Трансформация войны
Шрифт:
Сегодня во многих государствах, в том числе и в сверхдержавах, производится и хранится химическое оружие. Но, отчасти из-за того, что факт его применения очень трудно проверить, достоверной информации о его использовании не так уж много. В 1960-х гг. Египет применил газ против йеменских племен. Через двадцать лет то же самое сделали иракцы, применив химическое оружие сначала против иранцев, а затем и против своих собственных соотечественников — курдов. Американские войска во Вьетнаме использовали газ-дефолиант для того, чтобы лишить солдат Вьетконга маскировки в виде растительного покрова, и использовали химикаты для уничтожения посевов риса в местах, «кишащих» противником. Хотя впоследствии обнаружилось, что некоторые из применявшихся веществ вызывают заболевание раком, вопрос о том, можно ли эти действия считать химической войной в соответствии с международным правом, остается спорным. Периодически ЦРУ выдвигало обвинения против Китая в том, что он применял газ в Камбодже, и против СССР за использование его в Афганистане, но оно не утверждало, что это пошло на пользу той или другой державе. Возможно, некоторые случаи применения вообще не были зафиксированы, но, принимая в расчет число конфликтов, имевших место после 1945 г., справедливым будет сказать,
Сложно найти логическое объяснение нежеланию применять химическое оружие. Боязнь ответных мер не помешала воюющим сторонам применять газ уже в Первую мировую войну, хотя немцам следовало бы беспокоиться об этом по той причине, что ветры в тех местах дуют в основном с запада на восток. Да и развитым государствам, участвовавшим в конфликтах низкой интенсивности в далеких колониях, не приходилось опасаться возмездия, так как партизаны не смогли бы создать химическое оружие, даже если бы захотели. Наилучшим объяснением этого представляется культурный фактор. Мы сегодня считаем допустимым разрывать противника в клочья артиллерийским обстрелом или сжигать его с помощью напалма, но нам неприятно смотреть, как он умирает от удушья. Как это часто бывает, когда воображение подменяет реальность, неприязнь сама себя усиливает в самоподдерживающемся цикле. Оружие, которое вызывает ужас, не применяется. Если это имеет место достаточно долго, вызываемый им страх возрастает. К сожалению, время дарит людям не только память, но и забвение, и поэтому цикл может прерваться. По мере того, как ХХ век подходит к концу, появляется все более явственное ощущение, что к ужасу, который химическое оружие внушает большей части наших современников, начинает примешиваться нездоровое любопытство.
Таким образом, различия между химическим и другими видами оружия существуют исключительно в сознании человека. Это обычай, подобный многим другим, и в нем не больше и не меньше логики, чем во всех остальных. Это историческое явление с определенным началом и, скорее всего, с определенным концом. Однако остается вопрос: что все это говорит нам о природе войны и о том, что она собой представляет по своей сути.
Обычаи ведения войны
Хотя область международного права и обычая, касающаяся пленных, некомбатантов и оружия, обширна, она лишь часть огромной сферы различных обычаев и традиций. До сегодняшнего дня люди, отправляясь на войну, не только не отбрасывали сдерживающие факторы, но, наоборот, всячески старались регулировать войну, подчиняя ее ограничениям. Уже некоторые из самых ранних известных нам обществ — например евреи библейских времен и гомеровские греки — обставили вооруженный конфликт правилами, согласно которым он объявлялся и завершался. Эти же общества пытались установить процедуры, в соответствии с которыми стороны могли общаться даже во время военных действий (переговоры), временно приостаналивать бой (перемирие), определять места, где нельзя было вести сражение (святилища), и т. д.
