Трактат о любви. Духовные таинства
Шрифт:
Каждое исследование должно быть оправдано той пользой, которую можно из него извлечь. Какую пользу способно принести нам то, что мы отделили друг от друга три вида любви и уяснили происхождение и природу каждого из них? Ту, которую даёт всякое правильное понимание происходящего в нашей душе, подсказывающее, как нужно на него реагировать. Проявления Божественной любви нужно в себе укреплять и культивировать; такую напасть, как внезапно вспыхнувшая влюблённость, надо всячески охлаждать и ставить под контроль разума; в духовной близости с лицом другого пола находить полноту существования и тихую радость, ценить её как украшение жизни и оберегать от примешивания к ней похоти. Об этом идеале прекрасно сказал Поль Гоген в письме своей жене: «Когда мы поседеем и страсть будет уже не для нас, тогда мы обретём покой и душевное счастье».
Это самые общие рекомендации, касающиеся всех. А о вступающих в брак необходимо поговорить отдельно.
Часть 10
В чём состоит цель брака? Одни ответят – в деторождении, другие скажут – в более эффективном хозяйствовании на основе разделения труда, третьи назовут
Итак, вступать в брак христианину рекомендуется в первую очередь для того, чтобы не разжигаться. Лучше вообще не жениться, но если уж ты не можешь совладать со своей блудной страстью, то избери себе для её удовлетворения определённую пару и не меняй её в течение всей жизни. Это будет всё-таки приличнее и нравственнее, чем блудить со многими. Единобрачие Церковь готова благословить и освятить таинством венчания, но только по снисхождению к человеческой немощи.
«А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, – если же разведётся, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим, и мужу не оставлять жены своей» (1 Кор. 7, 10–11).
Что же касается жизни в браке, то на этот счёт апостол тоже даёт чёткие наставления: «Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим» (1 Кор. 7, 5).
Читатель может сказать: но ведь это и есть то представление о браке, которое мы отвергли как нехристианское, – что брак есть легализация блуда! Да, если хотите, это именно так. В среде нынешних православных верующих распространено трогательное мнение, будто христианский брак с самого начала есть умилительное соединение двух любящих сердец, в котором сама физическая близость не содержит в себе ничего животного, как не содержала его близость Иоакима и Анны. Но вспомним, сколько лет было родителям в момент зачатия Девы Марии, а сколько бывает впервые вступающим в брак. Это мнение слишком сентиментально, а значит, ложно. Христианство же, будучи милостивым к человеку, очень сурово в правде. А правда заключается в том, что оно благословляет брак для тех, кто «не может вместить», только по снисхождению к их слабости. «Если уж ты так невоздержан, – говорит Церковь, – женись и насыщайся своей женой, а также давай ей насыщаться тобой, не уклоняясь от исполнения своей супружеской обязанности». Никакого культа сексуальности здесь нет, уступка животному инстинкту тут вынужденная. Те же, кто отпал от христианства и стал язычником, именно возводят в культ в брачной жизни этот инстинкт, как мы видели это на примере Позднышева из «Крейцеровой сонаты».
Но главное, принципиальное отличие христианского и языческого отношения к браку обнаруживается в том, как мыслится перспектива брачного союза, куда муж и жена должны направлять свою совместную жизнь.
Современные сексологи только тем и занимаются, что придумывают рецепты продления половой активности супругов, вплоть до совета время от времени изменять друг другу, чтобы потом соединиться с новым энтузиазмом. С экранов телевизоров непрерывным потоком льётся реклама средств против импотенции. Какая мерзость! Человек постарел и, «слава Богу», избавился от похоти, будоражившей его в молодости и причинившей ему столько неприятностей, а эти благодетели говорят ему: глотай наши таблетки, и похоть к тебе вернётся! Это приводит на память реплику одного умного человека на пересадку старикам гормональных органов молодых обезьян, производимую в 1920-х годах в Париже Штейнахом и Вороновым. Он сказал: эти хирурги добиваются лишь того, что человек вместо того, чтобы умереть в своей постели, умирает в публичном доме. Установка нашей цивилизации в отношении брака состоит в том, чтобы сделать его как можно более длительным орудием извлечения наслаждений из самого низшего, самого скотского, что есть в человеке. Совершенно иную установку предлагает вступающим в брак христианство. Идеал, к которому оно призывает направлять супружескую жизнь, с предельной ясностью сформулирован апостолом Павлом в его Послании к ефесянам:
«Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела; но, как Церковь повинуется Христу, так жёны своим мужьям во всём.
Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за неё, чтобы освятить ее, очистив банею водною, посредством слова; чтобы представить её Себе славной Церковью, не имеющей пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет её, как и Господь Церковь; потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его.
Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть.
Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви.
Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа» (Еф. 5, 22–33).
Первое, что бросается в глаза в этом ключевом тексте, – полная несимметричность тех отношений, которые должны иметь место между мужем и женой в христианском браке. Нам это странно, но на самом деле это абсолютно логичное требование, учитывающее, во-первых, различие телесных и душевных устроений мужчины и женщины, дополняющих друг друга, а во-вторых, тот бесспорный факт, что любое сотрудничество двух людей в каком-либо деле, в том числе и в
Эта установка изложенного апостолом христианского учения о браке тесно связана с другим высказыванием из приведённого текста – цитатой из Ветхого Завета: «Оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть». Одна плоть понимается здесь как один организм, поэтому можно сказать, что Церковь придерживается концепции брака как единого организма. Из неё и вырастает требование разделения функций внутри супружеской пары, которая мыслится как одно тело. В самом общем виде идея разделения функций в теле Христовой Церкви выражена апостолом Павлом в другом месте – в Первом послании коринфянам: «Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, – так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом. Тело же не из одного члена, но из многих. Если нога скажет: “я не принадлежу к телу, потому что я не рука”, то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: “я не принадлежу к телу, потому что я не глаз”, то неужели оно потому не принадлежит к телу? Если всё тело глаз, то где слух? Если всё слух, то где обоняние? Но Бог расположил члены, каждый в составе тела, как Ему было угодно. А если бы все были один член, то где было бы тело? Но теперь членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: “ты мне не надобна”; или также голова ногам: “вы мне не нужны”. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее, и которые нам кажутся менее благородными в теле, о тех более прилагаем попечения; и неблагообразные наши более благовидно покрываются, а благообразные наши не имеют в том нужды. Но Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге» (1 Кор. 12, 12–25).
Конечно же, всё это относится к мужу и жене, как к членам общего семейного тела, совершенно упраздняя проблему их «равноправия» или «неравноправия».
Третья мысль, высказанная в наставлении апостола христианским супругам, особенно для нас интересна, ибо она даёт образец любви, которому надлежит подражать: любовь Христа к Церкви. Поразительно, что этот идеал возник в его сознании безо всяких логических или богословских предпосылок. Для обоснования тезиса «Церковь – Христова Невеста» нужно проникнуться эллинской философской категорией «другого» или знать использующее эту категорию учение о Троице. Как иудей и член фарисейской секты, Павел не изучал древнегреческую языческую мудрость, а тринитарного богословия при нём ещё не было. Это было чистое Откровение, дать разумное истолкование которому он не мог, поэтому сказал: «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви». Как мы видели, ближе всех к разгадке этой тайны подошёл Владимир Соловьёв, но его гениальное прозрение не было понято и оценено, а потом он и сам его дискредитировал, спутав Христову любовь к Небесной Церкви с имеющей плотское происхождение любовной горячкой. Проживи он ещё с десяток лет, и он мог бы ознакомиться с теорией Фрейда о «сублимации» животного полового влечения в кажущуюся возвышенной влюблённость, и это, может быть, отрезвило бы его и дало бы ему возможность продолжить в верном направлении и успешно завершить своё учение о Вечной Женственности.
А теперь обратим внимание на характер этого богооткровенного образа любви, которому апостол призывает следовать состоящим в браке. Скажите, есть ли в нём хотя бы тень сексуальности? Перечитайте внимательно приведённый отрывок, и вы её нигде не обнаружите. А ведь тот же Павел говорил: «Не уклоняйтесь друг от друга» – и рекомендовал брак как приемлемую для христиан форму удовлетворения своей похоти. А тут об этом ни слова. Почему?
Объяснение вот в чём. Там Павел обращался к тем, кто только вступил в брак или собирался сделать это, и эту начальную стадию супружества он действительно понимал как легитимизацию блуда. А то, что он говорит в Послании ефесянам, адресовано супругам со стажем, а если и к молодожёнам, то как совет на будущее. Сопоставляя эти два обращения, мы приходим к тому самому практически важному выводу, который способен оправдать всё наше философствование. Кратким образом его можно сформулировать так.