"Трагическая эротика": Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны
Шрифт:
Известно, что планы переворота не были реализованы, однако подобные разговоры о заговорах и сочувственное восприятие идеи переворота становились важнейшим политическим фактором. Подобное невероятное и продолжительное бездействие влиятельных чиновников разлагало государственный аппарат. Эта пассивность в полной мере проявилась в дни Февраля, когда казаки фактически не участвовали в разгоне демонстраций, а многие офицеры, унтер-офицеры и солдаты с сочувствием относились к толпе, не спешили выполнять приказы начальствующих лиц, а то и попросту игнорировали их. Генералы и бюрократы, придерживавшиеся порой весьма консервативных взглядов, медлили с принятием безотлагательных решений. Объясняется ли это лишь некомпетентностью и нерешительностью? И как понять поддержку Временного комитета Государственной думы в дни революции со стороны некоторых правых депутатов, если не принимать во внимание особенности нарастания крайней оппозиционности многих убежденных монархистов? 1491
1491
О радикализации членов Государственной думы, включая и весьма консервативных ее депутатов, см.: Николаев А.Б. Революция и власть: IV Государственная
Исследование слухов и дел по оскорблению членов императорской семьи позволяет также высказать некоторые соображения относительно политико-культурной ситуации эпохи революции. Следует вновь отметить – невозможно в данном случае согласиться с часто встречающимся противопоставлением культуры «высокой» и «низкой», культуры образованных «верхов» и культуры темных «низов». Разумеется, многие интеллигентные современники отрицали и с возмущением обличали грубую, «порнографическую» массовую культуру. Однако при этом они сами весьма способствовали порой распространению тех самых слухов, которые и сделали возможным появление соответствующих «низких» текстов, изображений и постановок. И «верхи», и «низы» здесь выступают как носители разных вариантов одной и той же авторитарно-патриархальной политической культуры.
Антидинастические слухи были индикатором остроты кризиса режима, но они же и становились важным фактором, обостряющим этот кризис. В канун революции невероятные слухи объединяли разнородное общество, сплачивая воедино несоединимые, казалось бы, силы – монархистов и республиканцев, социалистов и либералов, сторонников и противников войны. Политика обеспечения «единства царя и народа», которая в начале войны поддерживалась различными силами, преследовавшими свои собственные цели, сменилась всеобщим отстранением от Николая II, дискредитированного и народной молвой, и экспертными оценками представителей политической элиты. Слухи подталкивали открытых противников режима ко все более активным действиям, слухи парализовали действия потенциальных сторонников власти. Образ царя и царицы в «достоверных» слухах противоречил официальному пониманию монархического патриотизма, персонажи слухов как бы бросали вызов религиозным и политическим убеждениям многих убежденных монархистов, которые в этой атмосфере необычайно быстро радикализировались. Из Казани члену Государственной думы И.В. Годневу писали в начале декабря 1916 года: «Все общество Казани охвачено тем же порывом, как и Государственная дума. Закипело патриотическое, гражданское сердце без различия политических партий. Бывшие очень правые скачут налево, опережая центр. Мне лично пришлось услышать от очень правых интеллигентных и простых людей сознание, что они молились не тем богам и просили достать им где-либо речи Милюкова и пр. Об этих речах всюду огромный гул. Популярность огромная» 1492 . Вряд ли следует полагать, что патриоты правых политических взглядов, совершая «скачки» налево, минуя центр, становились убежденными единомышленниками лидера конституционно-демократической партии. Вернее было бы предположить, что они, оставаясь приверженцами своего старого политического идеала, опережали более умеренных сограждан в критике персон, олицетворявших режим.
1492
ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1064. Л. 1435; РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 1983. Л. 19.
Доказательством радикализации части людей правых взглядов служат и некоторые письма, направлявшиеся в то время в адрес лидера кадетов. Один его корреспондент именует Милюкова «спасителем отечества», который борется с людьми, «душою не скрыто преданные немецкому влиянию» (упоминаются Сухомлинов, Распутин, Трепов, Протопопов и Курлов). Но при этом данные враги России описываются с помощью терминов, характерных для типичного политического словаря крайне правых: «люди ада», «сатанинская сила», «темные нечистые силы» 1493 . На короткое время вчерашние противники, либералы и консерваторы, обрели общего врага в лице неуловимых и всемогущих «темных сил», организующих заговор против родины.
1493
ОР РНБ. Дом Плеханова. Ф. 482. Д. 224. Л. 1.
Неудивительно, что в дни Февральской революции депутат Государственной думы, член фракции правых независимых священник С.А. Попов (Попов 2-й) с крестом в руках благословлял революционные войска 1494 .
С другой стороны, невероятные слухи, якобы подтверждавшиеся после переворота многочисленными публикациями, кинофильмами и театральными постановками, делали невозможной реставрацию монархии. Они также провоцировали необычайно враждебное, беспощадное отношение к коронованным «предателям» со стороны лиц консервативных взглядов. Известный математик, член Российской академии наук В.А. Стеклов, записал в свой дневник 10 марта 1917 года: «Постепенно раскрывается мерзостная картина придворной грязи и разврата! <…> Настоящий Рим эпохи вырождения – хуже! Какая масса кровавых злодейств, обмана, провокаторства… и сказать нельзя. Изверги рода человеческого, а не люди. А с ними еще церемонятся! Смертную казнь отменили. Надо бы им объявить, что присуждены к смертной казни через повешение, запереть в Царском Селе и держать в непрерывном ожидании, чтобы довести их до умоисступления! И уже как негодных тварей вздернуть потом! И этой бы казни было мало!» Следует отметить, что почтенный автор этих строк придерживался весьма умеренных, порой консервативных политических взглядов 1495 .
