Травница
Шрифт:
Дарена умолкла, словно Ижка её наотмашь ударила, сжалась и сделала шаг назад. Ижка даже удивилась, что у матери Ивека скверных слов на этот случай не нашлось.
– Прости, Ижеюшка! – запричитала Дарена. – Распереживалась я. Как не переживать, ежели дитя такое…
Ижка поджала губы, заставив себя промолчать, и решительно прошла к стонущему на кровати Ивеку. Нос расквашен, под обоими глазами синяки такие, что едва глаза открываются. И уж точно не от неудачного падения в медвежью яму. Как он вообще жив остался?
Руки снова задрожали. Словно наяву
Быстрее отделается от него, быстрее домой вернётся.
– Пришла-таки! – простонал Ивек, когда Ижка принялась осматривать рану.
Ладони привычно защипало, словно крапиву голыми руками мяла.
– Ты этого не заслужил! – процедила она сквозь зубы.
– Не заслужил. – не стал спорить раненый.
– Тому… что мне по роже надавал, спасибо сказать бы.
Ижка промолчала. Помнит, значит.
– Тебе пить меньше надо. За то и получил... неведомо от кого. То и волки тебя гнали…
– Не волки гнали. Не звери совсем. Они то люди, то звери. Перевёртыши.
У Ижеи снова пальцы задрожали. Но бабушкина считалка не помогла. Потому ведьма ещё раз сосчитала.
– И не говори мне о том, что лишку хватил и мерещилось. Они сюда не просто так ходят. Двое. Старше и младше. Они искали кого-то. Не знаешь, кого, Ижейка?
Ижка стиснула челюсти, чувствуя, что в третий раз бабкина считалка без толку совсем будет.
– Раяну и её самогон, похоже. А у кого ещё спросить, как не у завсегдатая?
Ижка выхватила из сумки пузырёк с маковым настоем и влила добрую половину Ивеку в рот. Пусть спит и не мелет языком того, что чужим ушам не предназначено! Вот только надолго его не хватит. А значит… к ней в дом спрашивать придут. Рано или поздно, но придут! И от этого Ижее совсем нехорошо становилось.
Ижка собрала все свои пузырьки и мешочки.
– Как он? – спросила Дарена, едва травница вышла из дома.
– Жить будет. Боли будут мучить – пятнадцать капель накапаете вот этого настоя, - сунула Ижка в руки тётке пузырёк. – Рану перевязывать…
– А ты не перевяжешь? – тут же возмутилась Дарена.
– Как получится! – жёстко отрезала Ижка. – Потом, перевязывая, вот этим присыплете, - добавив к пузырьку мешочек, наставляла тётку травница. – Но если не справитесь совсем, за мной присылайте.
– Спасибо, Ижеюшка! – и, словно задеть ведьму хотела, Дарена вложила ей в руку её же платок. – Вот что нашла! Потеряла ты, небось!
Ижка вздрогнула на миг, но после подняла тяжёлый взгляд на тётку – такой, что та побелела вмиг.
– Оставьте себе! Пусть будет напоминанием о том, как ведьму благодарить не стоит!
Ведьмины слова тяжёлым камнем упали между ней и тёткой Дареной. Тётка поняла, о чём говорила Ижея. Знала, что произошло накануне. Или, может, думала, что знала. Сейчас девушке плевать было на догадки неблагодарной матери Ивека.
Она лишь кивнула на прощание собравшимся у дома Дарены деревенским, даже не
И только войдя в дом, выдохнула, оперлась о стенку, словно ноги не держали. Мотнула головой, поймав внимательный тяжёлый взгляд Яррея. И спросила то, на что ранее ответа так и не получила:
– Кто ты? И почему на тебя охотятся оборотни?
ГЛАВА 16
ГЛАВА 16
Яррей стиснул челюсти так, что послышался скрип зубов. А после выдохнул как-то резко, тяжело, поднял на Ижку взгляд янтарных глаз.
Рано или поздно она должна была спросить. А он… он должен теперь ответить. Почему же так невыносимо тяжело выдавить из себя одну-единственную фразу, которая одним махом раскроет все тайны и недомолвки между ним и его единственной?
Он знал, что за волки приходят в деревню каждую ночь. Одного точно знал. В его вое он слышал призыв. Или правильней сказать – вызов. И принять его Яррей пока не мог. Да и не уверен был, что вообще теперь когда-либо сможет.
Что ж… рано или поздно всё равно придётся…
– Один из волков – мой брат! – выпалил Ярр и дышать перестал.
Ижея прикрыла глаза, уронив сумку на пол, и стянула платок с головы.
Яррей глаз отвести не мог от светлых волос, небрежно рассыпавшихся по плечам, выбившись из косы. От поджатых губ. Вспоминал, как ещё утром боролся сам с собой, чтобы не впиться в них поцелуем. А теперь...
Теперь она вряд ли захочет с ним знаться. Человеческий род недолюбливает дивный народ. Даже если сама она связана с дивным миром теснее, нежели представить может.
Всё равно ему скоро пора бы уходить. О чём он думал, когда позволил себе надеяться? И всё же он не шевелился. Смотрел и ждал хоть чего от уставшей, слишком серьёзной, молчаливой девушки. Почти ребёнка, на которого взвалилась вся тяжесть мира.
Пока тишина не стала звенящей, гнетущей.
– Не похоже, что ты рад им! – оборонила Ижея, глядя на Яррея как-то внимательно, спокойно, но насторожённо, не мигая.
Знал бы он, какая буря в этот момент бушевала в её душе. Ижка знала. Чувствовала. Но словно сама себя одёргивала, убеждала, что так быть не может. А почему не может?
«Со зверем спуталась!» – прогудели в голове слова баечника, стягивая грудь железным кольцом.
– Я и не говорил, что рад. Но можешь не тревожиться, сюда они не придут, - глухим хриплым голосом пояснил Яррей, чувствуя, как обрывается та тонкая путанная нить, что связала их с молоденькой травницей в ночь полнолунья. Точнее, его нить не разорвётся никогда. Он привязан к ней навечно, пока сердце бьётся. – Твоя бабка позаботилась, чтобы ни нечисть, ни нежить к дому не подступилась. И даже после смерти сила её держит эти заклятья. Я и сам бы не нашёл твой дом, мимо тебя прошёл бы, если бы… - Яррей поднял взгляд на Ижку, знала бы она, какая сила ведёт его к ней. Но сказал иное, - если бы ты сама меня в дом не притащила.