Трамплин для прыжка
Шрифт:
Адмирал Кузнецов и командующий флотом адмирал Горшков навострили уши. Вопрос, поднятый Хрущёвым, был неожиданным и необычным.
– И это боновое заграждение у вас весь день открыто?
– не отставал Хрущёв.
– Да, - ответил Пархоменко, - у нас идут дноуглубительные работы, подрядчик - трест "Черномортехфлот" просил не закрывать вход в бухту, они постоянно грунт вывозят на подводную свалку.
– И давно они работают?
– уточнил Хрущёв.
– С конца февраля этого года.
– А это боновое заграждение, что оно из себя представляет?
– Сеть из стального троса, сверху поплавки, снизу
– И таких сетей несколько рядов.
– И эти сети, что, прямо до самого дна достают, и от берега до берега тянутся?
– Хрущёв вцепился в адмирала, как клещ. (вторая линия, состоящая из 15 противоторпедных сетей, не доходила полностью до берегов бухты, а крайние полотнища сетей, протяженностью 70 метров, не достигали дна -- у южного берега (Александровский мыс) на 3--6 метров при глубине бухты в этом месте 6--9 метров, а у северного берега (Константиновский мыс) -- на 4--6 метров при глубине 6--11 метров. Любимым занятием местных мальчишек было подныривание под крайние секции сетевых заграждений (всего 3 метра в глубину) и выныривание в открытое море. [113]
113
См. Б.А Каржавин Тайна гибели линкора "Новороссийск"
– Э-э-э... Ну... Вообще-то нет...
– признался Пархоменко.
– А эта шумопеленгаторная станция, - Хрущёв к разговору подготовился хорошо, и теперь буквально пил кровь из командующего флотом, - эта станция, что, может засечь подводного диверсанта?
– Вообще-то вряд ли, - признался командующий.
– Станция старая, 1942 года. Она и подводную лодку-то слышит только на средних ходах, больше 6-8 узлов. И станция и заграждения рассчитаны на торпедную атаку по кораблям от входа в гавань.
– То есть, если боевые пловцы с современным снаряжением захотят проникнуть в бухту, они смогут сделать это скрытно?
– Хрущёв, можно сказать, нокаутировал адмирала и теперь нещадно добивал его вопросами.
– Это возможно, - признал Пархоменко.
– Та-а-ак...
– тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнёс Первый секретарь ЦК.
Адмиралы Кузнецов и Горшков за его спиной уже недвусмысленно показывали Пархоменко кулаки.
– А после войны бухту тралили?
– спросил Хрущёв.
– Я слышал, ту немцы много магнитных мин накидали. Их все выловили?
– Так точно, - ответил Пархоменко. [114]
– А дно в бухте какое?
– Ил. Слой довольно толстый. Потому и дноуглубительные работы проводим.
– А если мина за 12 лет успела погрузиться в ил, разве вы её тралом зацепить сможете?
– Хрущёв впился в адмирала, как доильный аппарат из анекдота ("Пока 20 литров не выдоит - не отпустит")
– Ну... теоретически такая возможность есть...
– Товарищи адмиралы, а покажите мне ваш флагман, - вдруг, неожиданно сменив тему разговора, попросил Хрущёв.
114
Минная опасность в Севастопольской бухте нами считалась ликвидированной, так как траление было произведено по установленным нормам
Пархоменко, едва не перекрестившись на радостях, что Первый секретарь перестал его расспрашивать, приказал рулевому править к линкору "Новороссийск".
Через несколько минут катер ошвартовался у трапа, и делегация высокого начальства поднялась на корабль.
У трапа их встречал командир линкора, капитан 1 ранга Александр Павлович Кухта. Он уже было собрался в отпуск с 16 октября, и визит руководства энтузиазма ему не прибавил.
Сопровождаемые командиром корабля, выступающим в роли гида, руководители страны и адмиралы отправились на экскурсию по линкору, обходя его по верхней палубе от трапа к носу.
Дойдя до носовых башен главного калибра, Хрущёв вдруг спросил:
– Александр Павлович, мне вот рассказывали, что корабль делится водонепроницаемыми переборками на отсеки, на случай затопления. Это правда?
– Так точно, Никита Сергеич!
– ответил командир.
– И эти самые переборки идут через весь корабль сверху донизу?
– Вообще-то нет, - ответил Кухта.
– На "Новороссийске" 20 водонепроницаемых переборок, они идут от днища до главной броневой палубы. Она проходит примерно в середине корпуса. И до неё доходят только 14 переборок из 20. К тому же "Новороссийск" - корабль трофейный, строили его итальянцы, они пытались добиться максимальной скорости хода... В общем, облегчали конструкцию как могли. Переборки делали из алюминия толщиной 3 миллиметра. На наших линкорах переборки стальные, 10 миллиметров толщиной.
– А в носу у вас какие помещения находятся?
– Хрущёв, казалось, бессистемно перепрыгивал с одной темы на другую.
– Ну, под башнями погреба боезапаса, дальше в нос - матросские кубрики, отсеки хранения якорь-цепи, кладовые, приводы шпилей...
– А можно кубрики посмотреть?
– спросил Хрущёв.
– Хочу взглянуть, какие у вас условия содержания матросов.
Гости спустились в нижние помещения, с интересом осматривая кубрики личного состава.
– А под кубриками что?
– спросил Хрущёв.
– Там трюмы, Никита Сергеич. Ничего интересного и довольно грязно, - честно ответил командир корабля.
– А давайте взглянем, - попросил Хрущёв.
– Я на больших кораблях иностранной постройки ни разу ещё не бывал. Тут у вас так интересно...
– Там тесно, неудобно... И грязно.
– И всё-таки?
– Ну... Воля ваша, Никита Сергеич. Только переоденьтесь в робу.
Принесли флотские спецовки и фонари. Хрущёв и Кухта переоделись. Упитанный Никита Сергеевич с трудом протиснулся в люк. Сопровождающие лица остались в кубрике, гадая, что понадобилось в трюме линкора Первому секретарю ЦК.
После нескольких минут лазания по немыслимым закоулкам в глубине линкора Хрущёв и Кухта остановились перед глухой переборкой в носу корабля.
В переборке были заметны следы трёх то ли люков, то ли вырезов, которые были аккуратно заварены и закрашены.
– А что у вас за переборкой?
– спросил Хрущёв, светя фонариком на переборку.
– Там такой же трюмный отсек, Никита Сергеич, - ответил командир.
– А вот эти ... люки, они всегда были вот так заварены?
– докапывался Хрущёв.
– Так и должно быть?