Трактирщик и Владычица ночи

Борисов Лучан

«Надо же, другие готовы продать душу за молодость, а ему вроде как и всё равно. Впрочем, что с него взять? Он смертный, к тому же из простонародья», — подумала Владычица ночи, обиженная равнодушием трактирщика. И всё же он её заинтересовал. Что-то было в нём необычное, какая-то тайна, что подогревало её любопытство. К тому же сейчас, когда он помолодел, то телосложение и резкие, но гармоничные черты лица выдавали, что он отнюдь не простого происхождения. «Может, он бастард какого-нибудь вельможи и его донимают законные отпрыски отца? — подумалось ей. — Тогда понятно, почему он прячется в этой глуши. Впрочем, не стоит спешить. Загадку нужно распутывать не спеша, чтобы получить максимальное удовольствие».

Довольная

подвернувшимся развлечением Владычица ночи сменила облик и, полюбовавшись на себя в зеркало, улеглась в кровать. Всё же потеря части жизненной энергии, пусть и некритичная в её случае, дала о себе знать усталостью, и она мгновенно уснула.

Будучи в человеческом облике, она не услышала, как отворилась дверь и в комнату вошла старуха. Подойдя к кровати, она некоторое время смотрела на пришелицу из другого мира, а затем, решившись, простёрла над ней руки и беззвучно начала проговаривать заклинание, почерпнутое ею из древнего пергамента. Оно попало в её руки случайно, поэтому не знала к чему это приведёт, но решила, что терять ей нечего. Так или иначе её ждала смерть, если не от колдовства, вышедшего из повиновения, или пришедшего в себя демона, то от старости, которая стремительно разрушала её тело.

Чутьё её не подвело. Она поставила всё на кон и выиграла. Из комнаты, где спала демоница, вышла уже не старуха, а молодая рыжеволосая женщина потрясающей красоты. Оказавшись в коридоре, она бесшумно закрыла дверь и на её лице промелькнуло облегчённое выражение.

Несмотря на страх перед демоницей, она ушла не сразу, а прежде спустилась вниз, на первый этаж, и взяла кухонный нож, — недавно наточенный он был остёр как кинжал, — а затем вновь поднялась в комнаты, отведённые её семейству.

Первой жертвой помолодевшей старухи стал старший из мужчин. Она тряхнула его за плечо, и, когда он открыл глаза, со зловещей улыбкой вонзила нож ему в сердце. Младший, который ночевал в этой же комнате, проснулся и попытался убежать, но она догнала его и, повалив на пол, перерезала ему горло. После этого она направилась в комнату девушек. Их постигла та же участь, что и мужчин. Правда, в темноте она не заметила, что нож соскользнул, натолкнувшись на краешек храмового медальона,[2] и девушка, которая заплатила за ночлег обручальным колечком, осталась жива. Несмотря на страшную боль, она не издала ни единого звука, пока убийца не вышла из комнаты.

Сделав своё чёрное дело, злодейка спустилась вниз и вложила нож в ладонь трактирщика. Он, сидя в кресле у камина, спал безмятежным сном и ведать не ведал, что творится в его доме. После этого злодеяния она завернулась в его накидку и надела его башмаки. Выйдя на улицу, где по-прежнему лил дождь, она зашагала к Северному тракту.

Когда она вышла к дороге, из ниоткуда появилась чёрная карета, запряжённая четвёркой вороных. При её приближении кони одновременно повернули головы и в непроглядной темноте их глаз начали разгораться кровавые искры. Управлял диковинным экипажем толстый кучер, облачённый в красную ливрею с золотым позументом. Он помог колдунье забраться внутрь кареты и, взгромоздившись обратно на облучок, с залихватским видом подкрутил намокшие усы. После этого он гикнул так, что кони с диким ржанием взвились на дыбы, а затем, под его дьявольский хохот, во всю прыть понеслись по дороге.

Глядя на это, любой бы заподозрил, что здесь не обошлось без нечистой силы, и то, что кучер не иначе как сам властитель преисподней. Впрочем, это был всего лишь голем, получивший жизнь благодаря своей хозяйке.

