Трансформация войны
Шрифт:
Как мы уже убедились, важнейший фактор, играющий роль в победе вооруженных сил, это их численность. Расхожая мудрость, которая может восходить как к Клаузевицу, так и к Наполеону, гласит: «При прочих равных условиях победит та сторона, у которой больше войск». Одна из причин ее справедливости коренится в психологии. Предпочтение большей численности, если только та не чрезмерна, по-видимому, запрограммировано в психике как людей, так и животных. Даже сегодня, когда королевские гвардии различных стран в основном местная достопримечательность, в них по-прежнему служат крупные и крепкие мужчины. Ведь война заключает в себе и психологический аспект. Цитируя Vom KriegeКлаузевица, война — это «умственная и физическая борьба, ведущаяся посредством последней». При прочих равных условиях армия, отправляющаяся на войну, должна позаботиться о том, чтобы предстать настолько большой и мощной, насколько это возможно, запугивая и морально подавляя таким образом противника, впечатляя нейтральную сторону и воодушевляя своих собственных солдат.
Другими факторами, формирующими и характеризующими вооруженную силу,
Однако наличие большой по величине силы тоже порождает проблемы. Опять-таки, при неизменной оговорке «при прочих равных условиях», чем больше войсковое формирование, тем оно менее маневренно. Отделение может действовать в любых условиях местности, чего не скажешь о дивизии со всем ее транспортом. Отделение, в отличие от дивизии с ее огромными требованиями в отношении материально-технического обеспечения, может оторваться от своего тылового «хвоста», довольствоваться «подножными» местными ресурсами и действовать некоторое время самостоятельно. Одинокий воин может в мгновение ока развернуться лицом к противнику, заметив его приближение с любого из флангов. Тот же маневр окажется более сложным для шеренги из десяти солдат, и чем больше их число, тем сложнее задача. И это не просто вопрос геометрии. Чем больше подразделение, тем более сложные процедуры управления приходится применять, и тем медленнее его реакция. Высокие технологии в какой-то мере могут смягчить эти проблемы, но уж точно не решить их. Так, современный стандартный порядок действий основан на предположении, что армейский корпус может выполнить два или три приказа в течение двадцати четырех часов. Эта цифра не меняется на протяжении уже двух веков, фактически с того момента, как был придуман corps d’armee.
Более того, маневренность тактических боевых построений, как правило, обратно пропорциональна их силе. Описывая ход битвы у Пидны в 168 г. до н. э., Полибий рассказывает о том, как римский полководец Луций Эмилий Павел испугался при виде македонской фаланги, насчитывавшей 40 тысяч воинов, казавшейся неодолимой в своем движении вперед. Возможно, она и могла быть таковой, но в то же время и уязвимой, поскольку то, что составляло основу ее мощи — сариссы (длинные копья), поддерживаемые плечами целых шестнадцати воинов, — не позволяло ей ни развернуться, ни закрыть брешь в шеренгах. Другим примером может служить тактическое построение XVIII в., которое состояло из длинных тонких шеренг: целью последних было пустить в ход каждое имеющееся ружье и достичь максимально возможной огневой мощи. Медленно продвигаясь вперед, часто останавливаясь, чтобы выровнять ряды, они представляли собой движущуюся стену живой плоти. Два или три залпа, выполняемые ими каждую минуту, хотя и не отличались большой точностью, производили подлинное опустошение. Но и за несколько часов сражения до сорока процентов воюющих в них солдат погибали или получали ранения. Как и предвидели теоретики и как доказал Фридрих II в сражении при Лейтене в 1757 г., основной слабой стороной таких построений была их неспособность достаточно быстро развернуться. Будучи атакованными с фланга, они становились подобными овцам на бойне.
Эти проблемы усугубились, когда во второй половине XIX в. рельсы и железнодорожные составы заменили солдатские ноги в качестве основного средства стратегических передвижений. Железная дорога — неманевренное средство, поскольку поезда могут ездить только там, где проложены железнодорожные пути. Следует заранее тщательно составлять расписание и строго его придерживаться, поскольку любая небрежность может привести к задержкам, заторам и даже столкновению составов. К тому же, погрузка в поезд и выгрузка из него — долгий и медленный процесс, поэтому большим войсковым соединениям — начиная с дивизии и больше, — продвигающимся на расстояния менее 70 миль или около того, намного проще перемещаться пешком. Не кто иной, как Мольтке, сказал, что если начался процесс переброски армии с помощью железных дорог, то в него уже невозможно внести изменения. В последующий период все большее расширение сети железных дорог в Европе до некоторой степени изменило эту ситуацию, но положение дел осталось прежним. Самый известный пример — это план Шлиффена в Германии, который был подробно разработан за несколько лет до начала Первой мировой войны. Когда же в последнюю минуту Кайзер предложил внести изменения в план, чтобы использовать открывшиеся, как тогда ошибочно казалось, дипломатические возможности, его начальник Генерального штаба, племянник великого Мольтке, воздел руки к небу и поклялся, что невозможно ничего изменить.
