Требуется Квазимодо
Шрифт:
И до Кирилла наконец-то окончательно дошло, ЧТО задумали с ним сделать крысы. И если чуточку раньше главным его чувством был страх опоздать – не успеть помочь Лане, бездарно погибнув в этой норе, – то сейчас разум его затопила бешеная ярость.
Основательно затопила, смыв все препятствующие освобождению ментальных сил преграды разума, под названием «Это невозможно».
Оказалось, что он умеет не только улавливать чужие эмоции, но и буквально обрушивать на окружающих свои собственные.
Что он и сделал.
Глава 14
Кажется,
Но, судя по тому, что у полиции всех стран до сих пор в ход идут привычные водяные пушки и слезоточивый газ, с массовым применением психического оружия пока что-то там не складывается. Во всяком случае, с оружием узко направленного действия, чтобы не задеть этим излучением тех, кто, собственно, разгоняет толпу.
А вообще-то… Кто знает – вдруг нечто подобное, в принципе, возможно?
И сейчас, здесь, в этой душной вонючей землянке, стая возбужденных двуногих крыс вдруг физически ощутила, как в грудь им словно плеснула волна кипящей лавы. Ярость, ненависть, презрение, жажда убивать – все это пылало, бурлило, надвигалось на них в виде смертельной УГРОЗЫ.
Похотливое возбуждение толпы мгновенно сменилось общим ужасом – на грани безумия. Крысы, визжа и толкаясь, ломанулись к выходу из землянки, стремясь как можно быстрее убраться подальше от источника этого ужаса.
От его жутких глаз, превратившихся в черные провалы. В них четко читался приговор любому, кто хоть на мгновение задержится возле нар.
И плевать на непрекращавшийся дождь со снегом, на холод и сырость, зато на улице – безопаснее!
Едва лишь последний из оборванных могикан, ноги которого, судя по его передвижениям на карачках, от страха отказали хозяину, покинул землянку, как Кирилл в изнеможении рухнул на жесткий тюфяк.
Ментальный удар, которого он сам от себя не ожидал, забрал у него все силы. Физические – тоже.
Так что рискни кто-то из крыс сейчас вернуться, он увидел бы безвольное тело Немтыря, с которым можно было бы сотворить все, что заблагорассудится. Не встретив даже намека на сопротивление.
И – никакого ужаса, никакой угрозы.
Но никто не вернулся. Паника все еще держала стаю крыс в липких объятиях, выгоняя на их спины толпы мурашек и заставляя их лапы буквально трястись. Сердца их бешено колотились о ребра, а кое-кого догнала их диарея, причем так стремительно догнала, что до дощатого сооружения, обозначавшего изысканным «букетом» запахов свое присутствие метров за двадцать, добежали не все.
Собственно, все и не могли добежать, поскольку «очко» было одно, а желавших немедленно погрузиться над ним в
Пришлось самым медлительным разместиться где попало на территории, на пути к гальюну, огласив окрестности характерными звуками: «П-п-п!»
Что не осталось незамеченным охраной – слишком уж мал был участок, где они все имели счастье находиться.
На звуки этой репетиции «духового оркестра» пожаловали Гришаня и Пашка – они как раз выбрались из теплого вагончика, чтобы сходить «до ветра».
«И уныло топтавшиеся под дождем рабы, не говоря уже о смердящем» флеш-мобе, явно нарушали привычную картину мироздания.
Да и сложносоставное амбре, повисшее в сыром воздухе, неотвратимо надвигалось к вагончику охраны, грозя вот-вот проникнуть в щели его стен.
– Это че за хрень тут происходит?! – заорал Пашка, подбегая к кучке съежившихся от холода и страха оборванцев. – Че вы торчите тут, как шлюхи на дороге? А-а, гады! – скривившись от отвращения, он поднял с земли увесистый камень и швырнул его в сторону белевших в темноте задниц. – Вы что, потерпеть не могли?!
– Наверное, Слива им сегодня совсем уже мерзкое гнилье наварил, – хмыкнул Гришаня, вытаскивая из кармана мобильный. – Вот жмот, а? Босс ведь ему запретил ту дохлую собаку в кашу употреблять, собачьих консервов пока хватает. Так нет же, он и для просроченного корма применение найдет, а в кашу и дохлятина сойдет! К-козел! Надо его сюда притащить, суку, пусть понюхает! Его-то вагончик подальше стоит, до него вонища эта не дойдет! И пусть уберет за этими зас…!
– Ну, это ты загнул, Гришаня! – поморщился Пашка. – Еще чего не хватало – за ними убирать! Сами справятся! Эй, марш за мной! Не, не все, вы двое, – и он ткнул пальцем в расположившиеся ближе к нему фигуры.
– Куда ты их?
– За лопатами, куда же еще! Пусть сами все закапывают! А ты зачем этот мрак на камеру мобилой снимаешь?
– Да ты че, прикольно же! – Гришаня, зажав нос, подошел поближе к все еще сидевшей в позах гордых орлов группе товарищей. – И морды у них, глянь, какие! Глаза выпучили, губы трясутся! Ваще, ржачка! А ну, улыбнулись! Вас снимает открытая камера!
– Ты за оружием своим следи, придурок!
– Ой, да куда они денутся! – лениво отмахнулся Гришаня, даже и не думая поправлять небрежно висевший за его спиной автомат. – Особенно эти, бесштанные!
К тому времени, когда Пашка вернулся с нагруженными лопатами помощниками, приступ спонтанной диареи у чересчур эмоциональных особей закончился. И они теперь торчали возле следов своей жизнедеятельности, словно часовые на посту.
А остальные по-прежнему толпились у входа в землянку, явно не собираясь туда входить.
– Ну, и чего они все еще здесь торчат? – озадаченно наморщил низкий лоб Пашка.
– А фиг их знает! – равнодушно пожал плечами Гришаня, развлекавшийся плевками на дальность. – Я им пару раз сказал – идти спать, а они все трясутся и головами качают.