Современное международное право зародилось в период позднего Средневековья, которое имело основы, заложенные еще римским и каноническим правом. Подобно многолетним коралловым рифам, оно продолжает развиваться каждый день, наращивая слой за слоем, в то время как старые слои отмирают и забываются. Международное право наших дней, кроме того, что оно покрывает все вышеупомянутые проблемы, регулирует также и множество других вопросов. Статусу дипломатов, населения и собственности противника посвящен огромный пласт исследований, эти вопросы также предмет многочисленных международных соглашений, большая часть которых датируется XVIII–XIX вв. Другой раздел права определяет права и обязанности нейтральных сторон в конфликте, в особенности что касается их содействия воюющим сторонам, предоставления убежища, права перемещения по территории нейтрального государства, интернирования и транспортировки собственности нейтральной стороны на кораблях противника, и наоборот. Некоторые правила пытаются предотвратить разрушение церквей, библиотек, памятников культуры и даже целых городов. Есть правила, защищающие раненых, ухаживающий за ними медперсонал, помещения, в которых их лечат, и средства транспорта, на котором их перевозят. Согласно другим, нельзя стрелять по военнослужащим, временно оказавшимся беззащитными, например по пилоту, покидающему сбитый самолет с парашютом, или экипажу корабля, спасающемуся на аварийных шлюпках. Необходимо также упомянуть о проблемах, связанных с правом ношения оружия и применением ruse de guerre [31] . На одно лишь перечисление правил может уйти несколько томов.
31
«Военная хитрость» (фр.). — Прим. пер.
Законы войны, как и любые другие законы, периодически (если не сказать часто) нарушаются. Но то, что они имеют отношение к войне, еще не говорит о том, что это происходит чаще, чем в других сферах, и уж тем более не означает, что эти законы не существуют или не играют никакой роли. Например, такой крайний случай, как Вторая мировая война, которая стала самым «тотальным» конфликтом из всех, когда-либо и где-либо имевших место. И все же общественные нравы меняются. Даже Гитлер, начавший войну со Сталиным, не последовал примеру турецкого султана, который, объявив в 1683 г. войну империи Габсбургов, пригрозил «отрезать грудь» любой немке, которая встретится ему на пути. Несмотря на то что и Гитлер, и Сталин крайне жестоко обращались со своими подданными, насколько нам известно, ни один из них не пытался организовать убийство другого как средство ведения войны. (Говорят, что когда Гитлеру предложили это сделать, он отказался.) Ни один из них не применял химического оружия, хотя у обоих его было достаточно. Ни один не отличался особой щепетильностью по отношению к гражданскому населению противника; однако ни русские, ни немцы не разграбляли города так, как Веллингтон сделал это с Бадахосом или японцы — с Нанкином. Нельзя отрицать, что обе стороны жестоко обращались с военнопленными, которые часто погибали в лагерях от голода, холода и каторжного труда. Однако большинство из них не были казнены; а ведь именно такая
Более того, какие бы зверства ни совершались на Восточном фронте, борьба на Западе, в той мере, в какой она велась регулярными армиями, происходила довольно чисто с точки зрения правил войны, а порой, как в Северной Африке, даже по-рыцарски. Число моряков, оставшихся в живых после кораблекрушения, летчиков сбитых самолетов, военнопленных, раненых, обитателей плавучих госпиталей, медперсонала и прочих, кто выжил благодаря соблюдению законов войны, вероятно, составило несколько миллионов. И это еще не все. То, что сегодня мы можем наслаждаться красотами Парижа, отчасти заслуга французов, объявивших в 1940 г. Париж открытым городом, и эта декларация была понята немцами, которые согласились с таким статусом и соблюдали его. А когда в 1944 г. Гитлер распорядился разрушить парижские мосты и сжечь сам город, главнокомандующий силами вермахта Дитрих фон Хольтиц не торопился выполнять приказ. В итоге, заручившись поддержкой представителя Красного Креста в Париже, он отказался повиноваться и объявил Париж открытым городом. Тем самым он спас один из величайших памятников культуры человечества и заработал себе доброе имя в истории.
