"Трагическая эротика": Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны
Шрифт:
Справедливость этого утверждения проявлялась и в годы Первой мировой войны: монархизм мог оформлять массовые протестные акции, опасные для режима, достаточно вспомнить антинемецкий погром в Москве и Московской губернии 26 – 29 мая 1915 года. Это был не первый погром в древней столице, уже в октябре 1914 года тысячи людей громили немецкие предприятия и магазины (поводом стала весть о падении Антверпена, захваченного германскими войсками). Власти были обеспокоены этими беспорядками, во время которых погромщики использовали национальную и государственную символику. В обращениях, осуждавших волнения, специально указывалось, что национальный гимн – это молитва, а исполнение его во время грубых актов насилия – богохульство. Однако беспорядки в мае следующего года значительно превзошли их и размахом, числом жертв и беспрецедентным материальным ущербом. Погром возник в результате пересечения различных традиций: акции рабочего протеста (забастовки, «снятие» с работы) накладывались на культурный код антиеврейского погрома (избиения и убийства «враждебных чужеземцев», разгром их собственности). При этом шовинистическая антигерманская агитация предшествующего периода сыграла особенно важную роль в подготовке этих событий, провоцируя появление слухов о внутренних врагах, отравляющих источники воды, осуществляющих саботаж и пр. Немалую роль в начале погрома
1481
Показателен анекдот, появившийся после антинемецкого погрома в Москве. На дворце Елизаветы Федоровны вывешен плакат: «Фирма немецкая, но 300 лет в России. Дядюшка на войне» (Каррик В. Война и революция: Записки, 1914 – 1917 гг. // Голос минувшего. 1918. № 4/6. С. 34).
В организации и самоорганизации толп погромщиков (так же как и во время ряда антиеврейских погромов) важную роль вновь играли монархические символы – национальные флаги и народный гимн «Боже, царя храни», бюсты и особенно часто портреты императора. Показательно, что наряду с портретами Николая II громилы несли и портреты великого князя Николая Николаевича. Эти государственные символы, по мнению погромщиков, делали их действия оправданными, патриотическими и законными. Насилие толпы становилось легитимным. В то же время некоторые жертвы погрома спаслись благодаря своевременному использованию этих символов для своей защиты: многие окна и витрины не были разбиты из-за того, что их вовремя украсили портретами царя и русскими национальными флагами. В историю вошел один немецкий лавочник, который весь день простоял у своего заведения с бюстом царя в руках. Всякий раз, когда на улицу выходила толпа громил, он затягивал «Боже, царя храни». Пел он со страшным немецким акцентом, однако, по всей видимости, громко и убедительно – во всяком случае, свою собственность ему удалось спасти. Другие потенциальные жертвы толпы сохранили свою жизнь и свою собственность благодаря тому, что они по требованию погромщиков плевали в портрет германского императора 1482 .
1482
Lohr E. Nationalizing the Russian Empire: The Campaign against Enemy Aliens during World War I. Cambridge (Mass.); London, 2003. P. 16 – 17, 31 – 54.
И в этой ситуации власти пытались бороться с тем, что символы монархии использовались для организации массовых беспорядков. Так, губернские власти требовали рассеивать толпы силой, отбирать царские портреты и привлекать к ответственности лиц, их несущих, за… оскорбление императора 1483 .
Погром, в котором наряду с гражданскими лицами участвовали и некоторые рядовые военнослужащие, представлял не только немалую опасность для общественного порядка, но и таил в себе возможность перерастания в массовую акцию, направленную отчасти против династии (войска, участвовавшие в подавлении беспорядков, понесли потери ранеными и убитыми). В огромной толпе москвичей, собравшейся на Красной площади, громко рассуждали о желательности избрания на престол великого князя Николая Николаевича, о необходимости заключения в монастырь царицы Александры Федоровны, о пострижении ее в монахини 1484 .
1483
Савинова Н.В. Погромы немцев в Московской губернии в мае 1915 г. // Россия в ХХ веке: Проблемы политической, экономической и социальной истории. СПб., 2001. С. 430, 432.
1484
Гатагова Л. Хроника бесчинств: Немецкие погромы в Москве в 1915 году // Родина. 2002. № 10.
Неудивительно, что в этой накаленной ситуации, чреватой непредсказуемым развитием, различные группы радикальных социалистов по-разному реагировали на антинемецкий погром. Если некоторые подпольные организации интернационалистов оценивали его негативно, то другие радикальные противники режима видели в погроме первую долгожданную акцию, так или иначе направленную против ненавистной власти. Они надеялись со временем преобразовать этот народный протест в полномасштабную революцию (неудивительно, что некоторые лица, активно участвовавшие в погромах, после Февраля вступили в ряды социалистических партий). Да многие современники и воспринимали эти волнения как «начало революции» 1485 .
1485
Уличные беспорядки и выступления рабочих в России по документам Департамента полиции (1914 – 1917 гг.) // Исторический архив. 1995. № 5/6. С. 68; Меницкий И. Революционное движение военных годов (1914 – 1917). М., 1925. С. 420; Мельгунов С.П. Воспоминания и дневники. Париж, 1964. Вып. 1. С. 194, 196, 197.
