Трапеция
Шрифт:
Ее рот был прохладным и твердым. Как во сне, Томми сжал девушку крепче, чувствуя ее маленькие груди под плотной тканью костюма. Крепкое тонкое тело, неожиданно податливое, льнуло к нему. Потом Стелла, вспыхнув так, что щеки
стали розовые, отошла и пробормотала:
– Пойду наверх, переоденусь… пока не простыла.
Накинув свитер Джонни, она побежала по лестнице, и вскоре наверху хлопнула
дверь.
Вечером
молчала. Усевшись в стороне, она склонилась над рваными трико, и игла
поблескивала в ее пальцах. На Томми девушка не смотрела. Впрочем, избежать
его взгляда она тоже не пыталась. Томми сидел с учебником алгебры на коленях, но не мог сосредоточиться: мысли уводили его далеко. Он никогда прежде не
целовал девушку – разве что в обрывочных снах, после которых просыпался в
смущении и замешательстве. Реальность оказалась определенно менее
захватывающей, чем сон, и все-таки обнимать Стеллу было приятно. Губы ее
носили странный вкус. Томми запретил себе снова смотреть на них. Стелла не
пользовалась помадой и оттого походила на мальчика. Томми подумал, спят ли
Стелла и Джонни вместе, – от этого картинки в голове сделались совсем уж
неудобными.
Томми взглянул на Джонни: тот в компании Лисс и Марио сидел за столом с
«Монополией». Марио обычно уезжал сразу после ужина, но сегодня почему-то
остался. Практически впервые Томми заметил, что Джонни обладает
характерными разлетающимися бровями и приятной внешностью, присущей всем
Сантелли. Будучи белокурым, он на первый взгляд совсем не походил на
остальных, однако при ближайшем рассмотрении выяснялось, что черты у него
те же. В семейном кругу Джонни уделял Стелле так мало внимания – меньше, чем Лисс или матери – что, может, быть, они и впрямь были всего лишь
партнерами, и Томми не стоило так о них думать. Наверное, Джонни мог бы
заполучить любую девушку. Нравился ли он им – самоуверенный, красивый, сильный? Томми подумал о руках Джонни, крепко смыкающихся у него на
запястьях. Был бы он нежнее с девушкой? Марио был красивее Джонни. Даже в
протертых трико и вытянутой на груди футболке он выглядел симпатичным.
Стелла совершенно спокойно дала Томми себя поцеловать. Любит ли она, когда
ее целуют? Позволила бы она Марио то же самое? Томми неловко поерзал.
– Стелла, идем к нам, – радушно позвала Лисс. – Бросай эти тряпки и пойдем
играть. Вчетвером веселее.
Девушка робко подняла голову.
– Я не знаю, как. Вам придется останавливаться и меня учить.
В камине шипел огонь. Клэй и Барбара, растянувшись на ковре, зевали над
домашним
стуле с прямой спинкой занималась мудреной вышивкой. Сегодня с ее колен
свисал кусок ярко-синего сатина, на который она переносила блестки с
маленькой бумажки.
Марио оторвал взгляд от игральных кубиков.
– Томми, ты же умеешь играть?
– Конечно.
– Тогда присоединяйся, – сказал он с командными нотками в голосе.
Томми, поднявшись, обошел Анжело, который под пристальным взглядом сына
Лисс, Дэйви, чинил спицу в велосипеде Клэя. Маленький Дэйви был двухлетним
карапузом с огромными голубыми глазами – всеобщим любимцем и страшным
баловнем. Томми мало что знал про детей, но подозревал, что такому малышу в
это время суток давно полагается спать. Вдруг ребенок схватился за
серебристое кольцо паяного соединения, и Анжело прикрикнул:
– Нет, Дэйви, горячо! Лисс, убери его, пока он себе руку не сжег!
– Убери его, Томми, – небрежно сказала Лисс, и Томми подхватил извивающегося
карапуза.
– Пойдем, малыш. Тебе такое не надо.
Дэйви уставился на Томми упрямыми глазищами, прикидывая, удариться ли в рев
или подождать.
– Вниз! – крикнул он, брыкнув ножкой.
– Вот озорник! – Томми предусмотрительно держал малыша на вытянутых руках.
– Лисс, возьми его.
– Хорошо, иди сюда, негодник, – Лисс протянула руки. – Ты что, хочешь сгореть
до угольков? Чтобы все расстроились?
Взяв его на колено, она нахмурилась.
– Ох, снова мокрый. Кто его подержит, пока я сменю подгузник? Держи, Томми, –
она перегнулась через стул и плюхнула малыша Томми на колени. – Осторожно, он мокрый.
Марио громко хохотнул при виде появившейся на лице Томми гримасы и взял
Дэйви к себе. Его тонкое лицо смягчилось, Томми с удивлением наблюдал, как
Марио прижался щекой к пухлой щечке ребенка, поцеловал толстую шейку и
забормотал что-то по-итальянски. Малыш, притихнув, принялся качаться у него
на колене.
– Как ты это делаешь? – впечатлилась Лисс, вернувшись с чистым подгузником. –
Настоящее волшебство! Подержи его, пока я схожу за пижамкой.
– Я сбегаю, – Стелла отложила работу и побежала по ступенькам.
Анжело оторвался от велосипеда.
– Лисс, а не пора ли ему спать? Для такой мелюзги уже очень поздно.
– Если я уложу его сейчас, он поставит на ноги весь дом, и мне придется сидеть с
ним наверху. Пусть вымотается. Уснет на ковре, и я отнесу его в кроватку.