Травля лисы
Шрифт:
Николай подхватил сумку, Татьяна щелкнула выключателем, и в прихожей сразу стало темно. Таня посмотрела в глазок.
Они спустились по неприглядной широкой лестнице и вышли на улицу. Ливень хлестал, из водосточных труб падали водопады, вода пенилась. Выходить из-под козырька было страшно, но в конце-то концов от «десятки» их отделяло всего метров десять. Татьяна раскрыла большой «полутораспальный» зонт, скомандовала бодро:
— Вперед!
У дверей противоположного подъезда стоял мужчина в темном, длинном — до пят — дождевике с капюшоном. При команде «Вперед» он сунул правую руку под плащ и тоже двинулся к «десятке».
Татьяна нажала кнопку
Человек в дождевике приближался к машине с противоположной стороны. В темноте, под проливным дождем его не замечали.
Таня распахнула заднюю дверь, и Николай швырнул в салон сумки с продуктами.
Человек в дождевике начал обходить «десятку» сзади, в правой руке он держал непривычного вида длинноствольный пистолет… Вспыхнула молния, ярко осветила крышу автомобиля в потоках воды и красный купол зонта… она осветила вытянутую руку с пистолетом и отразилась в глазах стрелка. Пронзительно закричала Таня. Одновременно с криком ударил первый выстрел. В громовом грохоте его никто не услышал.
Вскрикнул и схватился за плечо Николай, стремительно нырнула в салон Татьяна. Выстрелы посыпались один за одним. Пули разбивали боковые стекла, язвили людей и блестящий борт автомобиля.
Купцов так и не успел «пробить» номер телефона, который зафиксировал АОН в квартире Николая Борисова. Едва он ввел данные в компьютер, затрезвонил мобильный Петрухина.
— Кому не спится в выходной? — проворчал Дмитрий и нажал кнопку на трубке. — Але! Кого черт с утра прет?
Лицо его изменилось мгновенно, без перехода.
Сияло солнце, отражалось в лужах. Посреди двора стояла расстрелянная «десятка». Сбившись в стайки, возбужденно переговаривались жильцы, шустрили оперативники.
Петрухин и Купцов потолкались среди людей, послушали разговоры. Татьяна Лисовец сидела в микроавтобусе прокуратуры и давала показания следователю — тетке лет сорока с небрежно накрашенным лицом. Петрухин разглядел Татьяну за бликующим стеклом «Газели», показал Купцову… Стали ждать.
Татьяна освободилась только спустя час с лишним. Жильцы уже давно разошлись по своим делам, разбежались опера, и только Петрухин с Купцовым маячили во дворе.
Лицо Татьяны Андреевны Лисовец покрылось красными пятнами, стало вдруг старым и некрасивым. Татьяна вышла из прокуратурского автобуса и двинулась к своему подъезду, обходя лужи и стараясь не смотреть на автомобиль. Петрухин окликнул ее: «Таня!» — и она посмотрела на партнеров испуганно-неприязненно, нервно.
— Татьяна Андревна, — сказал Купцов. Она остановилась. — Татьяна Андревна, нам нужно поговорить.
— Мне нужно ехать к мужу, в больницу, — ответила она.
— Что с Николаем? — спросил Петрухин быстро.
— Ранен.
— Куда?
— В руки, в ноги… всюду.
— Тяжело?
— Вы отвезете меня в больницу? — спросила Татьяна.
— Да, разумеется, — ответил Петрухин. — Поехали, у нас «фольксваген» на улице. В какой он больнице?
— Сволочи, — тихо и невпопад сказала Татьяна. — Сволочи! Сволочи!
Она оттолкнула Петрухина в сторону и подбежала к «десятке». Она молотила маленькими кулаками по крыше автомобиля и кричала одно слово: «Сволочи! Сволочи! Сволочи! Сво…»
Из окон на нее смотрели соседи. Лаяла какая-то
Николай получил четыре ранения: в обе руки и обе ноги. Все — неопасные. Татьяна, у которой в нескольких местах был прострелен плащ, вообще отделалась царапиной.
— Удивительно, — сказал Купцов.
— Да, чудеса, — согласился Петрухин. — А из чего он стрелял?
— Не знаю… из пистолета.
— Это я понял. А из какого пистолета?
— Не знаю… Кажется, из пистолета Моргунова.
— Может быть, Марголина? — спросил Купцов.
Татьяна кивнула: да. Именно Марголина. Оперативники нашли брошенный пистолет в проходном подъезде, сказали: машинка имени товарища Марголина.
— Странное оружие для киллера, — сказал Петрухин. Пистолет Марголина — спортивное оружие, обеспечивает высокую кучность и меткость, но обладает очень слабым «останавливающим действием».
— Странное оружие для киллера, — сказал Петрухин. — С «маргошкой» можно только на кошек охотиться.
— Стрелок тоже странный, — сказал Купцов. — Сделал десять выстрелов с дистанции три-четыре метра… я правильно понял? (Татьяна кивнула.) С дистанции три метра… и умудрился ни разу не попасть в жизненно важные органы… Очень странный стрелок.
— Что вы хотите этим сказать? — агрессивно спросила Татьяна.
— Ничего, — ответил Купцов, как будто не заметил ее тона. — Просто удивляюсь.
— Всякое в жизни бывает, — согласно кивнул Петрухин.
После визита к раненому Николаю партнеры отвезли Татьяну Лисовец домой. Используя ситуацию, исподволь расспрашивали ее о происшедшем. Татьяна уже немножко «отошла», но держалась очень настороженно, отвечала неохотно.
— Таня, — сказал Петрухин, — мы же хотим тебе помочь.
— А вы сможете?
— Не знаю. Но мы попробуем. Если у нас будет информация, то вполне вероятно, что мы сумеем разобраться. Если нет, то…
— Хорошо, — сказала она. — Спрашивайте.
— Расскажи нам про то, что предшествовало покушению. Начиная с последнего звонка Любовницы.
…Вчера Любовница позвонила несколько позже, чем обычно. Она позвонила и сказала: «Эй, уродина! Ты еще не подохла? А я думала, ты уже повесилась, тварь… В твоем положении это самый лучший выход, дешевка». А я спросила: «Почему?» На дисплее АО На уже высветился номер, и мне стало легче. Я тоже не совсем уж дура и понимаю, что номер телефона — это очень мало… Но все-таки мне стало легче. Мне казалось: если я захочу, я смогу схватить эту тварь за хвост. И от этого мне стало легче. Я спросила: «Почему? Почему повеситься — лучший выход в моем положении?» А она сказал: «Потому что скоро небо тебе с овчинку покажется, тварь. Проститутка позорная, х…есоска». А я рассмеялась тогда и сказала: «Давай, давай, болтай. Все пишется на магнитофон, а АОН уже определил номер, с которого ты болтаешь». И она сразу обалдела. Я это мгновенно поняла и почувствовала, как она обалдела… Несколько секунд она молчала, потом нецензурно оскорбила меня еще раз и повесила трубку. Я думаю, она сильно испугалась… Потом мы с Николаем несколько раз прокрутили запись. Я не знаю, зачем. Может быть, мы рассчитывали на какую-то «подсказку»? Знаете, в кино любят такой сюжетный код: на кассете… ну, например, с записью требований каких-нибудь террористов или похитителей… на кассете следователь обнаруживает посторонний звук, и по этому звуку он находит место, где скрываются преступники. Мы прослушали эту запись раз шесть или больше, но ничего такого не услышали… Кино от жизни сильно отличается. Верно?