Трактирщик и Владычица ночи

Борисов Лучан

***

В ночь перед казнью Клермон не сомкнул глаз. Преступников, обвинённых в колдовстве, держали не просто в камере, а в специальной железной клетке с серебряным напылением на прутьях. Поскольку такое сооружение было дорогим удовольствием, то места там было мало и заключённому всё время приходилось стоять, даже во время сна. Правда, преступники щуплого телосложения как-то умудрялись сидеть, но трактирщик был не из их числа.

Прислонившись спиной к прутьям клетки, Клермон невидяще глядел в темноту. Спать он не мог, даже при всём желании: не давала боль в теле, покалеченном пытками. Чтобы отвлечься от тёмных гневных мыслей, он мысленно гулял по временам счастливого детства и отрочества.

Тогда он, сын крупного военачальника, даже представить себе не мог, что однажды станет наёмником, а затем превратится в презренного трактирщика.

Воспоминания были отрывочными, без какой-либо временной связи. Память вытащила даже то, что он прочно забыл, как ему казалось. В какой-то момент перед его внутренним взором возникло смеющееся лицо отца, подкидывающего его к небу, а затем белые тонкие пальцы матери, утопающие в пене дорогих кружев. С напряжённой улыбкой она глядела на их рискованную забаву и на всякий случай тянула к нему руки — в надежде подстраховать на случай падения.

Клермон улыбнулся. Это было одно из самых ранних воспоминаний детства. «Мама зря волновалась, отец был сильным и ловким. Ни при каких обстоятельствах он не уронил бы меня», — тепло подумал он. Между тем любовь, читаемая на лицах родителей, больно царапнула его по сердцу. В последнее время он редко вспоминал о них, хотя они по-прежнему оставались для него самыми дорогими людьми.

Охваченный печалью, он прижал ладонь к сердцу.

— Папа, мама, простите! Самонадеянность и глупость увели меня далеко от родного дома. Я даже не смог достойно проводить вас в последний путь, что уж говорить о ежегодном поминальном огне… Пусть так, но вы по-прежнему в моём сердце и это никогда не изменится. Единственно жаль, что я так и не сумел найти тех, кто опорочил твоё доброе имя, отец. Говорят, смотри кому это выгодно, но я не верю, что это Микес Лесногорский. Да, он занял твоё место, но вы же друзья детства и всегда горой стояли друг за друга. В три тысячи седьмом году, когда ты, отец, был в опале, именно Микес Лесногорский выступил в твою защиту. Хотя это было опасно, он сумел убедить владыку Расета Чернопольского, что в поражении наших войск на южной границе виной всему стечение неблагоприятных обстоятельств, а не твоя недальновидность. Если уж дяде Микесу не верить, значит, в мире нет никого, кто заслуживает доверия. Поэтому, отец, я очень надеюсь, что сейчас ты и мама пируете в Небесных чертогах и предательство старинного друга не омрачает ваш покой.

Клермон склонил голову, поклониться как положено усопшим родителям он не мог.

— Папа, мама, обо мне не беспокойтесь. Когда нет ни жены, ни детей, ни имущества уходить легко. Конечно, будь я от рождения крестьянином, я бы ещё поборолся за жизнь. Но для того, кто рождён для великих свершений, это не жизнь, а сплошное унижение. Тягомотна бесцельного существования уже сидит у меня в печёнках. Так что смерть для меня не наказание, а пусть горькое, но всё же избавление. Так что подождите ещё немного, скоро мы будем все вместе...

— Не будьте в этом так уверены! — перебил его детский голос. — Кто знает, куда Создатель определит вашу душу.

По виду это действительно был мальчик лет семи, но Клермон заглянул ему в лицо и сразу понял, что это она — Владычица ночи.

— Хотите забрать мою жизненную энергию? — вопросил он и просунул сквозь решётку здоровую руку. — Берите, мне не жалко. Уж лучше так, чем умереть на плахе палача.

Какое-то мгновение Владычица ночи колебалась, а затем коснулась его руки. Она не забрала его жизненную энергию, наоборот, добавила своей — чтобы вылечить ту руку, что пострадала в столкновении с охотником за нечистью и сейчас, после знакомства с пытками палача, имела гангренозный вид.

