Трагедия казачества. Война и судьбы-4
Шрифт:
Но «государственному преступнику» Алексею Протопопову-Медеру удалось добиться невозможного.
Он заявил следующие ходатайства: допустить к слушанию дела защитника Черных из Новосибирской городской коллегии адвокатов, вызвать в суд из лагеря для военнопленных № 525 и из кемеровской тюрьмы свидетелей Василия Клеева, Михаила Коцовского, Дмитрия Мирошниченко, Александра Лeнивова, Карла Дьяка, а также приложить показания Александра Шевченко-Шевцова, изъятые следователем, который заявил, что они к делу по обвинению Протопопова-Медера не относятся. Алексей Михайлович просил также внести исправления в протоколы его допросов, так как они были фальсифицированы следователем.
В тот же день, 17 октября 1946
Эверт фон Рентельн командовал полком в корпусе фон Паннвица. В отношении него велось следствие по обвинению в военных преступлениях, совершенных в Белоруссии в 1942-43 годах. Случайная встреча с ним в зале заседания суда имела далеко идущие последствия для Протопопова-Медера.
Заседание военного трибунала Западно-Сибирского военного округа состоялось в назначенный день.
Видимо, ходатайство Алексея Михайловича заронило в души членов трибунала определенные сомнения в качестве предварительного следствия, поэтому приговор вынесен не был. Взамен приговора было вынесено определение о направлении дела на доследование:
«Военный трибунал Западно-Сибирского военного округа в составе председательствующего майора юстиции Кичигина, членов — майора Ковригина и капитана Светлова при секретаре старшем лейтенанте юстиции Рахман с участием адвоката Черниной рассмотрел в открытом судебном заседании дело по обвинению Протопопова-Медера Алексея Михайловича по статье 58-3 УК РСФСР.
Подсудимый Протопопов-Медер утверждает, что он в период немецкой оккупации Югославии вел активные подрывные действия против немецких оккупантов и по заданию югославских патриотов взорвал мост, по которому должны были пройти немцы, что за пособничество югославским патриотам был приговорен оккупантами к смертной казни. В подтверждение этого подсудимый ссылается на свидетелей Клеева Василия, Коцовского Михаила и Мирошниченко Димитрия, а также на отобранные у него в Кемеровской тюрьме документы о том, что он имел подрывное задание против немцев — взорвать мост.
По заявлению подсудимого, он на предварительном следствии обо всем этом заявлял следователю и просил выяснить эти обстоятельства и допросить указанных им лиц, но следователь совершенно не реагировал на это и его ходатайство не зафиксировал.
Подсудимый также утверждает, что в лагере № 525 в городе Прокопьевске имеется паспорт на его имя, из которого можно установить, что он родился в Австрии и в русском подданстве никогда не состоял. Истребование этого документа является необходимым. Учитывая, что все эти обстоятельства имеют существенное значение для дела и что проверка всех моментов, на которые ссылается подсудимый, является необходимой для правильного разрешения дела и руководствуясь статьей 302 УПК РСФСР,
ОПРЕДЕЛИЛ:
настоящее дело слушанием отложить и направить его через военного прокурора Западно-Сибирского военного округа на доследование для проверки всех вышеперечисленных обстоятельств.
Меру пресечения Протопопову-Медеру оставить прежнюю — содержание под стражей…»
Алексею Михайловичу Протопопову-Медеру повезло еще раз. Новосибирский адвокат М.А. Чернина (в своем ходатайстве он назвал ее Черных), бесспорно, была опытным юристом, видавшим всякие виды. Она понимала, что главное для спасения ее подзащитного — это доказать суду, что он является иностранным подданным и это подданство получено им задолго до Второй
Собственно говоря, оно развалилось и так, в силу безграмотных в юридическом отношении действий следователя контрразведки и всех тех, кто им руководил. Но предусмотренный в отношении «государственных преступников» особый, упрощенный порядок рассмотрения их дел, принятый в органах МВД и МГБ, по сути дела, и не требовал никаких особых доказательств вины подсудимого. Достаточно было предъявить суду несколько протоколов допроса, подписанных подсудимым или свидетелями, и суд принимал это как доказательство, не вникая, каким способом добыты эти подписи, и не обращая внимания на отказ подсудимого от данных им на предварительном следствии показаний.
Определение военного трибунала Западно-Сибирского военного округа о возвращении дела на доследование содержало одну очень важную запись — о необходимости истребования названного подсудимым документа и о том, что проверка всех заявлений подсудимого является необходимой для правильного разрешения дела. Определение трибунала навечно осталось приобщенным к делу Протопопова-Медера, а он и его адвокаты получили возможность всякий раз ссылаться на это определение при заявлении различных ходатайств.
Скорей всего, это было заслугой адвоката. При всех дальнейших перипетиях Алексей Протопопов-Медер обращался за помощью к адвокату Черниной, если это позволяли обстоятельства. Кроме богатого юридического опыта, она, судя по всему, обладала и немалым жизненным опытом.
Чтобы достичь главного — признания своего подзащитного иностранным гражданином, она выставила массу второстепенных требований, прекрасно понимая, что никаких свидетельств о подрывной деятельности Протопопова- Медера в пользу югославских партизан нет и, скорее всего и быть не может. Но допрос свидетелей в зале суда (даже если эти свидетели — осужденные и стремящиеся уберечь себя от дальнейших невзгод военнопленные), чтение показаний свидетеля Шевченко, а самое главное — личные документы Протопопова-Медера все это могло бесспорно подтвердить необоснованность и пристрастность обвинения, фальсификацию материалов дела следователем.
КОМИТЕТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СОЮЗА ССР
Документы из архива КГБ по делу А. М. Протопопова
Ради этого, полагала она, можно заявить и о связях подсудимого с югославскими партизанами [30] . Адвокату Черниной было известно и еще одно обстоятельство, совершенно не известное Алексею Протопопову-Медеру. Армейские юристы из военного трибунала Западно-Сибирского военного округа, как и все армейские и гражданские юристы, негативно относились к следователям контрразведки, справедливо считая их костоломами и фальсификаторами. И эти специфические взаимоотношения в правоохранительной среде тоже были учтены адвокатом Черниной.
30
Речь идет о четниках Драже Михайловича. (М.П.)