Травой ничто не скрыто...
Шрифт:
Рядом с ним, держа в руке записную книжку, стоял полицейский в мундире. Карандаш торопливо прыгал по бумаге. Я и не знал, что полицейские умеют стенографировать. Как видно, мне никогда не уразуметь пределов моего собственного невежества.
— Я вызову вас позже, — сказал полицейскому Карл-Юрген.
Полицейский захлопнул книжку, сунул ее и карандаш в нагрудный карман, аккуратно застегнул пуговицу и, бросив на меня укоризненный взгляд, удалился.
Я сел, Я не стал ждать, пока мне предложат стул.
На осунувшемся
— Ты, я вижу, не спал… — начал я.
— Проклятые репортеры… Должно быть, кто-то из них пронюхал, что мы побывали на могиле фру Виктории Лунде. А теперь пропала Люси Лунде. Я со страхом жду вечерних газет. Мне уже мерещатся заголовки…
— «Полковник Лунде — Синяя Борода»? — предположил я.
— Да, что-нибудь в этом роде.
— Ну, а как остальные члены семьи?
Карл-Юрген по привычке чертил на бумаге кружочки и палочки.
— Эта семейка обладает редкой выдержкой, — сказал он. — Что бы ни случилось, все Лунде сохраняют невозмутимое выражение лица. Всегда — а я уже не раз говорил с ними, — все, как один, хранят непроницаемое выражение. У них какая-то рыбья кровь.
— Они расстроены?
— Если они расстроены, то, во всяком случае, виду не подают.
— А кто из них сообщил приметы? Я хочу сказать: кто из них заметил, как Люси была одета, когда вышла из дому?
— Фрёкен Лунде. Но лишь после того, как полковник Лунде и Виктория долго молча смотрели в пространство. Очевидно, фрёкен Лунде решила, что ей надо что-то сказать. Она наблюдательный свидетель. Она в точности запомнила, как была одета фру Люси Лунде и когда она вышла из дому.
— В общем, это происшествие никак на них не отразилось?
— С виду нет. Они люди старой школы. А старая школа требует умения владеть собой. Мне сдается, что весь клан Лунде — да, весь клан Лунде — считает неприличным, чтобы в их кругу происходило что-то неподобающее.
— Неподобающее?.. — переспросил я. — Хм-хм. А как насчет двух неудавшихся убийств и одного исчезновения?
На столе Карла-Юргена зазвонил телефон. Пока он слушал, что ему говорили, я разглядывал его лицо. Меня снова поразило, как он устал и осунулся.
— Сейчас буду, — сказал он.
— Что случилось? — спросил я.
— Ничего. На этот раз ничего. Просто меня вызывают по делу. И срочно. Извини меня, Мартин.
— Само собой, — сказал я. — Ну я пошел. Я намерен сам заняться розысками Люси Лунде.
Я поехал в Норвежскую оперу. Большинство артистов не слышали о Люси Лунде, кое-кто все же слышал, несколько человек ее помнили, но те, кто помнил, не видали ее с тех самых пор, как она — более двух лет назад — вышла замуж. Вдобавок полиция уже побывала в Норвежской опере.
Я заехал в правление Общества любителей поэзии — хотел увидеть тех двух унылых лириков и автора детективных романов. Оба лирика были на службе в редакциях
Я пообедал в Театральном кафе. Мне казалось, что название подходит к случаю.
Потом я медленно поехал по городу, высматривая, не покажется ли где белокурая головка Люси Лунде, — я знал, что с той же целью по улицам разъезжают сейчас все полицейские машины.
А что, если я найду ее первым…
Изредка на улице мелькала белокурая женская головка, и каждый раз я вздрагивал. Вздрагивал дважды. Сначала, когда думал, что это Люси, и потом, когда наезжал на ближайшую машину. Полицейские, конечно, ни на кого не наезжали. У них один человек вел машину, а другой высматривал белокурую голову.
Но я не нашел Люси.
Стемнело. На улицах зажглись фонари, замерцали рекламные вывески.
В Студенческом парке стало людно, зажглись прожекторы, подсвечивающие фасад Национального театра. Интересно, что у них там идет? Я не был в театре больше года. Ах да, вспомнил, в газете было написано — «Строитель Сольнес». Между прочим, строитель Сольнес упал с башни.
Если только я найду Люси, я… Что я?.. Не знаю. «Если только я сдам экзамен по математике, доцент Бакке, после каникул вызубрю литературу. Честное слово…»
Но Люси — не экзамен по математике, Я не знал, что мне делать. Не мог же я всю ночь разъезжать по городу, высматривая, не мелькнет ли где белокурая женская головка. К тому же Люси могла набросить на голову платок. Последнее соображение меня доконало.
Делать нечего — надо ехать домой и, кстати, переодеться в костюм полегче. В воздухе уже чувствовалась весна.
Я медленно поднялся по ступенькам на пятый этаж. Чем медленнее я буду идти, тем дольше протяну время.
Я извлек из кармана жидкую связку ключей, У меня было всего три ключа. Один от школы в Брискебю — от мирной и такой далекой теперь школы. Один от дома полковника Лунде и один от моей собственной квартиры на Хавсфьордсгате.
Я вставил ключ в замочную скважину и отпер дверь. Потом вошел в прихожую и захлопнул входную дверь за собой. Потом зажег свет. Если сначала зайти на кухню и выпить пиво, а уж после переодеться, можно еще протянуть время.
Я прошел через холл в кухню. По пути я всюду зажигал свет.
У окна, за которым уже сгустился вечерний сумрак, стоял кухонный стол. По обе стороны стола — два стула. Мне казалось, что я всегда ставлю их рядом у длинной стороны стола. Выходит, не всегда.
Один из стульев стоял немного вкось.