Власти не могли не понимать, что стихийный антинемецкий взрыв необычайно опасен для режима. Показателен секретный циркуляр Министерства внутренних дел от 4 июня 1915 года, который появился как реакция на майский погром в Москве. В нем отмечалось, что оппозиционные органы печати, «играя на естественном чувстве озлобления населения против германцев и австрийцев», намеренно подчеркивают те, якобы льготные, условия, в которых находятся германцы и австрийцы, живущие в России. Эти утверждения, отмечали авторы циркуляра, якобы намеренно использовались оппозицией для обвинения властей, которые покровительствовали-де немцам. Поэтому местным властям давались указания подвергать административным взысканиям те издания, которые занимались «натравливанием» населения против проживающих в России лиц германского и австрийского происхождения и призыва к агрессивным против них выступлениям. В случае необходимости подобные издания даже следовало временно прекращать 1486 . Составители циркуляра не были вполне
1486
ЦДIАУК. Ф. 1680. Оп. 1. Д. 227. Л. 84 – 88.
Крайние проявления шовинизма становились опасными для правительства, объединение общества на основе негативной интеграции стало представлять серьезную политическую проблему для режима. О том же свидетельствовало и воззвание московского градоначальника к населению древней столицы в августе 1915 года, в котором он подтверждал безусловное недопущение демонстраций в городе. Население призывалось «проявить патриотические чувства и духовное единение с армией не путем уличных манифестаций, а упорным и непрерывным трудом на помощь нашим славным героям». В условиях поражений русской армии любая весть даже о частичных победах вызывала вспышки энтузиазма. Так, весть об удачных действиях русского флота в Рижском заливе стала причиной восторженных манифестаций в Петрограде, в накаленной обстановке появился и совершенно невероятный слух о взятии Дарданелл союзниками, что повлекло новые восторженные манифестации 1487 . Очевидно, московский градоначальник боялся повторения майского погрома, спровоцированного патриотическими манифестациями. Но как мог восприниматься русскими патриотами этот призыв властей к дозированию и ограничению проявления искренних патриотических чувств?
1487
Новое время. 1915. 10, 11, 12 августа.
Власти предотвратили в 1915 году антинемецкие погромы в других городах империи, показательно, что в Екатеринославе, например, к ним призывали листовки, выпущенные некими рабочими организациями. При этом ситуация во многом программировалась давними традициями германофобии в России: если галломания и англофилия нередко переплетались с выражением симпатий к республиканскому и конституционному образу правления, то германофобия часто оформляла антидинастические и антимонархические настроения. Легко было представить, к каким последствиям она могла привести, если немецкие фамилии имели более 15 % офицеров императорской армии и почти 30 % членов Государственного совета 1488 .
1488
Lohr E. Nationalizing the Russian Empire. Р. 167. В то же время антисемитская пропаганда могла восприниматься как антибуржуазная; и наоборот: антикапиталистическая риторика социалистов использовалась юдофобами.
Вернемся к рассмотрению дел по оскорблению членов царской семьи. Изучение этого источника не дает оснований для выводов относительно распространенности антимонархического сознания. Но этот источник важен в ином отношении. Он позволяет точнее описать ситуацию политической изоляции Николая II, связанную с фрагментацией монархической политической культуры. В условиях особого общественного кризиса, связанного с затягиванием войны, даже люди консервативных взглядов, носители разных типов монархического сознания переставали быть прочной опорой режима. «Слабый царь», «слабовольный» император и тем более «пьяненький» «царь-дурак» Николашка, одураченный врагом, не соответствовал их патриархальному монархическому идеалу великого и могучего, мудрого и справедливого государя, которого должны были любить его верноподданные.
Это весьма важно для понимания особенностей революции 1917 года. Обычно внимание современников и историков привлекают фигуры политических вождей, участвовавших в свержении старого режима. Но революции также невозможно представить без поразительного бездействия ряда лиц и институтов, которые как раз в подобных обстоятельствах и должны были бы проявлять себя. Современников поражало нарастание апатии среди государственных служащих разного ранга. Видный чин политической полиции, посетивший в конце 1916 года восточные губернии империи, впоследствии вспоминал: «Поездка моя в Сибирь закончилась. Масса лиц промелькнула передо мною. Принадлежали они к различным категориям службы, положения и образования. Были умные и опытные, сосредоточенные, преданные долгу люди, были глупые, легкомысленные и поверхностные, впавшие в обывательщину, но почти на всех отражался отпечаток уныния, нерешительности, что можно было бы назвать психозом апатии, охватившим российского обывателя и чиновника» 1489 .
1489
Заварзин П.П. Жандармы и революционеры // «Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений. Т. 2. С. 123.
Между тем автор, обличавший задним числом апатию обывателя, и сам проявил поразительное бездействие, граничившее с должностным преступлением, получив доверительную и важную информацию о подготовке государственного переворота. Один его хорошо информированный знакомый в 1916 году поведал ему о заговорах, предполагавших отречение императора:
Мой знакомый рассказывал мне об этих заговорах с большими подробностями и с рядом имен, считая их, по-видимому, делом самым обычным. Во мне его рассказ возбудил самые сложные чувства. С одной стороны, я, игравший такую роль раньше в деле борьбы со всякого рода заговорами, сознавал, что моим долгом было бы явиться к теперешним руководителям политической полиции и, сообщив им известные мне факты, дать возможность предотвратить готовящийся переворот. Но, с другой стороны, по существу я сам целиком сочувствовал людям, эти заговоры организовывавшим, и понимал, что если есть возможность предотвратить надвигающуюся катастрофу, то только одним путем – возможно более быстрым проведением переворота сверху. Положение было действительно настолько трагично, что только быстрая смена главы государства может предотвратить революцию и спасти государство и династию. Пусть только действуют скорее, чтобы революция их не перебила, думал я, и в этом же смысле говорил тому моему знакомому, который рассказывал мне о планах заговорщиков 1490 .
1490
Там же. С. 336 – 337.