Трасса "Юг". Парни из 90-х
Шрифт:
– Вот как, – удивился Костик.
– Макс у нас эти дела знает. Он с детства «камаз» мечтает водить, – сказал я и тут же проклял себя, потому что Макс вдруг сморщился, как от приступа зубной боли.
– Пит. Зачем ты. Это сказал? – раздельно выговорил он.
– А что я такого сказал?
Кровь прилила к моей голове. Теперь уже слишком поздно, – понял я.
– Пит, ты меня за дурака держишь? Потому что я дом поджег? И типа я, значит, мальчишка, а ты взрослый, и денег у тебя миллион будет? Нет, ты скажи.
– Я сейчас тебе скажу.
Костик встал между нами и поднял руки:
–
Я пнул ногой бутылку, она разлетелась на куски. Горлышко с розочкой осталось лежать на асфальте. Мы оба поглядели в одну сторону. Костик схватил меня за один рукав, а Макса – за другой:
– Вы чего? Вы же с первого класса знакомы. Не разобрались еще?
Я вспомнил, как мы с Максом во втором классе пробовали курить беломор на помойке. Я только делал вид, что затягиваюсь, а Макс честно вдыхал дым. Потом он весь позеленел, и мне пришлось вести его до дому, где мы стали жевать чайную заварку (я где-то вычитал, что это отбивает запах).
– Макс, – поглядел я на него. – Я это сказал, не подумавши.
– Сказал.
– Только насчет миллиона ты не прав. Если он есть, то мы его распиливаем. Ты сможешь себе хоть два камаза купить. Или пять. Нанять водителей и работать. Вот это я и имел в виду.
Макс ответил что-то в рифму. Потом прищурился:
– Пит, не будь сволочью. Тебе не идет.
– А ты не парься по любому поводу.
– Не по любому.
– Кстати, водка бодяжная. Я это сразу понял.
– Мне тоже показалось.
Костик смотрел то на меня, то на него. Кашлянул, но промолчал. Он был вежливым мальчиком. И, похоже, у него лучше нас получалось пить бодяжную водку.
Мы вернулись в вагон и легли спать.
Под утро я проснулся в нашем купе от громкого сопения Макса – он помещался на полке сверху, и его рука безвольно свисала вниз. Я перевернулся на бок и приоткрыл глаза. Было еще темно, но я увидел, что Машка и Шериф полулежат на койке напротив меня – ее голова у него на груди. Я закрыл глаза. Поворочался. Поскрипел зубами. И, как ни странно, скоро уснул снова.
Эпизод 17. И проснулся уже засветло. Сел на койке, огляделся. Шериф спал, отвернувшись к стене; рядом никого не было.
Я стянул с вешалки куртку, надел, сунул руку в карман: деньги оказались на месте. Прошелся до конца коридора, спустился по ступенькам. На улице было свежо, солнце еще только собиралось показаться из-за деревьев, и над дорогой висел туман. Дальнобойщики разъехались.
Мне отчего-то стало грустно. В пустом кафе я сел за самый дальний столик. Буфетчик выглянул со своей кухни, посмотрел на меня и сказал:
– Я тэбе хаш дам. Горячий. Очэнь помогает.
«Хаш» оказался ужасающе жирным и пряным бараньим бульоном с куском мяса. Я хлебал его с удовольствием, хотя с первой же ложки обжег язык. Повар между тем протер стойку грязной тряпкой, задумчиво посмотрел, как я ем, и заговорил опять:
– Дэвушка ваша ночью уехала. С Федором, на «вольве».
– С каким Федором? – зачем-то спросил я.
– Такой толстый. Шитаны еще… – он показал руками, какие были штаны. – Карман на брюхе.
–
Я сидел за столиком и думал о чем-то... Или не думал, а просто сидел и грустил… Мне хотелось прямо сейчас как-нибудь оказаться дома – и встретить там Макса и Костика, и Шерифа, ни о чем не подозревающих и веселых, таких, как раньше. Безумие всего происходящего, казалось, допускало и такую возможность. Но я знал, что как раз здесь-то судьба не захочет пойти мне навстречу. Стоит только помечтать о несбыточном – и жизнь тут же станет логичной донельзя. Я задумался о том, как называется мое утреннее чувство: тоска? Горечь? Омерзение? Тошнота, – подумал я, – вот как. Я доел суп, и тошнить стало меньше. А потом я совсем успокоился. Мой мозг, как обычно, решил: раз я не пронес ложку мимо рта, значит, вполне согласен с окружающей действительностью.
Через полчаса подтянулись заспанные парни. Шериф ни словом не обмолвился о вчерашнем. Молчал и Макс. Лишь потом, доев свой суп, Шериф поглядел на меня и произнес:
– Ушла, ничего не взяла. Зря вчера жирный гнал.
Я кивнул, и больше мы о Машке не вспоминали.
До полудня мы успели покрыть, кажется, километров двести. Поблизости от Москвы дорожная милиция вела себя вежливо, но ее вежливые приглашения понемногу начинали напрягать. И в любом случае на нас смотрели внимательно. Слишком внимательно. Хотя наш аппарат не был похож на фуру, набитую наркотиками, но пару раз за проезд все равно пришлось прилично заплатить. Я подсчитывал убывающую казну и мрачнел.
Мы рассчитывали объехать Москву по широкой дуге и выйти прямо на южную трассу. За рулем мы с Максом менялись: автобус не мог ехать быстро, он трясся и скрипел рессорами на ухабах, и после двух часов такой езды начинала болеть спина и затекать шея. Увидав безлюдные места, мы останавливались, сходили с корабля на берег, бегали взад-вперед и гонялись друг за другом, перекидывались волейбольным мячом (я упоминал, что в детстве лет пять занимался волейболом? Кажется, нет).
Вот так, на колесах, и прошел еще один день. Когда над дорогой начал сгущаться сумрак, а у нас с Максом кроме спины заболели еще и глаза, мы решили свернуть с объездной трассы в город… назовем его, скажем, Новосволоцк. Это был типичный бестолковый городок, кормящийся московскими отбросами и готовящий для столицы всё новые отряды народных контролеров. Заплатив въездную пошлину равнодушным ментам на посту, мы проехали с километр мимо захламленных пустырей, мимо каких-то складов и ангаров, мимо автобусного парка, мимо кварталов новостроек – и вырулили на центральный проспект.
Увидев ресторан, откуда доносились цыганские напевы, мы даже притормозили: вся улица с двух сторон была заставлена темными мерседесами и боевыми машинами пехоты, в которых скучали охранники. По всем признакам, в ресторане проходил сходняк окружных авторитетов. Проходить по делу нам совсем не хотелось – вернее было проехать. Свернув с проспекта в двух кварталах от опасных мест, мы обнаружили то, что искали: небольшое здание советского вида под вывеской «Гостиница – Березка – Hotel». Мы заказали самый дешевый номер, закинули вещи, а сами спустились посидеть в кафе по соседству.