вы — лучший тому пример, сэр.
— Все это мне известно, Генри, — нетерпеливо отмахнулся Нельсон. — Я знаю, что экипажи у Вильнева недоукомплектованы, корабли — дрянь, канониры через одного не умеют стрелять, но бортовой залп у него в полтора или два раза мощнее моего. Кабинет и Первый Лорд требуют от меня решительных действий и громких побед, но как одержать победу с такими силами? В лучшем случае оба флота так искалечат друг друга, что впору будет думать о том, как бы доползти до ближайшей тихой гавани.
— Я полагаю, сэр, что такой исход устроил бы Кабинет и Первого лорда, — вежливо возразил Марсден. — Главное для Англии — полностью устранить угрозу вторжения. Если вы выведете из строя флот Вильнева, пусть даже ценой гибели всех своих кораблей, в глазах нации вы будете победителем, сэр.
— Черта с два! — сердито парировал Нельсон. — В глазах нации я буду предателем и трусом, напрасно загубившим души бравых английских моряков. Неужели вы не знаете толпы, Генри? Они забудут все мои заслуги и станут требовать мою голову, как это уже было с несчастными Бингом и Робертом Колдером…
— Зачем же все так драматизировать, сэр? — успокаивающим тоном заговорил Марсден. — Разве можно заранее обрекать себя на поражение! Мы все уверены, что ваш гений и опыт позволят вам в очередной раз с честью выйти из испытаний. Разве на Ниле и при Копенгагене обстоятельства не складывались не в вашу пользу? И разве не вы нашли в себе силы и мужество преодолеть их?
— Верно, друг мой, — улыбнулся Нельсон, хотя улыбку его трудно было назвать веселой, — бывало и хуже, но мои матросы всегда дрались как черти. Ладно, постараемся придумать что-нибудь. Если бы еще повезло сразу отобрать ветер у Вильнева…
— Да-да, джентльмены, ветер — это очень важно! О-очень! — вмешался в разговор сэр Джордж. — Помнится мне, в семьдесят восьмом… или восемьдесят седьмом… Забыл. Но это неважно. Тогда мы целую неделю кружились вокруг испанской эскадры, а они вокруг нас, чтобы отобрать ветер. Так и разошлись без драки. Отобрать ветер — первое дело, джентльмены!
— «Поймать дуновение Аллаха», — пробормотал себе под нос Хорнблоуэр, но сэр Джордж, оказывается, сохранил в старости остроту слуха.
— Как вы сказали, молодой человек? — встрепенулся он. — «Дуновение Аллаха»? Что это, поэтическая метафора?
— Нет, сэр, — смущенно ответил Хорнблоуэр, ругая себя в душе за несдержанность, — просто мне вспомнилась недавно прочитанная брошюра о разгроме турецкого флота в русско-турецкой войне. Автор пишет, что отобрать ветер у неприятеля турки называют «поймать дуновение Аллаха». В каком-то смысле это действительно поэтично.
— У турок хорошие корабли, но стрелять из пушек они совсем не умеют, — важно изрек сэр Джордж.
— О какой брошюре вы говорите, м-р Хорнблоуэр? — неожиданно заинтересовался Нельсон.