Требуется добрый человек
Шрифт:
Ринулся рационализатор в Горэлектроснабсбыт. Там таких просителей, как он, сотни, и все чего-то хотят. Одним детали, другим кирпич, третьим краску, а четвертым вообще дубленки. Начальник главснабсбыта недосягаем, как святой Будда.
Оставив всю свою зарплату на столах многочисленных секретарш в виде шоколадок и духов, все же прорвался к одному ответственному работнику снабжения.
Тот, его не дослушав, направил к тов. Коростылеву. Коростылев — к тов. Петрову, Петров — к тов. Николаеву. Николаев оказался в командировке.
Черенков остался ни с чем. Отчаявшись, дни и ночи просиживал в коридорах учреждения, пока его не выпроваживал сторож.
Наконец-то ему удалось прорваться на прием к тов. Сундуковой.
— Я
Сундукова посмотрела на его взъерошенные волосы, небритую щетину на подбородке и судорожно вцепившиеся в стол руки, поняла, что от него просто так не отделаешься.
Стала просматривать журналы, где велась опись всех существующих в материальном мире деталей.
— Нету таких деталей, — сухо брякнула Сундукова, — сняты с производства, а новые еще не производятся…
— Как-как, а как же…
— Заходите, звоните, может, года через два появятся, — сказала Сундукова.
Черенков продолжал штурмовать снабженцев. «Бр-3» сняты с производства, и нет их в материальном мире. Скорее дубленку найдешь, чем эту безделушку, — гудело в голове от разговоров со снабчиновниками. Успокоился он инфарктом. Шеф — выговором Черенкову за развал работы. Линию выбросили на свалку рядом с трактором без гусениц. За десяток миллионов долларов купили импортную линию, которая после установки оказалась не для завертывания и расфасовки, а для рубки и ломки. Ломать в цехе было нечего, возвращать — некому. Выбросили и ее на заводской двор рядом с трактором без гусениц. А чтобы не растащили валютные детали, приставили к ней сторожа на круглосуточное дежурство с зарплатой 100 рублей в месяц.
А в это время штамповали стихийно детали «Бр-3» в маленьком южном городке, на заводе «Прибор».
Нереализованная продукция валялась на складах, а предприимчивые работники завода растаскивали их, набив карманы. Одни употребляли их вместо фишек в популярной на юге игре «Нарды», другие в лото.
Местные модницы использовали детали заместо пуговиц на платьях. Такое же платье купила там жена Черенкова, уехавшая на юг поправлять нервы от сумасшедшего «дебошира» и «развратника».
Когда она приехала в родной город и едва вышла из вагона в новом платье, сверкая золотистыми пуговицами, как с диким воплем вцепился в пуговицы платья, не обращая внимания на ее вопли, «дебошир и развратник» Черенков. Он остервенело срывал их, приговаривая: «Вот оно где, мое счастье…»
Оторвав пуговицу, деталь «Бр-3», любящий муж помчался на завод, чувствуя прилив новых сил и творческих порывов.
Все было на месте, оставалось только вновь собрать линию…
ВЫСКОЧКА
— Опять ты быстрей всех гайки закрутил, — ворчал старый бригадир Иван Константинович.
— Увлекся… — оправдывался молодой рабочий Боря Барабанов.
— Ты увлекся, а нам потом норму повысят. Ишь, умник!..
— Он просто гаечный ключ неправильно держит. Подучиться ему малость надо, — съехидничал помощник бригадира.
И Баранов пошел учиться. Через несколько лет ученый совет одного технического института собрался по поводу досрочной защиты дипломного проекта.
— Итак, исходя из формулы, выведенной мною,
— М-да, это все очень интересно, — встал председатель ученого совета Пал Палыч, — но что-то больно уж ловко у вас получается. Вы, молодой человек, прежде чем лезть в Ломоносовы, попробуйте еще сдать мне спецкурс. А то, я вижу, у вас слишком много свободного времени. Наука — это не спринтерский бег… А может быть, вам в самом деле лучше в бегуны переквалифицироваться?
… Стадион был переполнен. Раздался выстрел. Спортсмены пулей взяли старт. Вперед вырвался бегун в желтой майке — Барабанов. Он, используя свой новый метод бега на короткие дистанции, набирал фантастическую скорость.
— Ты куда разогнался? — хрипел ему сзади спринтер в синей майке. — Я заслуженный мастер спорта, многократный чемпион… А у тебя даже разряда нет… Сбавь темп!.. Сбавь, кому говорят! На пожар, что ли, бежишь?..
Когда Барабанов финишировал первым, чемпион презрительно кивнул в его сторону:
— Ему не спортсменом нужно быть, а пожарником.
… В пожарном депо раздались тревожные звонки.
— Пожар, товарищ начальник! — вбежал в кабинет молодой пожарный Барабанов.
— Ты чего орешь? — спокойно остановил его старшой Иван Ерофеич. — Пожаров никогда не видел? Шуму-то, как в опере…
…В оперном театре давали премьеру. Исполнитель партии Фигаро был настолько расторопен и искрометен на сцене, что сидящий в последнем ряду бригадир Иван Константинович подумал: «Вот мне бы такого в бригаду…» Председатель ученого совета Пал Палыч, сидящий в двадцатом ряду, наклонился к жене и сказал: «Эх, если бы такие парни шли в науку…» «Цены ему на стадионе не было бы», — прошептал про себя бывший чемпион по бегу. А в голове начальника пожарной охраны, восседающего в первом ряду, пронеслась мысль: «С такими способностями только в пожарные».
В программке значилось: «Фигаро — артист Б. Барабанов».
ОБЫВАТЕЛЬ
Неделя, как обычно, началась с понедельника. Сижу я в своем отделе и работаю. Сегодня понедельник, думаю, завтра вторник, а там уже до пятницы недалеко. А в пятницу — аванс! Хорошо!
Настроение, как всегда, бодрое. В помещении светло, тепло, на улице снежок на солнышке блестит. Отчеты с расчетами сходятся. Зубы не болят, гриппа тоже не наблюдается. Что еще человеку, думаю, надо для счастья. А вокруг суетятся мои коллеги. Все чем-то недовольные, друг на друга серчают. Инженер Кротов на инженера Петрова дуется за то, что тот его проект покритиковал. А Петров инженеру Кротову премии за отличную работу простить не может. Вот и переживают, отравляют друг другу нервы. Плановик Лопухов опять строчит в кассу взаимопомощи о материальной помощи, а машинистка студентка-вечерница Зося выбивает себе по телефону голландские сапоги. Я на солнышко смотрю в окно и радуюсь дню, небу, белизне снега. Ни дубленка меня не терзает, ни премия, ни повышение. Тепло, светло, зубы не болят…
Меня шеф вызывает в свой кабинет. Вхожу, здороваюсь, как положено.
— Садитесь, Ванев, — строго говорит.
Вид у него неприступный, авторитетный.
— Не доволен вашей работой, — говорит, — ошибок много допускаете да и вообще пассивны.
Он повертел в руках мой отчет за прошлый месяц.
— Очень много недоработок.
— Правильно, — говорю, — учту и исправлюсь…
— Я с вами не шучу. Придется вас прогрессивки лишить.
— Совершенно с вами согласен. Я сам об этом думал: недостоин ее.