Требуй невозможного
Шрифт:
— Оно совсем светлого золотистого оттенка. По краям бокала почти зеленоватое. — Она покачала бокал, чтобы вино заколыхалось, потом принюхалась. — Горелым не пахнет. — Она еще раз принюхалась. — Ты подумаешь, что я сошла с ума, но мне кажется, что пахнет цветами. Точнее, жимолостью.
— По-моему, — сказал он, — у тебя талант. Что еще?
— Груши, кажется… — Она набрала вино в рот, покатала на языке, потом выплюнула. — На вкус дыня с персиком, оно мне язык щекочет. Вино определенно сухое — и послевкусие длиннее,
Либо она раньше прикидывалась дурочкой, либо она быстро учится. Судя по воспоминаниям о ней Ксавьера, скорее последнее. И ему правда нужно перестать думать о том лете. Перестать смотреть на ее рот и мечтать о том, какие ощущения он испытает, если сейчас ее поцелует.
Он сам не знал, что на него нашло, зачем он открыл бутылку «Clos Quatre». Его изобретение. Опомнился он, уже когда наливал его в бокал.
Она посмотрела ему в глаза. Увидела вызов в его взгляде. Ответила на него.
А потом взяла бокал и внимательно на него посмотрела.
— Похоже на рубин. — Она принюхалась. Потом еще раз. — Ягоды. Но не малина, а более темные. Возможно, ежевика. И еще что-то, не могу понять что. Какие-то травы?
— Это гаррига. Аромат подлеска на известняке, — пояснил он.
А потом она отпила немного.
Он не мог удержаться и посмотрел на ее рот. Идеальной формы розовый бутон. Она слегка облизнулась перед тем, как попробовать вино, и отражение солнечных лучей блеснуло на ее влажных губах.
Интересно, она знает, насколько соблазнительно выглядит?
Сегодня одежда Аллегры была куда более практичной. На ней были удобные туфли без каблука, светлые мягкие джинсы и футболка с коротким рукавом. Она была девчонкой, живущей по соседству, и оделась соответственно. И все же выглядела она не совсем как девчонка-соседка. Что-то в ней заставляло его сердце биться чаще.
— Ежевика, — сказала она.
— Хм-м? — Он не следил за разговором. Совершенно.
— Вкус ежевики, — повторила Аллегра.
И ее губы были разомкнуты. Такие сладкие, мягкие и манящие. На нижней чуть поблескивало вино. Так же, как тогда, когда ей было восемнадцать и они взяли с собой бутылку вина к озеру.
Он больше не мог сдерживаться. Он просто наклонил голову и поцеловал ее, коснувшись кончиком языка капельки вина на ее губе.
— Правильно. Ежевика.
Зрачки у нее были просто огромные. И вид был потерянный, что соответствовало его внутреннему состоянию. А потом она мягко дотронулась ладонью до его щеки и подушечкой большого пальца погладила его нижнюю губу. Такое легчайшее прикосновение, но от него у Ксавьера коленки подкосились.
Он не знал, кто из них первым пошевелился и сделал движение навстречу другому, но она вдруг очутилась в его объятиях, его
Когда она легонько качнулась, подавшись к нему, и на секунду прижалась к его отвердевшей плоти, он ахнул.
Dieu, как же он ее хотел.
Но они не должны этого делать.
Он оторвался от нее.
— Это очень плохая идея.
Разумом он это знал. Но его тело не слушалось, честное слово, он просто не мог выпустить ее из объятий. И она все так же крепко его обнимала.
— Да, но я не могу пошевелиться, Ксав, потому что ты все еще меня обнимаешь.
Зрачки у нее были расширены, а губы покраснели и припухли от поцелуев.
И он хотел поцеловать ее снова.
Отчаянно хотел.
— И ты все еще обнимаешь меня, — заметил он. — Элли, нам нужно прекратить это. Как, черт возьми, мы тогда сможем…
Она провела губами ему по губам, прервав его фразу и окончательно смешав все его мысли. Он застонал:
— Я все еще чувствую вкус вина на твоих губах.
— А я чувствую только тебя. — Она снова коснулась губами его губ.
Если до сих пор Аллегра не понимала, как он возбужден, подумал Ксавьер, то уж сейчас-то у нее не должно остаться никаких сомнений по этому поводу. Его плоть была твердой как сталь. И ему потребовалось бы всего пять секунд на то, чтобы раздеть ее и заполнить собой до краев.
С огромным трудом он высвободился из ее объятий и приподнял Аллегру с колен:
— Мы не станем этого делать.
— Опять меня отталкиваешь, Ксав? — В ее улыбке был оттенок горечи.
Опять? О чем это она? Он нахмурился:
— Я никогда тебя не отталкивал.
Она фыркнула:
— Ты прекрасно знаешь, что отталкивал.
Она говорит об их разрыве? Его в этом винит? Он прищурился:
— Это ты со мной порвала.
— Потому что ты ясно дал понять — я тебе наскучила и не вписываюсь в твою новую жизнь.
Он уставился на нее:
— Да что ты говоришь, черт возьми? Я там был, и я все помню.
— Я тоже там была, и я тоже помню, — парировала она. — Я спросила тебя, когда ты приедешь в Лондон. Ты сказал, что слишком занят.
Да, потому что на виноградниках все пошло наперекосяк. Они чуть все не потеряли. А его мать ушла в самый разгар хаоса, разбив сердце его отцу. Ксавьер тогда оказался перед выбором: тоже уйти и начать работать в Париже или все отложить и поддержать свою семью.