Траст
Шрифт:
Тридцать секунд – целая вечность, когда разносишь чью-то самоуверенность в пух и прах. Скалли потребовалось менее двадцати, чтобы поддаться моему воздействию.
– Давай возьмем переговорную, – сказал он Гершон.
Та с озадаченным видом помахала руками и пошла за ним.
– Что он сказал?
Они покинули помещение. Брокер, пытавшийся реанимировать чувство собственного достоинства, шагал во главе.
– Извините, Палмер. – Вернувшись к телефону, я уже не стал забиваться под стол. – Так в чем дело?
Но было поздно. Он витал мыслями где-то еще.
– Я позвоню в понедельник, Гроув.
– Разве вам больше не нужна помощь?
– Дай мне отсрочку на выходные, чтобы все обдумать.
– Обдумать
– Ничего такого, чего нельзя уладить в гавани, – сказал он – не так уж уверенно, но уже возвращаясь к своей обычной харизме. Палмер забыл о хороших южных манерах сильнее, чем половина Чарльстона когда-либо узнает. – Ты еще встречаешься с Энни?
– Когда удается.
– Привози ее на обед. Надо бы с ней познакомиться.
Это еще что значит?
– Позвоню в понедельник, – повторил Палмер.
И положил трубку, а я совершил величайшую ошибку в жизни, не запрыгнув на ближайший авиарейс до Чарльстона.
Глава вторая
Чарльстон, Южная Каролина
Повесив трубку, Палмер окинул взглядом свой кабинет. Дощатые полы – идеальный холст для россыпи персидских ковров. Сосновые панели стен, изъеденные многими поколениями древоточцев, импортированы из Англии. Да и антикварная мебель сработана еще до начала двадцатого века. Казалось, все в комнате, включая и самого хозяина, льнуло к воспоминаниям о лучших временах.
Стены покрывали десятки фотографий. На них был Палмер – одутловатое лицо и блестящие глаза. Волосы либо светло-русые, либо седые, в зависимости от его возраста. Вот он обменивается рукопожатием с Биллом Клинтоном в президентской библиотеке в Литл-Роке, вот задушевно беседует с мэром Чарльстона, а вот – трапезничает с папой Бенедиктом XVI где-то в сердце Ватикана. Все снимки воспевали легендарное прошлое. Но сейчас мысли бизнесмена были далеки от политики, больших денег или недавних лет, наполненных благотворительной деятельностью.
Мужчина серьезно тревожился о близких. Его тридцатитрехлетняя дочь Клэр умна и красива, но снова не замужем и разгуливает по жизни, будто волшебная лоза для неудачников. Брак ее оказался катастрофой эпического масштаба. Единственная хорошая новость заключается в том, что под перекрестным огнем не оказалось ни единого ребенка.
Эшли Кинкейд, первая жена бизнесмена, умерла, когда дочь была еще совсем юной. Он никогда не представлял жизни без женщины, которую любил со времен учебы в Высшей школе имени епископа Ингланда [4] . И теперь то и дело мысленно обращался к ней. Ему хотелось все обсудить, спросить совета. Но заодно он испытывал облегчение от того, что она не видит его крушения.
4
Высшая школа имени епископа Ингланда (Bishop England High School) – по советскому (и светскому) уровню образования школа весьма средняя. Соответствует образованию, которое получали после восьми классов (до отмены восьмилетнего образования). Правда, в отличие от Ингланда, в нашей школе римско-католической промывки мозгов не делали, скорее наоборот. Что не помешало некоторым после перемены ветра вдруг проникнуться истовой набожностью. Ибо, кто хочет душу свою сберечь, потеряет ее.
Вторая жена Палмера, на двадцать семь лет моложе, женщина совершенно иного склада, настоящая штучка в наилучшем смысле. ДжоДжо – любящая и страстная, одна из тех, которые притрагиваются к каждому, кончики пальцев в их общении играют огромную роль. Она подвижна и переменчива, как ртуть – порождение пламенной латинской ДНК. Швыряется деньгами, как пьяный моряк, но Палмеру до того и дела нет. ДжоДжо
Перед ним стоял Фаустов выбор, то бишь никакого выбора. Мысль об этом обратилась в сущую пытку, пожирающую мозг, будто огненные муравьи. Если Палмер поступит по совести и расколется, ДжоДжо и Клэр отправятся за решетку. Он тоже, но не суть важно. Если же он будет держать рот на замке, неизвестно, что произойдет. Последствия могут оказаться несравненно хуже, чем пара-тройка лет в тюрьме.
В самом деле. Поди скажи, на что способны его «партнеры». Когда-то они выставляли себя его союзниками. Но играли по другим правилам, и Палмер стал помехой. И понимает это. И они понимают. А в их мирке это означает, что его можно пустить в расход.
Мужчина слышал биение собственного сердца. Чувствовал, как пот стекает по лбу. И чуял запах собственного страха.
Да что ж они за люди?
Фонд Пальметто [5] некогда сулил большие надежды. Это детище Палмера, его дар Чарльстону. На этом здании он не экономил, хотя экономия – основной принцип застройщиков. Благодаря ей небольшой выделенный бюджет легко растягивается. Но серьезные проблемы могут возникнуть у тех, кто будет принимать такой дом или жить в нем.
5
Пальметто – уж не знаю, совпадение это или намеренно подгаданное автором название. В одноименном фильме герой занимается разоблачением коррупционной схемы, за что сам же и погорел.
Те дни миновали.
Палмер заработал свои деньги – достаточно, чтобы содержать не одно поколение Кинкейдов. И теперь искал отпущения грехов. Фонд Пальметто сулил стать его дорогим наследием, которое со временем можно так приумножить, что оно оправдает любые не самые честные дела. Эта организация была чем-то большим, нежели просто трастом, образованным с помощью вороха юридических документов. Она была живым, дышащим существом. И открывала ему путь в бессмертие.
Являя собой источник благотворительности, Фонд Пальметто служил всем, кому мог понадобиться. Он принимал пожертвования и давал субсидии сообразно пожеланиям дарителя. Оказывал бухгалтерские, инвестиционные и административные услуги. Давал любым семействам возможность заниматься благотворительностью в течение сколь угодно длительного времени без досадной возни с бумагами. Палмер пожертвовал первые 10 миллионов долларов и обещал, что потом будет еще более щедрым.
И вот теперь его мечта вернуть долг обществу и помочь другим поступить точно так же превратилась в издевательство. В насмешку, о которой никто и не догадывается. В то самое время, когда мир бизнесмена рушится на глазах, весь Чарльстон чествует Кинкейдов, потому что снаружи все выглядит прямо лучше некуда.
В местных кругах имя Палмера стало синонимом великодушия. Репутация мужчины превзошла все возможные пределы. В качестве председателя совета попечителей Фонда Пальметто он подписывал все чеки до единого – будь то его собственные дары или исполнение пожеланий других филантропов.
Взять хотя бы пожертвование 100 тысяч долларов Чарльстонскому колледжу: Дарлен Симпкинс предпочла остаться анонимной, так что он направил ее дар через Фонд Пальметто. Палмер подписал чек, отозвавшийся благодарственным письмом директора колледжа по развитию, написанным собственноручно. То же самое и с Фестивалем Сполето, Мемориалом Холокоста на Мэрион-сквайр, не говоря уж о нескольких десятках прочих некоммерческих организаций по всему городу. Все это были благие деяния. И Палмер с радостью принимал благодарности, хотя сам непосредственного отношения к дарениям не имел.