Травяной венок. Том 2
Шрифт:
Если ты решишь ответить мне положительно, то умоляю, считай меня во всех отношениях своим другом и коллегой. Я буду ждать твоего ответа с большим волнением».
Ответ Помпея Страбона был получен Суллой прежде, чем его легаты прибыли из Эзернии. Он был написан его собственной рукой и состоял только из одной лаконичной фразы: «Не беспокойся, я все устрою».
Поэтому, когда Поросенок и Мамерк наконец предстали перед Суллой в его доме, который он арендовал в Капуе, то нашли его более добродушным и спокойным, чем могли ожидать, получая информацию из своих собственных источников в Риме.
– Не волнуйтесь, все устроилось, –
– Каким образом? – изумился Метелл Пий. – Я слышал, там выдвигаются обвинения – измена, убийство!
– Я написал своему хорошему другу Помпею Страбону и переложил свои неприятности на него. И он сказал, что сам все уладит.
– И он сделает, это, – заметил Мамерк, расплываясь в улыбке.
– О, Луций Корнелий, я так рад этому! – вскричал Поросенок. – Они вели себя с тобой так нечестно! Глядя на их действия, любой мог подумать, что Сульпиций был не демагогом, а полубогом! – Он даже сделал паузу, пораженный своим собственным нечаянным словесным искусством. – Я говорю, что все довольно хорошо устроилось, не так ли?
– Оставь свою речь для форума, когда сам станешь консулом, – отвечал Сулла, – это только утомляет меня. Мое школьное обучение никогда не выходило за рамки самого элементарного.
Подобные замечания озадачили Мамерка, который теперь решил посидеть с Поросенком и заставить его рассказать все, что он знал или подозревал о жизни Луция Корнелия Суллы. По форуму всегда циркулировали разные истории обо всех необычных, талантливых или просто отличившихся в чем-либо людях, но Мамерк их не слушал, считая их преувеличенными и приукрашенными выдумками праздных умов.
– Они придушат твои законы как только ты покинешь Италию. Что ты будешь делать, когда вернешься? – спросил Мамерк Суллу.
– Разбираться с этим, когда все произойдет, а не заранее.
– Сумеешь ли ты разобраться, Луций Корнелий? Мне кажется, что может сложиться безнадежная ситуация.
– Всегда найдется какой-нибудь выход, Мамерк, а пока ты можешь поверить мне, что я не намерен тратить свое свободное время в период этой кампании на вино и женщин, – засмеялся Сулла, который казался абсолютно спокойным. – Ты же знаешь, я один из любимцев Фортуны, и она всегда присматривает за мной.
Затем они принялись обсуждать отголоски войны в Италии, и упорство, с которым держались самниты, все еще контролировавшие большую часть территории между Эзернией и Корфинием и города – саму Эзернию и Нолу.
– Они ненавидели Рим веками, что сделало их лучшими ненавистниками в мире, – вздохнул Сулла. – Я надеюсь, что к тому времени, когда уеду в Грецию, Эзерния и Нола уже сдадутся. Если же все останется по-прежнему, им придется дождаться моего возвращения.
– Не придется, если мы поспособствуем их сдаче, – заявил Поросенок.
В дверь поскребся слуга и прошептал, что обед уже готов, если Луций Корнелий пожелает… Луций Корнелий пожелал. Он встал и отправился в обеденный зал. Пока разносили яства и суетились слуги, Сулла поддерживал легкую и непринужденную беседу: все трое наслаждались роскошью, позволительной только для старых друзей, и каждый возлежал на своем ложе.
– Ты никогда не принимаешь женщин, Луций Корнелий? – поинтересовался Мамерк, когда слуги были отпущены.
– Во время кампании, вдали от жены, это ты имеешь в виду? – пожал плечами Сулла.
– Да.
– Женщины доставляют слишком много хлопот, Мамерк, так что я отвечу «нет», –
– Нет, я спросил совсем по другой причине, – не предполагавший столь чрезвычайной серьезности, – не растерявшись, ответил Мамерк.
Сулла внимательно взглянул на ложе, напротив его собственного, где возлежал Мамерк; теперь он изучал своего гостя более тщательно, чем делал это прежде. Он, определенно, не Парис, и не Адонис, и не Меммий. Темные, волосы были очень коротко подстрижены, а значит, никогда не завивались, что приводило в отчаяние его парикмахера; бугристое лицо украшали сломанный нос и темные, глубоко посаженные глаза; только замечательная, блестящая, загорелая кожа лица придавала ему некоторую привлекательность. Он был здоровым человеком, этот Мамерк Эмилий Лепид Ливиан. Достаточно здоровым, чтобы убить Силона в единоборстве – а ведь тот был награжден corona civica за это. Таким образом, он был еще и смел. Не такой выдающийся, чтобы постоянно представлять опасность для государства, но и не дурак, тем не менее. По словам Поросенка, Мамерк сохранял спокойствие и надежность в любой опасной ситуации и командовал весьма уверенно. Скавр очень любил его и сделал своим душеприказчиком.
Мамерк прекрасно понял, что был внезапно подвергнут минутной экзаменовке.
– Мамерк, ты женат, не так ли? – поинтересовался Сулла.
– Да, Луций Корнелий, – встрепенулся тот.
– А дети есть?
– Девочке уже четыре года.
– Привязан к своей жене?
– Нет. Она ужасная женщина.
– Думал когда-нибудь о разводе?
– Постоянно, когда я нахожусь в Риме. Вне Рима я стараюсь забыть о ней вообще.
– Как ее зовут, и из какой она семьи?
– Клавдия. Она одна из сестер Аппия Клавдия Пульхра, в настоящий момент осаждающего Нолу.
– О, не слишком-то удачный выбор, Мамерк! Это подозрительная семья.
– Подозрительная? Сам я их, честно говоря, называю странными.
Метелл Пий уже не лежал, а сидел, прямой как стрела, с широко открытыми глазами, и смотрел на Суллу.
– Моя дочь теперь вдова. Ей нет еще и двадцати. У нее двое детей – мальчик и девочка. Ты видел ее?
– Нет, – спокойно ответил Мамерк, – не думаю, что когда-либо видел.
– Я ее отец и не могу судить о ее внешности. Но мне говорили, что она мила, – и Сулла поднял свой кубок с вином.
– О да, Луций Корнелий! Совершенно восхитительна! – воскликнул Поросенок, лучась бессмысленной улыбкой.
– Это твое, то есть стороннее мнение, – Сулла заглянул в его чашу, затем резко выплеснул остатки прямо в пустое блюдо. – Игра в мяч, – провозгласил он, радостно улыбнувшись, – мне всегда везло в игре в мяч. – Его глаза пристально смотрели прямо на Мамерка. – Я ищу хорошего мужа для своей бедной дочери, поскольку ее родня со стороны мужа портит ей жизнь. У нее есть приданое в сорок талантов – это больше, чем имеет большинство девушек, – кроме того, она подтвердила свою плодовитость, имеет одного сына, еще молода, она патрицианка с обеих сторон – ее матерью была Юлилла – и у нее, я бы сказал, прекрасный характер. Я не имею в виду, что она относится к тому типу женщин, которые позволяют вытирать о себя ноги, но она ладит с большинством людей. Ее муж, молодой Квинт Помпей Руф, казалось, был совершенно без ума от нее. Итак, что ты скажешь? Заинтересовался?