Требуется Золушка средних лет
Шрифт:
— И она…
— Ни секунды не колебалась. Сумочку взяла и ушла, даже ручкой своему без пяти минут мужу на прощание не помахала.
Сестры помолчали.
— А вчера она меня попросила зайти в офис и забрать ее вещи. Я позвонила кадровику, который нас на работу принимал, он меня вспомнил. Мы же тогда с Люськой вдвоем в финал вышли. И вот, пока я ее барахло из ящиков выгребала — целый парфюмерный магазин! — он пошел к Буданову рекомендовать меня на Люськино место, а дверь осталась приоткрытой…
Леля вздохнула и покачала
— Ну? — поторопила ее Катерина.
— Буданов только услышал, о чем речь, и словно с цепи сорвался. Орал, как подстреленный!
— Чего орал-то?
— Что не потерпит больше у себя в приемной ни одной вертихвостки. Что ему нужна здесь Золушка, рабочая лошадь, серая мышь, и чем старше, тем лучше. Чтобы она вкалывала самозабвенно, а не жопой махала направо и налево.
— Так и сказал?!
— Да он еще и не так сказал. Это уж я тебе перевожу на литературный язык.
— А кадровик?
— Вылетел как ошпаренный и руками развел. А я ему говорю: «Антон Семенович, завтра в три часа у вас будет то, что нужно вашему шефу».
— Ну и где же ты откопаешь такой раритет? — удивилась Катерина.
— Это я, — решительно заявила Леля. — И ты мне поможешь. Ты гример, профессионал…
— Да ты что, Лелька, об угол стукнулась?! — вытаращила глаза Катерина. — Ты же не на сцене! Да чтобы молодую женщину превратить хотя бы в сорокалетнюю, над ней каждый день четыре часа работать надо, и то заметно будет. Забудь об этом! Что на нем свет клином сошелся? Вбила себе в голову ерунду. Работу перспективную бросаешь, секретаршей идешь… Не стану я этим заниматься!
— Катюня! — В глазах у Лели заблестели слезы. — Помоги мне! Как хочешь называй: дурь, блажь, но это мой единственный шанс оказаться рядом с ним…
— Да как ты не понимаешь, глупая ты курица, что если он сейчас на тебя, молодую, красивую, даже не взглянул, то на кой ляд ты ему сдалась в образе старой лошади?!
— Ой! — растерялась Леля. — Действительно… — Но тут же упрямо тряхнула головой: — Ну, там видно будет. А пока мне просто надо сесть на это место. И учти, у нас осталось совсем мало времени!
— Ну ладно, ладно! — раздраженно сдалась Катерина. — Все мечтают стать красивыми, но наша Леля шагает к счастью непроторенными путями. Хочешь быть уродом? Будь им! Старой барыней на вате. Тем более, что имя соответствующее у тебя уже есть…
Катерина прикусила язык, но слово было произнесено. Леля вспыхнула и ощетинилась.
— Ну извини, — примирительно сказала Катерина. — Но согласись, что в данной ситуации это большой плюс: играет на образ.
С этим трудно было поспорить. Плюс действительно был немалым, ибо по паспорту Лелю звали Пульхерия Егоровна Калашникова.
Это невероятное и не слишком благозвучное по нынешним временам имя дал ей отец, Егор Кузьмич. И назвал он так единственную дочку в честь своей бабушки, тоже Пульхерии Егоровны, которая вырастила
Бедная Леля немало горя хлебнула из-за этого. В детстве ее дразнили то Пулей, то Херой, и только ленивый не упражнялся в остроумии по сему благодатному поводу. Ей не раз советовали сменить имя, но она никогда бы так не поступила, боясь обидеть отца и чтя память прабабушки, и стоически несла свой крест, жестко пресекая любую попытку пройтись на сей счет.
Время между тем действительно поджимало, и Катерина окинула оценивающим взглядом сестру, прикидывая, как бы ее покруче изуродовать.
Для начала чудесные Лелины волосы остригли «под горшок» и зачесали назад, закрепив дешевой пластмассовой гребенкой. На нос водрузили допотопные очки с толстыми стеклами без диоптрий. В костюмерной отыскали бесформенную блузку с металлическими пуговицами и штапельную юбку на резинке ниже колена. Белые носочки с отворотами и туфли «Прощай, молодость» фабрики «Скороход» высветили создаваемый образ новыми гранями. А довершил наряд потрепанный дерматиновый портфельчик.
Катерина отступила к двери, критически разглядывая произведение своих рук.
— Ну как? — деловито осведомилась Леля, безжалостно состригая свои безукоризненные ногти, уже отмытые от лака.
— Не знаю, как там насчет рабочей лошади, но за городскую сумасшедшую сойдешь вне всяких сомнений.
— Что, переборщили, — забеспокоилась Леля.
— Да ладно, для первого визита сойдет, — махнула рукой Катерина. — Гардеробчик я тебе подберу. Никакой косметики, естественно. Из духов разве что «Ландыш серебристый» или «Тройной одеколон». А ногти лучше бы не срезать, а обгрызть, — не удержалась она. — И ноги не брей…
Леля нервно засмеялась и поднялась.
— Ну, все. Пошла. Спасибо тебе большое. Вечером позвоню.
Катерина смотрела вслед удаляющейся по темному театральному коридору нелепой фигуре и горестно покачивала головой.
2
Ровно в три часа на пороге кабинета Антона Семеновича нарисовалась особа неопределенного возраста и впилась в него тревожным взглядом.
— Вы ко мне? — настороженно поинтересовался кадровик, горячо надеясь, что нелепая посетительница ошиблась дверью, но не угадал.
— К вам, — развеяла она его надежды и тряхнула головой, отчего тяжелые очки сползли на кончик носа.
Леля вернула их на место и шагнула в комнату.
— Чем могу быть полезен? — сухо поинтересовался кадровик.
— Антон Семенович, вы что, меня не узнаете? — Леля, не дожидаясь приглашения, присела к столу. — Это же я, Калашникова.
— Вы?! — выпучил глаза кадровик. — Что же вы с собой сделали?!
— Ну как же? Мы же с вами договорились, что нужна зрелая женщина, скромная… Несовременная…