1494
Николаев А.Б. Революция и власть: IV Государственная дума. С. 278 – 279.
1495
СПб. ОА РАН. Ф. 162 (Стеклов В.А.). Оп. 3. Д. 168. Л. 47об.
Вера в подобные слухи повлияла на безразличное отношение значительной части российского общества к несчастьям царской семьи. По свидетельствам современников, даже известие об убийстве царской семьи в Екатеринбурге в 1918 году не вызывало порой возмущения и среди тех людей, которые никак не были сторонниками большевиков (об этом вспоминал впоследствии ректор Московского университета, видный деятель партии кадетов) 1496 .
Память о слухах повлияла на
1496
Новиков М.М. Моя жизнь в науке и политике. Нью-Йорк, 1952. С. 282.
1497
Октябрьское вооруженное восстание: Семнадцатый год в Петрограде. Л., 1967. С. 146. Социалистическая пресса редко обращалась к теме интимной жизни царской семьи: Мельгунов С.П. Судьба императора Николая II после отречения. С. 67; Rosenberg W.G. Liberals in the Russian Revolution: The Constitutional-Democratic Party, 1917 – 1921. Princeton, 1974. P. 270.
1498
Гомбарт Ю.Я. Предатели России или большевики Николая Романова (Этюд из семейной жизни Романовых в 4-х картинах). Пг., 1917.
Однако слухи об «измене в верхах» порой с большим успехом использовали и левые социалисты в своей антибуржуазной пропаганде. Некий матрос писал в газете большевиков Гельсингфорса после Июльского кризиса, отвечая на обвинения своей партии в измене: «Мы знаем, какой класс поставляет Мясоедовых, Сухомлиновых, Леш, Ренненкампфов, Штюрмеров, Протопоповых и многих других…» 1499
Опыт десакрализации монарха и монархии особенно ощутим в слухах о Керенском осенью 1917 года. Мы встречаем буквально те же идеологические блоки. Прежде всего это миф о заговоре. Интернационалисты обвиняли Керенского в том, что он, вместе с британскими и французскими империалистами, готовит заговор против революции. Правые же утверждали, что германские агенты давно манипулируют революционным премьером, который-де уже фактически заключил перемирие с врагом, тайно сотрудничает с большевиками и т.п. 1500 Одновременно распространялись слухи о национальности и моральном облике революционного премьера: «еврей» Керенский, «сифилитик» и «наркоман», устраивает оргии в Зимнем дворце. Аналитик английского военного министерства писал: «Власть вскружила Керенскому голову, он развелся с женой, взял себе балерину и спит в постели императрицы» 1501 .
1499
Цит. по: Залежский В. Гельсингфорс весной и летом 1917 года // Пролетарская революция. 1923. № 5(17). С. 175.
1500
Сплетни такого рода поступали в британское министерство иностранных дел, при этом они не рассматривались как абсолютно абсурдные: Public Record Office (London). Foreign Office (Далее – PRO FO). 371, 3016, № 205925. Р. 544 – 545; № 208373. Р. 577 – 578; № 210021. Р. 582; 3017, № 209501. Р. 10 – 11. Подробнее см.: Колоницкий Б.И. Британские миссии и А.Ф. Керенский (март – октябрь 1917 года) // Россия в XIX – ХХ вв.: Сб. статей к 70-летию Р.Ш. Ганелина / Ред. А.А. Фурсенко. СПб., 1998. С. 67 – 76.
1501
PRO. War Office. 158/964. Р. 6.
При этом подчеркивалась известная схожесть судеб бывшего императора и Керенского, частушка 1917 года гласила:
На столе стоит тарелка,А в тарелке виноград,Николай продал Россию,А Керенский – Петроград 1502 .Интересно отметить, что в фольклоре образ Керенского порой заменял образ бывшей императрицы. Другой, более ранний вариант этой частушки звучал так:
Посадил царь пшеничку,А царица виноград,Царь продал всю Россию,А царица – Петроград 1503 .1502
Бiлий В. Коротенькi пiснi («частушки») рокiв 1917 – 1925 // Етнографiчний вiсник. Київ. 1925. Кн. 1. С. 30.
1503
Лобачева Г.В. Самодержец и Россия: Образ царя в массовом сознании россиян (Конец XIX – начало ХХ века). Саратов, 1999. С. 92.
В некоторых же слухах Керенский одновременно напоминает нескольких персонажей дореволюционных слухов, объединяя образы Николая II, императрицы Александры Федоровны и Распутина. Если антидинастические патриархальные слухи всячески подчеркивали немужественность царя, то и «левые» и «правые» слухи осени 1917 года рисуют женственный образ «Александры Федоровны» Керенского, якобы спящего на постели императрицы (в некоторых слухах – в белье императрицы), якобы переодевающегося в женское платье (костюм сестры милосердия!), чтобы избежать ареста, и пр.
Разумеется, и в этом и в других случаях слухи содержат гораздо больше информации о людях, их распространявших, чем об основных их персонажах. Изучение слухов и массовой культуры, впитавшей эти слухи, позволяет лучше понять архетипы политического сознания. По-видимому, они были общими у многих политических противников. Различные, подчас враждебные идеологии могли накладываться на глубинные структуры авторитарно-патриархального сознания. Так, у многих участников демократической революции антимонархическое сознание могло сочетаться с монархистской ментальностью. Недовольство «ненастоящим» царем часто становилось исходной точкой радикализации сознания, что порой могло приводить к отрицанию монархической формы правления, но при этом структуры политической культуры могли оставаться авторитарными.