Трамплин для прыжка
Шрифт:
25 декабря китайские газеты и радио сообщили о смерти Председателя КНР Мао Цзэдуна. Серов вбежал в кабинет Хрущева, размахивая китайской газетой и листком с переводом:
– Никита Сергеич! Мао умер!
– Да ты что! Когда?
– Сообщили сегодня, а когда умер - хрен его знает. Вот, некролог перевели.
– Ну-ка, ну-ка, - Хрущёв поправил очки и начал читать некролог.
– Та-а-ак... Угу... Ишь ты... "Остановилось сердце великого сына китайского народа... " - процитировал Никита Сергеевич.
– Слышь, Иван Александрович, как думаешь, сердце-то у него само остановилось, аль
– Ну... Судя по тому, что в " тойистории" он помер 9 сентября 1976 года, мир не без добрых людей, - ответил Серов.
– Сами управились.
– М-да... Интересное кино получается. А кто вместо него?
– Лю Шаоци.
– Ну да, ну да... Ожидаемо... Твой прогноз?
– Думаю, ситуация изменилась в благоприятную для нас сторону, - ответил Серов.
– Надо его с Чжоу снова пригласить в Союз, поговорить, узнать, чем дышат...
– Обязательно пригласим. После съезда, - сказал Хрущёв.
Он позвонил своему помощнику по международным делам Олегу Александровичу Трояновскому:
– Олег Алексаныч, слышал, Мао умер?
– Да, Никита Сергеич, только что сообщили из МИДа.
– Ты это... распорядись там... ну, телеграмму с соболезнованиями, некролог в "Правде" и в "Известиях", - сказал Хрущёв.
– Чтобы всё как положено. Может, туда делегацию послать, на похороны? Например, Микояна? Позвони Шепилову, подумайте вместе.
На следующий день в Пекин вылетела официальная советская делегация во главе с Анастасом Ивановичем Микояном, чтобы отдать дань памяти великому Кормчему Китая.
"Большой скачок", приведший к смерти миллионов китайских крестьян, и последовавшая за ним "Культурная революция" не состоялись. Лю Шаоци и Чжоу Эньлай постепенно и осторожно отошли от ультралевого курса Мао. ХХ съезд КПСС в отсутствие Мао Цзэдуна не повлиял на отношения Китая с СССР. Военное и экономическое сотрудничество было сохранено и расширено.
С августа 1955 года Госплан готовил решение о переходе железных дорог на тепловозную и электрическую тягу. Это решение напрашивалось давно. Коэффициент полезного действия паровоза - 4-5 %, то есть 95 % сжигаемого топлива греет атмосферу. У тепловоза КПД - 30 %, у электровоза - ещё выше. Поезда на паровой тяге ходили медленно, подолгу останавливаясь на каждой станции.
Однако вопрос с тепловозами уже несколько лет упирался в упрямство Кагановича, курировавшего в ЦК транспорт. В своё время Сталин запретил расходовать нефть на железных дорогах. С тех пор многое изменилось, нефти в стране стали добывать много больше, самого Сталина уже не было, а Каганович всё так же сопротивлялся внедрению тепловозов и электровозов.
Хрущёв решил действовать в обход Кагановича, поставив того перед свершившимся фактом. (Реальная история) Он поручил новому председателю Госплана Байбакову разработать план перевода железных дорог на тепловозную и электровозную тягу в течение 15 лет.
Зная предстоящую реакцию Кагановича, Никита Сергеевич приказал Байбакову работать напрямую с министром путей сообщения Борисом Павловичем Бещевым, не сообщая ни слова Кагановичу.
Бещев давно и хорошо понимал необходимость такой реформы транспорта, но над ним стоял грозный Каганович, ссориться с которым Бещев, само собой, не хотел.
Сговорились на том, что Бещев передаст все необходимые материалы в Госплан, и "прикинется ветошью", сделав
"Транспортный переворот" в Госплане готовили 5 месяцев. Хрущёв заранее прочитал в "документах 2012" как происходило дело в " тойистории". Обычно перед заседанием Президиума ЦК всем членам Президиума рассылались экземпляры документов, которые будут обсуждаться на заседании.
Рассматривать транспортную проблему собрались в январе 1956 года. Никита Сергеевич перед Президиумом пригласил Байбакова и Косыгина к себе и приказал ни с кем не соединять до самого заседания.
Когда члены Президиума собрались на заседание, одним из первых в зал влетел разъярённый Каганович. Он едва сдерживался.
Хрущёв, Косыгин и Байбаков появились последними. Никита Сергеевич сразу начал заседание и огласил повестку дня.
И тут же послышался возмущённый рёв Лазаря Моисеевича:
– - Байбаков, ты представил в ЦК вредительский документ? В случае войны противник первым делом уничтожит нефтепромыслы и электростанции, железные дороги остановятся, и мы погибнем! [123]
– - Лазарь Моисеевич, но ведь и паровозы нуждаются в топливе, а шахты можно разрушить так же, как и нефтепромыслы, - ответил Байбаков, -- выгоды от перехода на новые виды тяги очевидные, развитые страны давно отказались от паровозов.
123
В реальной истории Каганович орал на Байбакова по телефону, но в тех же выражениях
– - Я был и буду категорически против этой затеи! Вы еще ответите!– - продолжал вопить Каганович, а затем, уже на пол-тона ниже, поинтересовался. – - А кто вообще поручил тебе такое?
– Первый секретарь, - ответил Байбаков, кивнув на Хрущёва.
– Почему мне не доложил?– - допытывался Каганович.
– Не хотел вас затруднять, - ответил Байбаков. [124]
124
Подобные разборки на заседаниях Президиума ЦК редкостью не были. По воспоминаниям переводчика Игоря Кашмадзе: "Больше всего меня тогда поразило, что Ворошилов и Каганович обращались друг к другу на "ты", называли друг друга только по имени: Клим, Лазарь -- и за столом ругались матом".
Если бы у Кагановича была возможность остыть и подумать, он, скорее всего, не попался бы в ловушку. Но всё происходило прямо на заседании Президиума ЦК, причем, это уже был ЦК нового состава. "Старая гвардия" уже составляла в нём меньшинство, и уже не была такой единой, как прежде. Сабуров, как грамотный плановик, тоже поддерживал идею с тепловозами. Первухин, хороший технический специалист, тоже понимал, что паровозам пришла пора уступить место более новой и эффективной технике. Молотова, Маленкова и Булганина в составе Президиума уже не было. Оставшийся Ворошилов был стар и быстро утрачивал связь с реальностью, его уже почти не принимали в расчёт. Микоян был истинным политиком и всегда держал нос по ветру.