Требуется добрый человек
Шрифт:
— Не слишком ли ты его балуешь, — говорю я раздраженно, — он опять пеленки испортил, можно было б ему как-то объяснить, что надо уважать чужой труд…
Она только рукой махнула.
— Ах, ничего ты не понимаешь, — говорит, — ах, лапочка мой, он опять мокрый… Пойди постирай.
— Ну, это безобразие! У меня, кроме пеленок, есть другие дела. Мне отчет нужно писать о социологических исследованиях. Он, что ли, за меня будет писать!..
Но тут взревел турбореактивный двигатель, и я быстро схватил пеленки.
— Начальник за отчет не с него, а с меня спросит, — пытаюсь возразить я. — А что я скажу?
— Иди пиши отчет, — спокойно говорит жена.
— Куда, интересно, я пойду писать, в ванную или в туалет? Что соседи скажут? Квартира у нас коммунальная…
— Иди, куда хочешь, дорогой, — мягко говорит жена, укачивая свое чадо. Застыл я посреди комнаты.
— Может, я вообще уже здесь лишний?
В ответ взревел двигатель с утроенной мощностью.
Жена засуетилась и завертела дитя в разные стороны. Я юркнул в ванную и принялся стирать пеленки.
«Неужели и я был таким несознательным? — впервые за свою жизнь подумал я о своем прошлом. — Наверное, и мой папа так страдал. А я даже его с праздником забываю поздравить…»
Ночь прошла, как в аэропорту, где без конца приземлялись и взлетали самолеты. Жена то и дело проворно вскакивала с кровати и что-то нежно причитала.
— Опять мокренький, бедный заинька, животик болит, ой, ты мой птенчик…
«Попробовал бы я ее разбудить среди ночи… Даже когда всхрапну, и то прорабатывает… Вот так, наверное, и мой бедный папа страдал… А я еще с него деньги на кооперативную квартиру тяну. И этот потребует. Вон какой горластый. Горлом свое возьмет…»
…Я стал задумчив и рассеян на работе. Вместо носового платка я находил в своем кармане мокрый подгузник, вместо ручки — пустышку. Коллеги утешали меня, как могли:
— Ничего, брат, прокормишь! Придется пошевеливаться, по совместительству где-нибудь подрабатывать, статейками подхалтуривать… Конечно, про театры, бары, кино, приятелей позабудь… Это уж отрезано…
Я затосковал. Снова вспомнил про папу.
«Надо хоть навестить стариков, — подумал я, — а то совсем забыл про них».
Скоро мы всей семьей приехали к моим родителям. Это была трогательная сцена, которую невозможно описать словами. Умилениям не было конца. Дедушка и бабушка восторженно улюлюкали над внуком. Мы душевно провели вечер. Кроху, конечно, оставили родителям. Старики были тронуты до слез. Когда мы собрались уходить, раздался рев турбореактивного двигателя. Я побледнел и на прощание крепко и сердечно расцеловал отца.
«Бедный папа! — подумал я. — Может, когда-нибудь и мой сын так подумает обо мне…»
РАСТВОРИМАЯ В БЫТУ
В руках рассыпались ее волосы, в небесно-голубых глазах светилась нежность. Никогда еще я не встречал таких красивых глаз.
Мы целовались в метро, в кинотеатрах, в скверах, в подъездах. Танцевали в дискотеках и кафе. Пили тройные коктейли и были счастливы.
Светка ассоциировалась в моем сознании с цветущей вишней, розой, фиалкой, тюльпаном, жасмином
Жизнь без Светки для меня не имела смысла. Мы поженились. Я переехал жить к Светке. Целоваться сразу перестали. Вместо любви возникла проблема жилплощади и тещи. Зарплаты сразу же не стало хватать. Потом потребовалась вешалка в прихожую, за которой я каждый день ходил по утрам отмечаться в мебельный магазин. Затем родился Дениска и стал дико орать, словно недовольный, что на свет появился. Рев Дениски заменил нам дискотеку, стирка пеленок — танцы, а стычки с тещей — театральные премьеры. Светка не причесывалась, носила один и тот же махровый халат и ворчала на меня, что не принес картофель и полуфабрикаты. Светка стала ассоциироваться в моем сознании с пылесосом, стиральной машиной, тещей и подгоревшими кулинарными котлетами, которыми она кормила меня с первого дня нашей совместной жизни. Светка считала, что я ей испортил жизнь, мне же казалось — наоборот. Однажды после очередного спора я не выдержал и, крикнув «сама дура», выскочил из квартиры. Вслед мне полетела сковородка с кулинарными котлетами…
Я долго блуждал по улицам, стараясь не смотреть на встречных девушек. Все они у меня ассоциировались с кулинарными котлетами. На скамейке у фонтана сидела длинноногая и голубоглазая. Независимая и модная, как кинозвезда на экране. Я сел рядом. Ее звали Викой. Она заканчивала пединститут. От нее веяло духами «Клема», сигаретами «Ява».
И никаких котлет.
Мы начали неофициально встречаться. Целовались в метро, кинотеатрах, в скверах, в подъездах… Она ассоциировалась в моем сознании с цветущей яблоней, розой, фиалкой, жасмином и гладиолусом. Других цветов я не знал. Ботанику учил плохо. В руках рассыпались ее волосы, в небесно-голубых глазах светилась нежность. Мы ходили по кафе, дискотекам, французским фильмам… Жене говорил, что дежурю в ДНД и хожу на овощную базу…
Скоро я понял, что жизнь без Вики для меня не имеет смысла.
Через полгода я ушел от пеленок, скандалов, кулинарных котлет, воскресных уборок, тещи…
Мне захотелось чистой воздушной любви. Я поселился у Вики. Мы поженились.
Три месяца спустя я брел в прачечную, перекошенный влево тяжелым тюком грязного белья. На обратном пути мне надо было зайти в мебельный и выкупить двуспальную софу с трюмо и зеркалом, а также заскочить в «Кулинарию» и приобрести кулинарные котлеты.
Дома была теща, которая считала, что я испортил ее дочери жизнь. Вика у меня в последнее время стала ассоциироваться с пережаренными антрекотами и половиком в прихожей, который она заставляла меня выбивать каждый вечер.
Навстречу мне шла длинноногая и голубоглазая, ведя за собой пухлощекого малыша. Я залюбовался ее гордой, независимой от кулинарии и воскресных уборок осанкой. На голове у нее дыбилась модная прическа; стройная фигурка затянута в кожаное импортное пальто. С трудом узнал свою первую жену Светку.
— Света, я пропадаю без тебя! — крикнул я, бросая к ее ногам тюк с грязным бельем…
— Ой, вот это встреча! — воскликнула Светка, покраснев.
— Ура! Папка из командировки вернулся! — крикнул Дениска, повиснув на моей шее…