Трагедия казачества. Война и судьбы-1

Тимофеев Николай Семёнович

Где тогда работала родители, мне не ведомо. Но я стал ходить в детский сад. Переплетаются без всякой последовательности воспоминания о ледоходе на Волге (река протекала за небольшим лесочком почти рядом с посёлком), о родительском запрете самостоятельного хождения к реке и купания в ней, о страшных рассказах об утопленниках, водяных и русалках, о кинофильме «Джульбарс». На этот фильм о жизни пограничников в клуб нашего посёлка строем приходили красноармейцы из рядом расположенного гарнизона. Мы, малыши, под полою шинели многократно проникали в клуб, забирались на сцену и смотрели фильм, сидя на полу, с задней стороны экрана.

Затем очередная смена места жительства и работы родителей. Мы переехали в Заволжье в рабочий

поселок вагонного завода на самую окраину города. Поселились на первом этаже двухэтажного деревянного дома в комнате, о которой я уже упоминал. Две семьи по четыре человека в каждой. Шкафчиками и какими-то перегородками со шторками комнату разделили пополам. Взрослые работают посменно. Смены не совпадают. Часты ссоры из-за шумливости детей, которые мешают отдыхать после работы.

Перед домом грунтовая дорога, вдоль которой столбы с линией электропередачи. Мы, малыши, любили смотреть как молодой электрик на кошках залезает на столбы. Однажды слышу крики. Выбегаю из дома и вижу, что на дороге на спине лежит наш электрик. Изо рта течет кровь и он хрипит. Сбегаются люди. Кто-то пытается оказать ему помощь. (Залез на столб. Не прикрепился предохранительным поясом. Ударило током и он сорвался со столба). Скончался по дороге в больницу. Хоронили почти всем поселком.

От всего увиденного я был в шоке и стал бояться покойников. Но позднее война «вылечила». Насмотрелся всего и мог спокойно спать рядом с трупами, лишь бы от них не пахло.

Получили отдельную комнату в бараке и маленький сарай. В сарае отец сделал верстак и стал изготавливать для себя мебель. Я крутился возле него. Еще в дошкольном возрасте научился читать простейшие чертежи.

1-го сентября 1938 года пошёл в школу в 1-й класс. На первых же уроках под руководством учительницы мы вырывали отдельные страницы из учебников. На других замазывали чернилами текст или фотографии, а также выкалывали глаза у «вождей революции» или известных военоначальников, вдруг ставших «врагами народа».

Школа рядом с домом культуры (ДК) вагонного завода. При ДК детская библиотека. Записался и стал завсегдатаем. Родители на работе, братишка в детском садике, а я после занятий в читальном зале в мире сказок. Отец, увидев это, с первой получки на новом (!) месте работы купил лото «Сказки Пушкина», которые я тут же выучил наизусть.

Летом 1939 года отца из резерва призвали в армию и ему пришлось участвовать в польской и финской кампаниях. Часть семейных забот пала на меня. Мама работала посменно, поэтому я часто отводил и забирал из детского сада брата, стоял в очередях за хлебом, сахаром или еще за чем-нибудь съестным. Очередь приходилось занимать с ночи. «Блюстители очереди» химическим карандашом на руке напишут номер и в определенное время нужно было придти на перекличку. Не пришел — очередь пропала. Почти всегда при открытии магазина начиналась давка: кто-то лезет без очереди, ругань, драки. Такие омерзительные сцены и унизительное стояние в очередях — неотъемлемая часть советского образа жизни. Вплоть до второй половины 1992 года всегда был дефицит каких-нибудь товаров первой необходимости; то продуктов питания, то одежды или обуви, то мыла или спичек, табачных изделий или спиртного… Да мало ли ещё чего!!!

Питание скудное. В основном хлеб да картошка. Картофельное пюре на сковородке, покрывшееся румяной корочкой в духовке, считалось у нас «яичницей». Изредка к картошке молоко, селёдка или вобла. Если сливочное масло или мясо, уже праздник. Рассказы взрослых об изобилии в «былые времена» были непонятны. Но вот в начале осени 1940 года приехала соседка, побывавшая в Бессарабии, недавно присоединенной к СССР. Её рассказы о тамошней дешевизне и изобилии продуктов вызывают завистливые восторги слушателей. По-видимому, к этому времени относятся первые проблески критического осмысления жизни.

