Трагедия закона. Простым канцелярским шилом
Шрифт:
– Это понятно,- кивнул Петигрю.- Интересно, не собирается ли Сэлли с Себальдом предъявить фирме иск за небрежность в результате бездействия?
– Поверенный намекнул, что это не исключено.
– Любопытный маленький эпилог к убийству!
– Но я не понимаю,- вмешался Дерик,- какое отношение все это имеет к убийству?
– Вы найдете ответ в третьем разделе первой части парламентского закона, о котором я упоминал,- пояснил Петигрю.- Не вдаваясь в технические подробности, суть состоит в следующем. Вы можете подать в суд на человека, который сбил вас машиной, даже если тот умер. При этом могут возникнуть два обстоятельства. Первое: вы подали в суд на господина N,
– Так и произошло в данном случае?
– Так и произошло. А произошло это потому, что Хильда – упокой господи ее душу!- это прекрасно знала. Вы же помните, что она была адвокатом, и ее коньком были вопросы, связанные со сроками исковой давности. Я был полным профаном в таких вопросах, но теперь займусь ими всерьез. Хильда понимала, что, если иск Себальда-Смита будет удовлетворен, ее мужа ожидает полный крах. Она понимала также, что в случае его смерти иск взыщут с нее и она будет разорена. Поэтому ей надо было, чтобы он был жив все эти шесть месяцев, а поверенные истца не обратились в суд, пока этот срок не истечет, чего она добилась разными проволочками. Вот почему она спасла судью от самоубийства в прошлом месяце. И вот почему, как только шестимесячный срок истек, ей пришлось убить его – за день до подачи иска в суд. По всей видимости, она все продумала после того, как Сэлли дала ей понять, что не уступит, то есть уже в тот день, когда вы, Дерик, обнаружили дохлую мышь у себя в кармане. Прошу прощения, инспектор, я перебил вас.
– Все нормально. Вы объяснили лучше, чем это сделал бы я. Итак, мы добрались до конца этой истории. Осталось только вот что, господин Петигрю.Он показал на записку, лежащую на столе.
– Это? Моя маленькая ссылка на парламентский закон. Совсем краткое послание, правда? Всего лишь указание на сборник судебных отчетов.
Он взял в руки записку и прочитал вслух:
"Дорогая Хильда, Отчеты Королевской скамьи, 1938, т. 2, стр. 202.
Ф.".
– Конечно,- продолжил Петигрю,- вас интересует, что написано во втором томе отчетов Королевской скамьи за 1938 год. Так вот, цитирую это по своей выписке:
"Ваша светлость и господа присяжные заседатели, позвольте мне сослаться на дело Даниельса против Бокса, в котором рассматривался совершенно другой вопрос, но факты схожи с теми, что имеются в настоящем деле. Хорошо обеспеченный молодой человек был не застрахован, когда совершил наезд на полицейского и нанес ему серьезные увечья. Так как по иску полицейского не было обоснованных возражений, обсуждением размера компенсации за нанесенные увечья занялись поверенные двух сторон. Они почти пришли к соглашению, но молодой человек погибает. История умалчивает, что послужило причиной его смерти, но, поскольку в те времена бомбежек еще не было, смею предположить, что либо он разбился на своей машине, либо попал под колеса чужого автомобиля. Это произошло спустя шесть месяцев после наезда на полицейского, и по этой причине никто не подумал о возбуждении судебного дела. Бедный истец не получил ничего".
На лице Петигрю, только что оживленном во время чтения выписки, вдруг проступила глубокая усталость. Он взял свою записку и медленно разорвал ее
– Я думаю,- произнес он с горечью, бросая разорванную записку в корзину,- это первый случай в истории, когда причиной самоубийства послужила цитата из судебных отчетов.
Простым канцелярским шилом
Глава 1
ПЕТИГРЮ ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА СЕВЕР
Фрэнсис Петигрю мрачно глядел из окна своей квартиры в Темпле на деревья вдоль набережной, на серое мерцание реки. Вид, безусловно, не такой уж плохой, но, честно говоря, совершенно не для него. Он был человеком достаточно консервативным и за двадцать минувших лет привык день за днем видеть за окном стену из тусклого красного кирпича. Два месяца назад мощная бомба и кучка негодяев неожиданно снесли эту стену вместе с двумя кварталами зданий за ней, и теперь, впервые со времени застройки местности, все кругом было видно как на ладони. По твердому убеждению Петигрю, во всем этом заключалось нечто непристойное.
Он вздохнул и повернулся к стоявшему у него за спиной человеку.
— Что ж, теперь все это на какое-то время ваше, — сказал он. — Должен заметить, что, за исключением дыры в потолке, помещение в недурном состоянии. Впрочем, будьте поосторожнее с книгами. Некоторые из них очень грязные. Особенно те, что в углу возле камина. Ну и, разумеется, кое-где могут попадаться осколки стекла. Надеюсь, вы не собираетесь привозить сюда слишком много собственных книг?
Мужчина усмехнулся и ответил:
— Не слишком. Точнее говоря, всего лишь один том «Холсбери», который я совершенно случайно успел прихватить с собой в ночь налета. Кстати, это единственное документальное свидетельство деяний нашего блаженной памяти Малбери-Корта. С вашей стороны очень любезно позволить мне пожить здесь. Трудно даже представить себе, что бы я делал, если бы вы…
— Не стоит об этом, старина. Это вы оказываете мне большую любезность, соглашаясь присмотреть за всем этим, пока меня не будет.
— Когда вы уезжаете?
— Как всегда, сегодня же вечером. В моем возрасте я обычно чувствую себя отчасти дураком, соглашаясь на совершенно новое для меня дело, но на этот раз мне почему-то показалось, что им просто необходимо, чтобы я занялся этим, и я не счел возможным отказаться.
— А в чем, если не секрет, заключается это дело? Наверное, оно связано с одним из министерств?
— Управление по контролю за производством и использованием взрывателей, — многозначительно ответил Петигрю. — Слыхали о таком?
— Э-э, да. Думаю, да. Надзор за торговлей взрывателями, так ведь?
— Боюсь, это было бы весьма неадекватным определением того, чем они занимаются на деле. Джентльмен, с которым я встречался по поводу этой работы, оказался ни более ни менее как личным помощником главного инспектора. Причем он недвусмысленно дал мне это понять, весьма многозначительно рассуждая о, так сказать, «должном управлении». Я забыл, как он выразился буквально, но, смело могу вас заверить, его аргументы произвели на меня определенное впечатление. Хотя, возможно, в этом есть и некоторое преувеличение. Став их официальным юрисконсультом, я невольно буду в каком-то смысле важной персоной. Насколько важной, вы можете легко определить, если не затруднитесь просмотреть шедевр популярной литературы вроде «Распоряжений в области допустимых ограничений практического использования взрывателей» номер 3 за октябрь 1940 года, хотя, честно говоря, я бы не советовал вам делать этого, если у вас нет в этом конкретной и острой необходимости.