Транспортный вариант

Словин Леонид Семенович

— Не в том дело. Я, например, училась хорошо. Считалась маяком, — она снова толкнула кресло-качалку. — Нам, помню, твердо внушили: кто учится на пять, будет в жизни счастливее четверочника или троечника…

Денисов кивнул, хотя не до конца понимал. Он не был отличником. Отметки не играли в его жизни большой роли.

— Двоечника и вовсе не принимали во внимание; Предполагалось, что он будет прозябать всю жизнь. Понимаете?

— Кажется, понимаю.

Он знал в школе таких девочек. Заполненные аккуратным, красивым почерком особой

гладкости тетрадки, обернутые цветной бумагой учебники, наглаженные ленты и фартучки. В каждом классе обязательно была такая девочка, как обязательно были кандидаты и другие непременные роли верзилы-второгодника, середнячка, смешилы и троечника, который мог бы учиться лучше, если бы захотел.

— Прямо не говорили, но это подразумевалось: кто хорошо учится, поступит в институт, найдет работу по душе. Друга жизни… — она снова невесело улыбнулась. — Счастье. И некоторые, вроде меня, из кожи лезли, ничего не замечали вокруг, кроме учебы! — она посмотрела на Денисова. —

Хотя с тех пор, по правде говоря, никто ни разу не поинтересовался моими отметками. Это между прочим. Зато я, встречаясь с людьми, почти всегда думаю: «Какие у них были оценки в школе? Как они учились?»

Денисов внимательно слушал.

— Но мы, думаю, сейчас не об этом. Леонида все поняла раньше меня.

Удивительный реализм. Мне кажется, у них он от матери/ Жили в нужде. Все отсюда.

Отметки не очень ее интересовали…

— Как сложилась ее жизнь?

— Я знаю только вехи. Вы, наверное, о них слышали… — Щасная поднялась, принесла из второй комнаты табакер, придвинула Денисову.

— Не курю. Спасибо.

Она взяла сигарету.

— Парень ей попался отличный, — она нашла зажигалку, но тут же оставила ее, потянулась за спичками. — За ней всегда бегали самые симпатичные ребята. Хотя внешне… — она пожала плечами. — Не будем об этом говорить.

Маленькая, невзрачная, не имея ни малейшего представления о вкусе…

— Кто он?

— Тоже спортсмен. Автогонщик. В институт он, правда, не попал, работал на железной дороге в Калининграде.

— Где они познакомились?

— ГГо-моему, на ралли. В Калининграде или еще гдето… — Щасная размяла сигарету. — Сам он из Калининградской области. Из Светлогорска. Бывший

Раушен.

После института Леонида взяла направление к нему, в Калининград. — Она прикурила. — Через три года вернулась в Москву. С дочкой.

— Вы бывали у нее?

— В Калининграде? Один раз. Перед тем как ей вернуться. Был такой туристический маршрут — «По янтарному краю», кажется, — Какой вы ее застали?

— Мне показалось, все хорошо. Весьма благополучная семья. Я жила в гостинице, ездила к ним… — Она больше ничего не добавила.

"Как все не случайно! — подумал Денисов. — Каждое упоминание или, наоборот, умолчание… Почему Щасная о семье Белогорловой заметила вскользь, а название гостиницы не захотела упомянуть. Как они встретились?

Что произошло?"

— Они не предложили переехать

к ним?

— В гостинице был номер на двоих, а они жили в общей квартире. В маленькой комнатке.

— Вы не интересовались: почему они разошлись?

— Я слышала, что Леня его оставила.

— Почему?

— Так и осталось тайной.

Денисов проследил за сигаретой, мягко коснувшейся края пепельницы:

— Вы давно видели ее мужа?

— Давно.

— А Белогорлову?

— С месяц назад. В последнее время отношения у нас не сложились. Мы не встречались. Потом она взяла у меня библиотечную книгу, мне надо было сдавать. Она привезла ее с опозданием.

— О чем вы говорили во время встречи?

— Пустяки: шерсть, вязание. Ей хотелось купить черных ниток на свитер.

— Вы тоже работаете библиотекарем?

Щасная оставила табакер.

— Нет, закончила второй институт. Торгово-экономический. Получила диплом. С отличием, — она снова усмехнулась. — Сейчас работаю в «Березке».

"С самой Щасной более или менее ясно, — подумал Денисов. Белогорлову он по-прежнему представлял себе с трудом, разве что по описанию Кучинской:

«Похожа на стрючок, в коротком пальто, головка откинута/Морщит лобик под шапкой. То ли шапка тесна, а может, головка болит». — Многого, конечно, из этого не выжмешь!"

— Что за книгу брала у вас Леонида Сергеевна? — спросил он. — Вы ее сдали?

— Здесь где-то, — Щасная поднялась. — Пока Леня везла" пришлось сдать другую. Вот!

Денисов взял в руки объемистый том:

— «Легенды и сказания стран ближнего Востока»…

Зачем ей?

— Кто-то просил.

Денисов перелистнул несколько страниц. В середине книги мелькнул исписанный листок, Денисов нашел его.

Отрывок из письма, описание городского пейзажа. Он прочитал первую строчку:

— «Солнечные лучи пронизывали морозное окно троллейбуса…» Это ваше?

Щасная скользнула глазами по бумаге!

— Просто лежало в книге.

— Я могу взять?

— Ради бога… — она пожала плечами. — Вы еще появитесь? Хотелось бы узнать… — Денисов внезапно заметил мелькнувшее за очками что-то похожее на испуг.

— Что покажет расследование?

Она подхватила с облегчением:

— Именно! Я смогу?

— Можно позвонить. Вот мои координаты.

«Испуг, — подумал Денисов, спускаясь по лестнице. — И он определенно связан с Белогорловой. Но что за причина?»

В подъезде Денисов достал из блокнота обрывок письма, который оказался в книге.

«…Солнечные лучи пронизывали морозное окно троллейбуса, и на многоэтажные дома, которые мы проезжали, падала увеличенная многократно темная прямоугольная тень троллейбусного окна с круглым глазком, что я отогрел, чтобы наблюдать за улицей…»

В записке и дальше не оказалось ничего важного, но Денисов заставил себя внимательно прочитать до конца.

"Представляешь? Я стал свидетелем поразительного светового эффекта.