Как бы то ни было, ведьма — а это была именно она — благополучно прибыла туда, куда намеревалась, то есть к поместью князя Локса Северноводского. По прибытии на место, будучи деятельной по натуре, она не стала терять время и, действуя по привычному сценарию, подошла к въездным воротам.

Появившейся страже она представилась дальней родственницей князя, и старший караула лично проводил её к особняку, сложенному из жёлтого известняка. Правда, две белые мурлыки, греющиеся на солнышке, были не столь доверчивы. При виде ведьмы кошки выгнули спины и злобно зашипели, но крик здоровенного ворона, который начал спускаться к ним, заставил их оставить поля боя. Как только кошки юркнули под дом, ведьма незаметно для стражника щёлкнула пальцами, и птица тут же растворилась в воздухе — точно также как до этого исчезли карета, кони и кучер. Стражникам она сказала, что приехала на перекладных.

Во время встречи с домочадцами князя прохиндейка, то и дело прикладывая платочек к глазам, поведала им трагическую историю своей жизни, естественно, выдуманную от начала и до конца. Тем не менее она настолько разжалобила мать князя, что та сама отвела её к сыну, который в это время занимался делами и не любил, когда домашние ему мешали.

Приближённые князя, присутствовавшие при их встрече, тоже ахали и охали, — ведь рыжеволосая красавица, выбери она театральную стезю, снискала бы себе всемирную славу.

Тем не менее князь Локс был прозорлив и чувствовал в незваной гостье фальшь, несмотря на её вдохновенную игру. Но он был слишком самонадеян, а девушка слишком красива. Поэтому, узнав, что её родители умерли, он без промедления предложил ей свой кров и защиту.

Впоследствии ведьма так задурила ему голову, что князь и думать забыл о своих первоначальных подозрениях.

Бедная княгиня, видя, как муж пренебрегает правилами приличия и всюду появляется с любовницей, не выдержала такого позора и вскоре тяжело заболела. Правда, она недолго мучилась. Не прошло и трёх дней, как она скончалась от сильного жара. Во всяком случае, так гласила официальная версия, хотя приближённая к княгине служанка, прежде чем бесследно исчезнуть, успела рассказать, что её госпожу рвало кровью, а до этого она мучилась сильными болями в животе.

Конечно же, пошли слухи, что княгиню отравили, но князь был глух к молве и по окончании траура сразу же женился на ведьме, после чего она осмелела и начала строить козни тем, кто был ей неугоден. Поскольку старшая дочь князя приняла её в штыки, то первым делом она взялась за неё и вскоре вслед за матерью свела её в могилу. Затем наступил черёд трёх младших детей. Единственно до кого ей не удалось дотянуться был старший сын князя, который рассорился с отцом и находился в отъезде.

Старая княгиня помалкивала, поэтому тоже была ещё жива. Ведьма надеялась, что ей недолго осталось и она умрёт без её участия. К тому же старую княгиню уважали и народ, и жрецы бога Солнца, которому она поклонялась. В случае её насильственной смерти народ мог взбунтоваться и тогда жрецы, несмотря на щедрые дары, пришли бы за ней. Тем не менее она зорко присматривала за свекровью, но, как было уже сказано, она не давала ей повода для убийства.

Тяжело опираясь на палку, старая княгиня ежедневно ходила на семейное кладбище и подолгу сидела у могил невестки и внуков. Она не плакала, лишь выпрямив спину, невидящим взглядом смотрела перед собой. О чём она при этом думала, и думала ли вообще, никто не знал, даже единственная служанка, беззаветно преданная ей. Ближе к вечеру старая женщина возвращалась к себе и больше не выходила до утра. Помимо столовой это был её единственный маршрут. Сидя за столом, она ни разу не заговорила ни с сыном, ни с новой невесткой. И вообще, после женитьбы сына на ведьме она смотрела на него как на пустое место. Даже когда князь Локс перестал появляться в столовой и ей донесли, что он заболел, она ни разу не справилась о его здоровье. Впрочем, спрашивать об этом было излишне. У «молодых» царил такой разгул, что не только старой княгине, всем слугам было тошно.