Со «стратегической» точки зрения законы войны применимы в основном к маргинальным группам людей — тем, кто слаб или hors de combat [32] и потому нуждается в защите; или же они касаются только «исключительного» оружия (например, газа). Однако такой взгляд не имеет никакого отношения к действительности. Законы войны существуют не для того, чтобы облегчить совесть немногих мягкосердечных людей, как, видимо, полагали Клаузевиц и многие его последователи. Первоочередная и главная функция законов войны — защищать сами вооруженные силы. Причина этого состоит в том, что война — царство неопределенности и страданий. Ничто так не способствует отказу от рациональности и не заставляет самых уравновешенных вести себя немного странно, как ее ужасы. Парадокс в том, что война, самый запутанный и запутывающий вид деятельности человека, в то же время является одним из самых организованных. Для того чтобы можно было вести вооруженный конфликт хоть с какой-то надеждой на успех, необходимы отработанные совместные действия множества людей, работающих как единая команда. Люди не могут действовать сообща, да и сама организация не может существовать без соблюдения общих правил поведения. Эти правила должны соответствовать преобладающему культурному климату, быть понятными всем и иметь механизмы принуждения к их соблюдению.
32
«Вышел из строя» (фр.). — Прим. пер.
Как пишет Платон в «Законах», повиновение всегда ставилось и будет ставиться выше прочих военных добродетелей. Со времен Древнего Рима и до наших дней самыми лучшими войсками всегда были самые дисциплинированные. Неслучайно люди во все времена стремились сделать военные законы более строгими, а военную манеру выражаться — более краткой и четкой, нежели то, что принято у гражданских. Когда и где бы ни происходила война, она была бы невозможна, если бы людям, в ней участвовавшим, не было объяснено, кого можно и кого нельзя убивать, с какой целью, при каких обстоятельствах и какими средствами. Группа людей, не имеющих четких ответов на эти вопросы, не армия, а толпа. Толпы всегда существовали, но им свойственна одна и та же реакция при столкновении с эффективной военной организацией — рассеяться, как мякине на ветру.
Но и это — не все причины подчинения войны определенным законам. По определению, война состоит в убийстве, в том, чтобы специально отправляться проливать кровь своих собратьев. Но кровопролитие и убийство — это такая деятельность, которую не потерпит ни одно общество, даже животное сообщество, если она не будет подчинена четким правилам и ограничениям, определяющим, что допустимо, а что нет. Везде и всегда не подвергаются осуждению, а считаются оправданными и даже достойными поступками только акты лишения жизни, которые совершаются определенными уполномоченными лицами, при определенных обстоятельствах и в соответствии с предписанными правилами. И наоборот, кровопролитие, совершаемое без учета правил или вопреки им, обычно чревато наказаниями или, как в некоторых обществах прошлого и настоящего, — требованием возмещения потери для пострадавшей стороны. Конечно, общества, существовавшие в разные времена и в разных местностях, могут сильно разниться по тому, как они проводят разграничительную линию между войной и убийством, однако само наличие этой линии — абсолютно необходимый фактор существования общества в принципе. Одни заслуживают награды, другие — виселицы. Если это разграничение не будет сохранено, общество распадется, и война — в отличие от беспорядочного насилия — станет невозможна.
Наконец, еще одна функция обычаев войны состоит в определении ее исхода путем предписывания побежденной стороне момента капитуляции. Большинство конфликтов не заканчивается убиением всех до единого людей противной стороны и полным уничтожением имущества врага лишь потому, что законы предписывают, что является, а что не является победой. Так, например, у древнегреческой армии существовало два способа «проиграть» сражение. Одна из сторон либо бежала, либо просила противника о перемирии, чтобы похоронить своих солдат, павших в бою. Поскольку иногда случалось и так, что одна из сторон бежала с поля боя, а другая одновременно просила перемирия, то возникали споры о том, кого же все-таки считать победителем в битве. Так как средневековые сражения представляли собой турниры, устраиваемые в открытом поле, перед войсками в те времена вставали похожие проблемы. Чтобы не оставалось никаких сомнений и чтобы дать возможность герольдам зафиксировать результат битвы в должной форме, рыцарский обычай требовал, чтобы победитель оставался на поле боя три дня после победы. Так поступили и швейцарцы, не являвшиеся рыцарями, после сражений при Земпахе в 1315 г. и Грансоне в 1476 г. Наконец, обычной практикой полководцев начала Нового времени было празднование победы путем совершения религиозного обряда, во время которого воины пели Te Deum (молитву Господу). Как пишет Вольтер, каждая из сторон проделывала это в своем собственном лагере.