— Спасибо, — поблагодарил Клермон

и грустно улыбнулся. — Только вы зря тратитесь. Всё равно я скоро умру. Лучше заберите. Ни к чему меня лечить, а вам жизненная энергия ещё пригодится. Как я понимаю, ведьма вас основательно ободрала, чтобы вернуть себе молодость.

— Если бы только это! Вдобавок я теперь её донор, — со вздохом сказала Владычица ночи.

— Донор? — не понял Клермон.

— Ведьма очень стара, её место давно на кладбище, поэтому она постоянно тянет из меня энергию на поддержание своей жизни, — пояснила она.

— Тем более! Вот зачем вы тратите её на меня? — не удержался Клермон от вопроса, который не давал ему покоя с момента их первой встречи.

Владычица ночи пожала плечами.

— Не знаю. Возможно, с той поры, как я отдала вам часть своей… жизненной энергии, я чувствую наше внутреннее родство, — она усмехнулась. — Нет, с ведьмой я его не чувствую. Дело в том, что в вашем случае это был мой дар, а в её случае наглый грабёж, за который она ещё поплатится.

В голосе Владычицы ночи явственно прозвучала угроза и Клермон ощутил, как у него зашевелились волосы на голове. «Всё же она демон и, похоже, сильный, если жрецы знают её имя», — подумал он. Всколыхнувшаяся было тревога улеглась, стоило ему только вспомнить, что жить ему осталось до утренних петухов. Надежды на освобождение он не питал, зная, что сверхъестественным существам не преодолеть железо и серебро. Стоило ему так подумать и Владычица ночи, подойдя к клетке, открыла запирающий её замок ключом, который, как выяснилось впоследствии, она позаимствовала у тюремщика.

Ключ и замок тоже были из посеребрённого железа и Клермон засомневался действуют ли эти металлы на высших демонов.

— Выходите, не медлите! Скоро за вами явятся, поэтому мы должны уйти как можно быстрей, — поторопила его Владычица ночи.

— Иду! — откликнулся он и больше не медля выскользнул из клетки.

— А как мы выберемся из камеры, а затем из тюрьмы? — спросил он, обнаружив, что дверь камеры заперта снаружи.

Вместо ответа Владычица ночи приняла прежний облик, а затем, взяв за руку, подвела его к стене и велела закрыть глаза. Клермон с сомнением посмотрел на неё, но спорить не стал.

Проход сквозь каменную кладку был похож на хождение под водой. Через пару шагов сопротивление исчезло и он, открыв глаза, обнаружил, что они находятся под открытым небом, причём не в тюремном дворе, а на улочке, на которую, как оказалось, выходит стена его камеры.

Владычица ночи, вновь превратившаяся в мальчика, вопросительно глянула на него.

— Что? — удивился Клермон. — Я должен решать, куда мы пойдём?

— Кто же ещё? Из нас двоих взрослый вы, а не я, — заявила Владычица ночи с лёгкой насмешкой в голосе и добавила: — Вообще-то, сейчас я человек и испытываю всё то, что испытываете вы, смертные, то есть мёрзну, хочу есть, а ещё я устала и хочу спать.

— В таком случае нам нужен постоялый двор. Вот только боюсь меня узнают и снова потащат на плаху.

— Брр! Как холодно! Воспользуйтесь силой, что я вам подарила, она поможет изменить облик.

Клермон озадаченно глянул на приплясывающего от холода мальчишку.

— Я же не умею.

— Что здесь уметь? — нетерпеливо отозвалась Владычица ночи. — Вспомните того, кого вы хорошо знаете. Этого достаточно.

Клермон начал вспоминать, как выглядит Кат Ворон, но отчего-то перед его внутренним взором возникла кухарка Магда и он с изумлением ощутил, как что-то сдавливает ему грудь, а по голым ягодицам и ногам свободно гуляет холодный утренний ветерок. «М-да! Будет та ещё потеха, если я навсегда останусь сельской бабой», — сокрушённо подумал он, обнаружив, что при нём не только женское платье, но и прочие женские прелести.