Правда, современные армии в меньшей степени зависят от железной дороги, чем их предшественники. Однако все равно в этом случае следует иметь в виду их огромный аппарат материально-технического обеспечения. Во время франко-прусской войны одна дивизия потребляла примерно 50 тонн припасов, главным образом продовольствия и фуража, в сутки. К 1916 г. этот показатель вырос до 150 тонн, в основном за счет поставок боеприпасов, горючего, запасных частей и техники. Немецкий генеральный штаб в 1940–1942 гг. исходил из того, что танковой дивизии, находящейся в Западной пустыне Египта, ежедневно необходимо было 300 тонн для поддержания ее в действующем состоянии. Планировщики союзнических армий в 1944–1945 гг. принимали в качестве исходной цифру в 650 тонн ежедневных поставок для американских дивизий в Западной
В той степени, в какой неманевренность армии — результат ее многочисленности, эта проблема является общей для вооруженных сил и других крупных организаций, таких, как промышленные компании. То же самое справедливо и для другой важной проблемы, а именно — наличия трения. Термин «трение», по-видимому, изобрел Клаузевиц, который позаимствовал его из области механики. В Vom Kriegeон определяет Reihung [34] как «то, что отличает войну на бумаге от реальной войны». Это тот фактор, который, если прибегнуть к несравненной, емкой метафоре самого Клаузевица, делает легкую и грациозную походку тяжелой и неуклюжей, когда идти приходится по воде. Чем больше составных частей в машине — человеческой или механической — тем больше вероятность того, что какая-нибудь из них сломается, что скажется на работе остальных и создаст трение. Можно утверждать и обратное. Трение в вооруженных силах, состоящих из множества разнородных частей, чрезвычайно велико хотя бы потому, что каждая из них имеет свои собственные проблемы и постоянно взаимодействует с другими. Если не принять должных мер и если обстоятельства сложатся неблагоприятным образом, трение вообще может парализовать армию.
34
«Трение» (нем.). — Прим. пер.
Такой трудноразрешимой проблему трения делает тот факт, что чем выше уровень требуемой эффективности, тем сильнее сказывается трение. Повозка, у которой отвалилось колесо, не представляла серьезной проблемы для наполеоновской Великой армии, потому что ее всегда можно было обойти или откатить на обочину, чтобы она не мешала продвижению остальной колонны. Однако с сошедшим с рельс поездом невозможно поступить тем же образом, так же как нельзя объехать подорванный участок железнодорожного пути, в отличие от воронки на дороге. На самом деле чем теснее координация, от которой зависит эффективность, и чем безупречнее каждая составляющая часть согласуется с другой, тем больше опасность того, что отказ одной из них приведет к отказу всех остальных. Всем, кто когда-либо попадал в дорожную пробку, хорошо известно, что задержка, созданная одной вышедшей из строя машиной, не ограничивается теми, которые находятся в непосредственной близости от нее, но влияет на все движение. Кроме того, задержки «накапливаются», поскольку необходимость сохранять безопасную дистанцию приводит к тому, что каждая последующая задержка должна быть немного дольше, чем ей предшествующая. У поговорки «успех влечет за собой дальнейший успех» есть и обратная сторона — начавшуюся цепочку неудач трудно остановить.
В войне трение играет очень важную роль. Известны даже случаи, когда солдаты, отправлявшиеся на войну, теряли силы от голода раньше, чем получали возможность вступить в бой. При этом найти способ преодоления фактора трения нелегко, так как оно коренится в природе вещей. Волевой командующий может, а при определенных обстоятельствах просто обязан продвигать свои силы вперед вопреки трению. Однако цена этого весьма велика, поскольку износ громаден, и дело может дойти до того, что вся машина просто встанет. Хорошо, если это произойдет после того, как цель уже будет достигнута. Но если она перестанет работать до того, как настанет решающий момент, результат может оказаться катастрофическим. Например, немецкий генерал Роммель несколько раз доводил свои войска до предела и даже до запредельного состояния. Бросок на Соллум в 1941-м чуть было не завершился полным уничтожением его сил. В 1942 г. его войска, добравшись до Эль-Аламейна, остались без горючего. Все их боеприпасы остались в тылу за тысячу миль, в Триполи, а в боеготовом состоянии оставалось только девятнадцать танков. Ситуация осложнялась еще и тем, что его невероятно длинные линии коммуникаций постоянно подвергались ударам с моря и воздуха. Африканский корпус Роммеля, безусловно, сделал все, что было в его силах. После этого он предпринял лишь одну робкую попытку наступления на Алам-Хальфа. После провала и этой попытки все, что оставалось делать германским войскам, — это притаиться и ждать, пока противник, становившийся с каждым днем все сильнее, начнет контрнаступление. Начало наступления ознаменовало конец Африканского корпуса.
Согласно Клаузевицу, единственное, что может помочь вооруженным силам справиться с трением, — это опыт. Опыт, подобно смазке между зубчатыми колесами механизма, может помочь в решении самых тяжелых проблем, связанных с трением, однако неспособен полностью его устранить. Это утверждение верно и в обратную сторону. Опытные солдаты, давно знающие друг друга, понимают, что всякий человек и всякое оружие подвержены периодическим сбоям, что создает трение. Они помогают друг другу зачастую без слов. Хорошая армия — это та, которая благодаря своей предусмотрительности, опыту или чему-либо еще, научилась избегать трения, где это возможно, и мириться с ним, где это невозможно.