Трагедия капитана Лигова
Шрифт:
— Анастасии Сухоедовой? — напомнил имя Насти капитан.
— Да, — кивнул Корф. — Больше ни ее, ни вас мадам Загорская тревожить не будет. Я дал распоряжение полиции.
— Благодарю вас. Это очень хорошая девушка, и было бы весьма печально, если бы она оказалась в руках этой «мадам». — Клементьев не хотел произносить имя содержательницы заведения.
— Разрешите пожелать вам счастливого плавания! — сказал в заключение Корф, и они расстались.
И все же этот последний разговор с Корфом расстроил капитана. Поднимаясь по каменистой обледенелой улице, Клементьев оглянулся на город
— Что-то Ходова не вижу. Здоров ли он?
— Здоров, но после похорон Олега Николаевича молчалив стал. Все в каюте отсиживается.
— Стар, — вздохнул Северов. — Пора ему на берег списываться.
— Тяжело будет старику, затоскует совсем, — возразил Клементьев. — Боцман он отличнейший. Меня вот беспокоит гарпунер.
— Ингвалл, этот здоровяк? — Северов был удивлен. — Да его никакая болезнь не возьмет.
— Странный стал. — Клементьев рассказал о том, что заметил в день похорон Лигова. — Гнетет его какая-то мысль.
— Ну уж, не поверю, — засмеялся Алексей Иванович. — Разве скучает по делу, по китам.
— Может быть. — Клементьев открыл калитку во двор, не обращая внимания на то, что затянутые матовой морозной росписью окна ярко освещены.
Моряки вошли в дом и стали раздеваться. Северов, расстегивавший шубу, вдруг остановился, прислушался и сказал:
— У нас, кажется, гости.
— Поздно. Да и кому бы? — пожал плечами Клементьев. — Пахнет сигарами. И кто-то шепчется в гостиной.
Через коридор пробежала Настя в белом переднике с подносом, уставленным бокалами, за ней негр нес несколько бутылок вина.
— Джо! — позвал его капитан, но из гостиной вышла Тамара, и удивление моряков возросло еще больше.
Давно они не видели молодую женщину такой очаровательной. На ней было вечернее темное платье, которое выгодно оттеняло заметно пополневшие белые плечи и руки.
— Наконец-то! — воскликнула она радостно, в ее голосе было большое, тщательно скрываемое за внешним оживлением волнение. — Вас ждет сюрприз.
Тамара говорила громче и быстрее обычного. «Оделась, точно на бал собралась», — с удовольствием осматривая жену, отметил Клементьев. И спросил: — Какой же сюрприз? А ты восхитительна.
Он хотел обнять жену, но она уклонилась и молча указала на дверь, ведущую в гостиную. Там чувствовалось какое-то движение. Георгий Георгиевич шагнул, заглянул в гостиную, залитую светом большой лампы, и от неожиданности даже растерялся.
Секунду стояла тишина, которая, затем сменилась шумом мужских голосов, приветствий, шуток. В гостиной были почти все офицеры с клипера «Иртыш». Стол накрыт, бокалы полны шампанского.
— Вы, господа… — только и мог выговорить капитан. Тамара стояла рядом, держа его под руку. Она была счастлива. О, как много для нее значил приход офицеров! Молодая женщина боялась, как бы не расплакаться от волнения.
— Дорогой наш Георгий Георгиевич! — выступил навстречу командир «Иртыша» Рязанцев. В гостиной стало тихо. — Мы пришли, вернее,
Джо подал Клементьеву и Тамаре бокалы. Офицеры наперебой поздравляли Георгия Георгиевича и его жену. Клементьеву было неловко перед бывшим командиром и товарищами. С тех пор, как Тамара стала его женой, Клементьев, не зная, как отнесутся к их не освященному церковью браку, никого не приглашал к себе в дом и избегал встреч. И вот пришли друзья, чтобы показать свое искреннее отношение. В глазах Рязанцева капитан прочитал укор: «Неужели ты в нас сомневался?» Большая благодарность к Рязанцеву наполнила сердце Клементьева. Командир «Иртыша» оставил на вахте тех офицеров, которые могли бы осудить Клементьева…
В гостиной становилось шумно. Звенели бокалы, громче звучали голоса офицеров, разогретых вином, все чаще слышался смех Тамары. Произносились тосты, на Клементьева и Северова со всех сторон сыпались пожелания:
— Чтобы ни один кит не ушел от вашего гарпуна! — Чтобы паруса всегда были наполнены ветром! — Чтобы русское китоловство процветало!
Клементьев попросил тишины и сказал: — Капитан Удача, Олег Николаевич Лигов, мечтал о том дне, когда расцветет русское китоловство в этих водах, — капитан протянул руку в сторону окон, выходящих к бухте, — когда мы будем хозяевами в этих водах и ни один браконьер не посмеет войти в них! За осуществление этой мечты — лучшей памяти о капитане Удаче!
Слова Клементьева были встречены криками «ура». Потом молодые офицеры попросили Тамару Владиславовну что-нибудь спеть. Она охотно села за рояль, и ее тонкие пальцы быстро забегали по клавишам. Все притихли. После вступительных аккордов Тамара запела романс на слова Фета:
Не отходи от меня, Друг мой, останься со мной! Не отходи от меня, Мне так отрадно с тобой…Голос у нее был не сильный, но чистый, приятный. Моряки внимательно слушали. Клементьев волновался. Он знал, что Тамара пела о своей любви к нему. Но вот затих последний аккорд, и моряки от души аплодировали миловидной хозяйке дома и просили спеть еще, но она всех пригласила к столу.
Рязанцев сел рядом с Тамарой; Владиславовной, доставив этим ей большое удовольствие. Мрачные мысли, как и настроение, владевшие женщиной последние недели, исчезли. Ужин проходил весело, оживленно. Когда пили кофе, Рязанцев, улучив минуту, остался с Клементьевым и с Северовым наедине в их кабинете.
— Господа, — заговорил он, — охрана наших дальневосточных вод вновь ослабла. Браконьеры грабят наши богатства, бесчинствуют среди инородцев.
— Слышали прискорбную весть об отравлении стойбища тунгусов. — Северов хотел закурить, но забыл о зажженной спичке и, взмахнув ею, воскликнул: — Какими нужно быть извергами, чтобы мертвых раздеть, украсть у них последнюю рубашку…. Они хуже, чем…