Трапеция
Шрифт:
со Сью-Линн.
Лицо его было упрямое.
– Ebbene, – сказал Анжело. – Я не произнесу больше ни слова. Я умываю руки.
Он посмотрел на них с отвращением.
– Скажу только, что очень рад, что Папаша не дожил до этого дня. Он любил вас
обоих, и это разбило бы ему сердце…
И вдруг Томми снова разозлился.
– В тебе нет и капли достоинства, Анжело? С чего ты взял, что он не знал?
– Я знаю, как мой отец…
– Ничерта ты не знаешь! – напустился
удовольствием бы свернул Анжело шею. – Папаша Тони знал! Он никогда не
говорил, поддерживает нас или нет, но в любой момент мог положить этому
конец, просто не продлив мой контракт! Да он мог бы не позволить нам жить в
одной комнате, в конце концов!
– Я тебе не верю!
Марио воззрился на Анжело глазами полными слез.
– Конечно, ты же скорее поверишь, что мы оба пали так низко, что позволяем себе
врать о таких вещах! Ты, ублюдок, посмел укорять меня памятью о Папаше! Ты
читаешь нам проповеди, что ж, я тоже прочел бы тебе одну… кто сам без греха, пусть первым бросит камень. Ты говоришь о разбитом сердце Папаши? Я бы
скорее умер, чем огорчил его, – слезы заструились по его лицу. – Думаешь, ты
любил его больше, чем я? Он был в сто раз лучшим человеком, чем ты, Анжело…
Убирайся отсюда, а не то я спущу тебя с лестницы, проклятый лицемер! И
попробуй хоть раз еще упомянуть имя Папаши таким тоном, и я убью тебя… убью
голыми руками! Пошел вон! Выметайся!
Анжело дернул ручку, но дверь была заперта. Томми, поднявшись, отпер замок, и
Анжело ушел, не оглядываясь. Томми запер за ним дверь. Марио упал на
кровать, его тонкое тело так содрогалось от рыданий, что, казалось, он
рассыплется на куски от горя. Не желая смотреть на его слезы, Томми
отвернулся. Он знал, что и сам беспричинно надеялся на чудо. Он так любил и
восхищался Анжело, ожидал, что тот поймет, посмотрит на них прежними
глазами.
Томми считал, что давным-давно избавился от всех иллюзий, но сейчас, стоя
возле дверей и держась за ручку, почувствовал, как что-то внутри хрустнуло и
рассыпалось. Анжело не был суперчеловеком. Он оказался ханжой, нетерпимым
фанатиком, который рвался разрушить все, что не вписывалось в его
представления.
Это был горький конец хорошей дружбы, и Томми знал, что это конец. Он никогда
не осознавал, как дорога ему приязнь Анжело, пока не почувствовал, что ее
больше нет. Ему казалось, будто земля ушла из-под ног. Марио все еще
всхлипывал на кровати. Томми подошел и сел рядом, зная, что еще только
начинает осознавать боль.
–
Черт… у меня снова кровь из носа… загадил всю простынь. Люсия будет в
ярости.
– Возьми. Откинь голову. Я принесу еще льда.
Но Марио вцепился ему в руку.
– Я уже говорил когда-то. Что надо стать такой командой, чтобы никто не захотел
разлучить нас, что бы ни случилось. И теперь мы сделали это, у нас снова есть
тройное… Я думал, что худшее позади. Почему это случилось именно сейчас, сейчас, когда все наладилось! Такое ощущение, что наш успех стал для него
последней каплей. Том, он правда завидует? Так завидует, что хочет уничтожить
нас, раз сам не может стать частью того, чем сделались мы?
Марио словно прочитал его мысль.
А ты бы предпочел видеть нас на самом дне, Анжело? Предпочел, чтобы мы
умерли, а не продолжали летать, влюбленные в свое дело и друг в друга…
Было ли это правдой?
– Я не знаю, Мэтт. Видит Бог, я не знаю.
– Вот и все, что у нас осталось, Везунчик.
– Я не принес тебе особенного везения, да? – горько сказал Томми.
Марио сел и посмотрел на него. Лицо его выглядело жутко: под глазом темнел
синяк, на губах, носу и подбородке запекалась кровь.
– Ты все везение, которое у меня есть, – сказал он. – Возможно, плохое везение
лучше, чем никакого.
ГЛАВА 14
Никому из них не хватило духу появиться на семейном ужине. Никакие
количества мыла, воды и льда не смогли привести лицо Марио хотя бы в подобие
порядка, и Томми знал, что того больше беспокоят следы слез, чем синяки. Томми
и сам не хотел сталкиваться с заботой Люсии, враждебностью Анжело и
лишними вопросами. Возвращая поднос из-под льда в кухню, он сказал Люсии, что они поужинают в городе и приедут поздно.
Поев в придорожном кафе, Томми и Марио долго колесили по округе, не желая
возвращаться. Они не говорили о том, что занимало их умы. Они вообще почти не
говорили. В поисках некоторого облегчения Томми разгонялся на трассе, и
Марио, понимая его чувства, не протестовал, но через некоторое время все же
произнес просительным тоном:
– Послушай, парень, нам сейчас только штрафа не хватает.
Томми неохотно снизил скорость.
В конце концов они добрались до маленького бара, куда возил их Барт в первую
встречу. Томми так и не смог смириться с тусовками местных геев, но им по