Треба
Шрифт:
— А что, только Шалигай? — скривила губы Теша. — И Эша парень хоть куда. Сед, правда, зато удачлив. Его бы удачу на тех моих четверых разделить, как раз бы сейчас меня делили, кулаками морды друг другу охаживали.
— Дело говорит девочка, — расплылся в улыбке Эша.
— И Лилай? — спросила Арма.
Быстрый взгляд бросила на Арму мугайка, но все в нем было: и боль, и слезы, и тоска, и ненависть.
— Прости, — прошептала Арма и поднялась, пошла в сторону, где Кай, назначивший спуск на утро, пытался привести
— Во всем есть польза, — бормотал за ее спиной у костра Эша. — Во-первых, теперь и у меня имеется нормальный меч. Во-вторых, теперь и у меня имеется лошадь. Как и у всех, впрочем, да еще с запасом. Лошадей-то много. В-третьих, у каждого из нас теперь нормальный лук, да еще и стрел в избытке. Даже Арма стрелялку свою выбросила. Главное, теперь решить, как эту нашу силу грамотно применить. Ну, чтобы потерь по дурости не нести. Чтобы не рухнуло на нас ничего, не провалилось под ногами, чтобы отравленное что не съесть…
Кай, раздевшись по пояс, сидел на скрещенных ногах и медленными движениями растирал себе плечи, грудь, бока, шею.
— Как ты? — шепнула она чуть слышно.
— Утром буду готов, — ответил он.
— К чему? — не поняла она.
— Ко всему, — ответил он. — К спуску, к драке.
— Три сиуна, — напомнила она. — Три сиуна впереди. Арш и четыре воина. И проводница Сарлаты. Она сиун Хары? Воин из клана Смерти, который учил меня управляться с мечом, сказал, что мальчишкой мать пугала его воином с таким же именем. Стариком Хара. У него еще был крест на лысине. Крест, вырезанный ножом.
— Вот этим ножом, — прижал к груди кисет Кай. — Хара единственный, кто изменил своему облику и сел на каменный трон в образе жуткого старика с крестом на лысине. Но изначально Хара — это прекрасная женщина.
— Но его сиун — мертвец? — переспросила Арма.
— Он самый, — кивнул Кай. — «Образ отвратный и гнилостный, человечный, имеющий вид владеющего членами мертвеца». Я наизусть затвердил, что писали о сиунах мудрецы.
— И как ты собираешься его явить? — нахмурилась Арма.
— Не знаю, — пожал плечами Кай. — Но уж во всяком случае постараюсь обойтись на этот раз без глупостей.
— Спасибо, — прошептала она после паузы.
— Иди сюда, — позвал он ее к себе, и когда она присела рядом, обнял и прошептал на ухо: — И ты обойдись без глупостей. Даже на словах. Ну вот. Ты плачешь? Я жив, Арма. И вовсе не собираюсь умирать. Точно-точно. Ну, опять слезы?
Они начали спуск затемно. Шестеро всадников, еще несколько лошадей за ними. Хорошие были лошади у воинов Арша, только Кай так и не понял, купил ли он их где-то в Запретной долине или сумел как-то провести в ее пределы. Лошади слушались, кажется, даже мыслей всадников, но чем ближе становилось дно пропасти, тем сильнее охватывала их тревога.
— Я вспомнила, — подала голос Теша,
— Что ты вспомнила? — оглянулся Кай, придерживая коня.
— Голос, — твердо сказала Теша. — Тот голос, что в деревеньке призывал Арму убить кого-нибудь.
— И кто же это? — нахмурился Кай.
— Я… почти уверена, — сказала Теша. — Хотя он произнес при мне лишь несколько слов. Помнишь, тогда в трактире? Он крикнул, когда мы вошли: «А у нас гости!»
— Сувана! — прошептал Кай.
— Точно он, — кивнула Арма. — И что это значит?
— Лишь то, что он не только вор, — заметил Кай. — Встретим — расспросим подробнее. Поспешим!
Поспешить не удалось. На последнем спуске лошади стали упираться и у самого дна вовсе встали. Те, которые были в поводу, сорвались и умчались вверх по дороге.
— Шагов сто осталось, — с тревогой заметил Кай, вглядываясь в сизую мглу в конце спуска. — А если так?
Он спрыгнул с лошади, сунул ей в зубы кусок сухой лепешки, повел ее под уздцы. Животное всхрапывало, но шло.
— Что там может быть? — проворчал Эша, сползая на землю. — Для маленького старика забираться на такую махину все равно что крепость штурмовать.
— Однако в этакой пропасти всякий день на пару часов короче, чем наверху, — заметил Шалигай. — Наверное, и ночи темнее.
— Надеюсь, что ночь в этой пропасти мы не оценим, — ответил Кай.
— Ты насчет того, что выберемся из нее или положат нас там всех? — осторожно поинтересовался Эша.
— Оценим, — мрачно сказала Илалиджа. — Похоже, что тут всегда ночь.
Они вошли в сизую дымку и тут же перестали видеть и небо, и освещенную солнцем часть стены. Но, вопреки ожиданиям, не оказались в полной тьме. Все вокруг издавало или отражало бледно-лиловый или синеватый свет. Словно в кромешной тьме кто-то зажег тусклую лампу, накрыл ее цветным стеклом, набрал жуткого света и обрызгал им все. Но особенно ярко светились кости. Их было множество. У окончания спуска, от которого начиналась безжизненная равнина с мертвыми деревьями, лежала груда костей. И ворота, которые венчали выход на равнину, тоже были построены из костей, стянутых сухожилиями.
Лошадь Кая задрожала, затрепетала, но стоило ему пройти в костяную арку, как она упала на передние ноги, затряслась и в мгновение обратилась сначала в бездыханное тело, потом в разлагающуюся тушу, а затем и осыпалась прахом и обвалилась костяком.
— Отпускайте лошадей, — выпустил из рук уздечку Кай. — Мешки не забудьте снять.
— Научены, — пробормотал Эша. — Всё на спинах. Что это было, зеленоглазый?
— Смерть, — ответил он. — Владения сиуна Хары. Только что нам было показано, что он управляется со смертью так, как ему угодно. Но то, что забрано у смерти, смертью же и обращается.