Трёхочковый в сердце
Шрифт:
– Ну, ты и мудак! – Кира натянула одеяло до глаз, пытаясь скрыть улыбку, у неё все-таки было какое-то подобие чувства юмора, но в глазах стояли слёзы. Она была не глупа и понимала, когда над ней плохо скрываемо, но смеются, хоть он и не хотел, чтобы ей так казалось.
– Послушай, малыш, я ведь шучу, прости дурака, дорогая. Ты же знаешь, ты одна в моем сердце, и больше мне никто не нужен. Ну, правда, а со своими, кончеными шуточками, я завяжу, вот увидишь, только не злись. – кольцо, площадка, баскетбольный мяч, а уже потом все остальные. Ник врал, Кира была не глупа, но и не проницательна до той степени, чтобы понять, где его двойное лицемерие, переходит грань тройного.
– Не завяжешь, я тебя знаю. – она устало вздохнула, не желая продолжать этот, не начавшийся, и от того ещё более бессмысленный, спор.
– Ты права, не завяжу, у меня дурацкое чувство юмора, но я никоим образом не хотел тебя обидеть, прости, ладно?
– Проехали, мне надо в душ, чувствую себя тобой после очередной тренировки, благоуханием это не назовешь. – она приподнялась, заворачиваясь в одеяло, будто стесняясь своей наготы, хотя стесняться должны были все остальные, кто не дотягивал
– Брось, ты отлично пахнешь, везде, мне ли не знать я только что везде в тебе и побывал. – Ника забавляла эта игра слов, с недвусмысленными пошлыми намёками, – Я могу составить, компанию, сэкономим отелю пару литров горячей воды, я потру тебе спинку, а потом кто-нибудь из нас уронит шампунь… Плюс, мне тоже скоро собираться на тренировку.
Кира уже была у двери в ванную комнату, одной рукой придерживая свёрток из одеяла, второй открывая дверь. Она оценивающе посмотрела на него, словно решая, продолжать обижаться или подарить возможность на ис*сово*купление.
– Сколько у тебя времени? – Кира заговорщицки улыбалась, и можно было бы написать о бесноватых огоньках, разгорающихся в глазах, если бы они не полыхали синим пламенем.
– Для тебя – всё время мира. – лжец, лжец, лжец, но может быть, именно в тот момент, Ник не то чтобы врал, просто именно такие фразы в голливудских фильмах идеально подходили для романтичности момента.
Кира не стеснялась своей наготы, а умело её использовала, для своих – женских манипуляций. И Ник это понял, как только, скрывающее одеяло, свободно соскользнуло, описывая границы силуэта, упав на пол. Ей даже не надо было манить его пальчиком, магия такого магнетизма уже влекла и пробуждала в нём все низменные инстинкты. Он видел, в своей голове, как Кира ступает по холодному кафелю босыми ногами. Как открывая дверку душевой кабинки, она оглядывается, проверяя, преследуют ли её, или Ник лениво наблюдает, фантазируя о чем то своём. Как включается душ, естественно не той температуры, и, обдав холодной водой разгорячённую кожу, Кира отпрыгивает назад, убирая в сторону головку распылителя, но потом, дав воде стечь, все же подставляет себя под согревающие струи. Как они стекают от шеи, набираясь в ямочки ключиц и дальше, вниз, тонким ручейком проходя вдоль берегов великолепной груди, ниже по плоскому животу, к заветному треугольнику, и там, срываясь водопадом, летят вниз, прощаясь с холмиком половых губ. Как она обдает тёплым напором остывающие плечи и спину, которые так жаждут его объятий и прикосновений. Вода омывает их, даря секунды тепла, которое не должно прекращаться, но она уходит вниз, лишь мимолётно касаясь, упругих и выточенных великолепным мастером, бёдер. Каждый, кто видел Киру хоть раз, наверняка мечтал словить эти капли, стекающие вдоль её ягодиц, кончиком языка и, облизав, поднять их наверх, лаская наливную мягкость этой попки, ведя к пояснице и дальше по нежной гладкости загорелой спины.
Ник видел всё это одновременно и наяву, и, будто, в ускользающем видении. Рывком, поднявшись с кровати, он в секунду оказался в ванной комнате, рядом с душевой кабинкой. Кира вздрогнула, когда он вошёл к ней, словно испугавшись нежданного гостя, но они оба прекрасно знали, что это лишь элемент очередной игры.
