Трасса "Юг". Парни из 90-х
Шрифт:
«Вот тебе и съездили к морю», – подумал я.
Километров через пять ведущий сбросил скорость. Прямо по ходу показались какие-то титанические сооружения, оставшиеся от минувшей эпохи: это были вкопанные в землю цистерны с подведенными к ним толстыми трубами, старые, черные, замазанные мазутом, тут же – кучи слежавшегося угля. Между ними возвышались металлические мачты с погнутыми громоотводами. Рельсы подъездной ветки были наполовину завалены угольной крошкой, наполовину разобраны. Судя по всему, мы подъехали к заброшенной нефтеналивной станции, или к хранилищу, или
Хранилище было обнесено забором, сваренным из толстенных железных прутьев. В нескольких местах забор был обрушен, но ворота, как бы в насмешку, были заперты, и на них висел ржавый плакат «Въезд запрещен». Машины остановились, нас вывели из автобуса.
Мои предположения оправдались. Из первой машины вылез громадный, жирный бандит, который держался здесь по-хозяйски. Он обнял Аслана за плечи, что-то сказал, потом расхохотался. Тогда Аслан оглянулся на нас, и мне показалось, что он раздосадован. Бойцы жирного тем временем лениво переговаривались с Аслановскими. «Местные одеты похуже наших, – приметил я. – Зато цепухи потолще». И верно: на их мясистых шеях висели золотые шнуры толщиной с палец. А уж на пальцах, как и положено, красовались гайки одна другой тяжелее.
Но рассматривал я их недолго. Кто-то дернул меня за плечо. Надо было идти.
Пробравшись один за другим сквозь пролом, мы побрели куда-то по рельсам узкоколейки. Больше всего я хотел бы закрыть глаза и открыть их уже в следующей жизни.
Макс подвернул ногу на скользкой шпале и громко выругался, кто-то из местных оглянулся и сказал ему:
– Не падай, да? Нога атламаешь, в свой рука панэсёшь.
Макс ничего не отвечал и шел дальше, прихрамывая.
Наконец нас привели к какому-то полуразрушенному зданию – это был длинный барак, сложенный из красного кирпича, с выбитыми окнами, – пакгауз, решил я (дурацкая память подсказывала всякие ненужные слова на ту же тему: газгольдер... деррик... гранатверфер...)
«Эх, гранатомет бы сюда», – подумал я.
– Встали здесь, – сказал Аслан. Жирный бандит, отдуваясь, отошел в тень. Принялся глотать минералку.
Мы выстроились возле кирпичной стены – все четверо в ряд, снова вместе. Земля под ногами была насквозь пропитана мазутом. Прямо перед нами высились ржавые нефтяные танки, как в старинном фильме про белое солнце пустыни.
Аслан стоял, глядя куда-то в пространство выше нас, на провалившуюся крышу склада, в скучное белесое небо – на этом небе не было ни облачка. И ветра не было. Аслан опустил на меня маслянистые глаза и снова заговорил:
– Давно за вами едем. Надоело уже. Тебе не надоело?
– Мы катаемся, – сказал я.
– Если сюда приехал, не просто так приехал. Зачем приехал?
– На море.
– Мо-оре. Море далеко. Отец здесь деньги прятал, да? Где прятал?
– Нет никаких денег.
– Ай, шайтан, –
Он приблизился, взял меня за подбородок:
– Ты думай, Раевский, думай. Отец твой глупый был. Сын совсем дурак, да?
У него были длинные сильные пальцы, и он чуть не свернул мне челюсть. Я только крепче сжал зубы.
Сейчас Маринка, наверно, уже проснулась, – подумал я. Ждет, когда я приду к ней в гости, как обещал. Она-то думает, что я каждый день теперь буду заходить.
Никогда. Никогда никто про нас не узнает. Пусть лучше у нее снова не будет брата.
Кажется, у меня на глазах выступили слезы. Мне было больно, и мне было жаль себя. Просто мальчишка, – подумал я. – Никакой не герой.
– Не знаю я, где... – начал я, но голос сорвался. – Где эти деньги.
Аслан усмехнулся:
– Не знаешь, да? Может, твой друг знает? Может, он покажет? Ты смотри, хорошо смотри.
Он что-то сказал своим. Жирный тоже услышал, отбросил бутылку из-под минералки, подошел поближе, чтобы все видеть. Двое бандитов взяли под руки Макса, оттащили в сторону. Шериф подался вперед, Аслан внимательно поглядел на него и нехорошо прищурился. У одного из темных, стоявшего ко мне боком, в руке что-то блеснуло.
– Деньги нет? – спросил Аслан еще раз.
Двое держали Макса за руки, третий молча ударил ногой в живот. Макс согнулся, его подняли.
– Говори, сволочь.
– Нету у нас ничего, идите на […], – простонал Макс.
– Ах ты, […]. Посмотри, какой крутой. А если так?
Аслан щелкнул пальцами. Макса ударили куда-то, я не видел, куда. Он вскрикнул, но тут же умолк и только согнулся еще ниже, повиснув на руках у темных. Я впервые увидел, как человек плачет от боли. Жирный смотрел на всё происходящее с интересом. Он улыбался.
– А если так? – повторил Аслан. Один из его подручных достал ножик-выкидуху и щелкнул лезвием.
– Аслан, – сказал я.
– Ну, что? – обернулся он ко мне.
– Не трогай его. Пожалуйста.
– Вот молодец. Подождал, пока другу […] отбили, и заговорил. Подожди, сейчас совсем отрежем, – издевался Аслан. – А потом мальчика твоего спросим. А потом уже тебя.
Я видел краем глаза, что Костик выпрямился и как будто стал выше ростом. Макс корчился на земле. Тот, с ножом, напоследок пнул его ногой и замер, ожидая инструкций.
– Отпусти пацанов, Аслан, – произнес тут Шериф за моей спиной. – Я с тобой поеду. Буду работать, как договаривались. Я тебе всё верну. За брата.
– Мне твои деньги не надо, – проговорил Аслан. – Купи себе мороженое.
– Отпусти их, – повторил Шериф.
Сжимая кулаки, Аслан поглядел на Шерифа в упор, как будто хотел прожечь взглядом дыру в его броне. «Там, откуда расползаются по земле такие люди, – вспомнил я, – для этой цели используется огнемет «Шмель».
Шериф молчал. Он казался невозмутимым и спокойным, совсем как тогда, после смерти брата.
– Ты свое дело сделал, – выговорил наконец Аслан. – Теперь к другу твоему вопросы будут.