Вскоре отца демобилизовали. После первых

радостных дней мама и папа были чем-то озабочены. Они подолгу наедине беседовали. Но я не помню его рассказов о событиях в Польше и Финляндии. Вероятно, они не предназначались для посторонних и детских ушей. Люди боялись говорить правду, и даже мы, дети, понимали это.

Воскресный день. Занятий в школе нет. Детский садик не работает. У мамы выходной. С утра накрыт стол: печенье, конфеты, яблоки, водка и закуска. Прощальный завтрак. Отец уезжает в Москву. После демобилизации он не вернулся на прежнее место работы, а завербовался на какую-то московскую стройку. (Очередная смена места работы!). Нам объяснили, что папа там будет больше зарабатывать. Жить ему придётся в общежитии. А когда получит комнату, мы переедем к нему. Провожаем. Папа несёт маленький сундучок и вещмешок. Мне доверена плетёная корзинка. Прощаемся на трамвайной остановке. На вокзал с папой едет только мама. Нам велено идти домой. Никто не предполагал, что мама и, вероятнее всего, братишка видят папу в последний раз.

Любимый предмет в школе — география, писатель — Жюль Верн. Грезил о путешествиях. К весне уговорил двух соучеников совершить пеший поход в Москву. Стали тайно от родителей готовиться. Купили карту, где-то достали компас (по тем временам компас и часы были редкостью), каждый приготовил вещмешок и договорились какие вещи брать с собой. Деньги экономили от школьных завтраков. Мы не сомневались, что папа нам будет рад и покажет Москву. Домой предполагали вернуться также пешком.

Но перед самыми каникулами мама нарушила все наши планы. Её знакомая тётя Дуся ехала в Москву за сахаром (в наших магазинах его не было, а на рынке он стоил очень дорого). Мама с ней отправила меня на каникулы к отцу.

3. Начало войны

В середине мая 1941 года тётя Дуся и я отправились в Москву на теплоходе. Шли по Волге и каналу Москва-Волга до Химкинского водохранилища. Свой пеший поход в Москву мы, мальчишки, хотели совершить в основном по берегам канала. В те времена о нём много писали и говорили как о великой сталинской стройке. И мне повезло: я увидел недавно построенный канал с водохранилищами и шлюзами с борта новенького теплохода. Детское воображение было поражено великолепием теплохода, грандиозностью канала и красотою окружающей природы. К тому же это было моё первое, почти самостоятельное путешествие.

Остановились у родственников тёти Дуси в самом центре Москвы внутри квартала, примыкающего к Старой площади, где теперь стоит комплекс вновь построенных зданий бывшего ЦК КПСС. Квартира коммунальная. Узкая, длинная комната. Для тёти Дуси поставили деревянную раскладушку, а мне постелили на полу.

После завтрака в ГУМ за сахаром. Здесь тоже очереди, но отпускают быстро. В одни руки не более одного килограмма. Мы с тётей Дусей, сменяя друг друга, занимаем вновь и вновь очередь, чтобы побыстрее отовариться. Мне невтерпеж. Ведь рядом Красная площадь, Кремль, мавзолей! Тётя Дуся всё понимает. Когда накупили достаточное для одной ходки количество сахара, она, назначив место и время встречи, отпустила меня, а сама понесла сумки к родственникам.

Радость моя неописуема! Самостоятельно брожу по легендарным местам и на всё глазею! Но пришло назначенное время и мы вновь в очередях за сахаром. Затем с полными сумками ходили по ГУМу и магазинам на Никольской улице и покупали какой-то ширпотреб.

Ближе к вечеру поехали на 2-ю Хуторскую улицу, где нас ждал отец. Сдав меня с рук на руки, тетя Дуся тут же уехала.

Общежитие строителей — это несколько деревянных двухэтажных домов, ограждённых сплошным деревянным забором с проходной и воротами. Занимает почти целый квартал. Столовая, баня, небольшой магазин и даже почта. Живут только одинокие. Отдельно мужчины и женщины. Семей здесь нет, только гости вроде меня.