Ник положил руки ей на плечи, нежно массируя, пока она поочерёдно поливала водой их обоих. Кира прильнула к нему спиной, практически сведя на нет то мизерное расстояние, что разделяло их тела. Они были словно кусочки мозаики в такие минуты, идеально подходившие друг другу. Каждая впадина или выемка соответствовала, выпуклости у другого, на каждый изгиб приходилась своя прямая и не глядя на разницу в росте их будто бы создали для секса друг с другом. Ник прошёлся руками вдоль всего Кириного тела, лаская каждый доступный участок кожи. Здесь никакой мяч не мог с ней сравниться. Ткань её плоти сводила с ума, заставляя терять контроль, который он так любил на площадке. Она поддавалась каждой манипуляции, провожая любое его движение, какой-то частью своего сознания, стремясь за каждым прикосновением не только свободной рукой или взглядом, но и уголком души. Ник чувствовал в ней эту нежность, эту почти любовь, которая, порой просыпалась и в нём, или в них обоих в такие моменты. Это уже была не страсть, здесь не было места громким стонам, расцарапанным спинам и громким шлепкам. Все должно было быть, нежно, чувственно, уместно.
Она прогибалась, чуть приседая, и снова выпрямляясь, каждый раз, когда он, проводя руками вниз, делал обратное проглаживание наверх, ощутимо лаская его член своими ягодицами. Возбуждение нарастало, и Ник знал, что она уже достаточно мокрая, не пеняя на включённый душ. Кира приподнялась на носки, прогнувшись, как кошка в сонливом потягивании и желании содрать порцию обоев со стены. Она упёрлась руками в холодную плитку, Ник вошёл сзади, медленно и аккуратно, одновременно схватившись за поручень для фиксации душевого шланга, чтобы не потерять ритм, если вдруг он поскользнется на мокром полу. Кира замурлыкала от удовольствия, ведь в нежном и медленном сексе было не меньше удовольствия, чем в страстном и грубом. Он медленно двигался внутри, выходя на всю длину и так же неторопливо проникая обратно, это не давало им обоим быстро кончить, и позволяло сосредоточиться на каждом сантиметре ощущений. Ник гладил и ласкал её грудь, целовал шею и плечи, слизывал стекающие капельки воды, которые, находясь на ней, принимали необычайный вкус – растаявшего карамельного мороженного. Кира всем своим видом показывала, как глубоко она чувствует каждое движение. Она откидывалась назад, теряя опору, что бы запрокинуть голову ему на плечо и обхватить его шею насколько позволяла длина руки. Потом снова падала на стену, стараясь вытолкнуть ту, расширяя границы кабинки, будто им двоим, не хватало места или воздуха. Ник держал её за бедра, постепенно увеличивая темп, время нежных прелюдий истекло, и сейчас им обоим нужен был результат, хотелось скорости и ощущения постоянного движения. Он подхватил душ, так неудачно выпавший у неё
– Прости, ты не успел, да. – это был даже не вопрос, констатация, но Нику было всё равно, ведь на Кирином лице была написана больше чем благодарность, и ему это всегда льстило.
– Что за глупости, малышка!? Ты же знаешь – удовольствие женщины, главный комплимент для настоящего мужчины.
– А доставленное удовольствие мужчине – лучший аргумент «ЗА» любящую женщину. – Кира знала, что Ник совсем не обратит внимание на неприкрытое признание в этих словах. Не, потому что настолько глуп, просто типичный мужчина не сможет заметить даже слона, пока тот его не раздавит, и хорошо если он метафизический. Плевать, в конце концов, сейчас им хорошо, а с остальным они разберутся, со временем.
Кира поднялась на колени, заворожённо приблизившись к нему, в её глазах снова запылало то беснующееся пламя. И Ник подумал, что, наверное, так взрываются облака, поглощённые синевой неба.
Её рука схватила его за бедро, а вторая, проскользнув под мошонкой, поднялась до поясницы, проведя пальцами вниз по линии между ягодицами, спускаясь к нежной кожице яичек. Ник слегка напрягся, но в следующую секунду, полный блаженства отдался во властные не только руки своей госпожи. Губы Киры нежно сомкнулись на его головке, раскрывая кожицу, одновременно со вздохом втягивая член внутрь и насаживаясь на него всей глубиной рта. Её руки продолжали массировать яички, и от этого действия – нервозного щекотания, общий накал ощущений усиливался. Она проводила губами вперёд, практически полностью обхватывая всю длину, а потом возвращалась назад языком, словно закрученный по спирали лестничный спуск, лаская член. И это не было грубой или похабной «полировкой», нет. Кира сливалась с ним будто в глубоком и страстном поцелуе, и казалось, что не она ласкает член, а он нежно поглаживая и приминая язык, старается доставить ей удовольствие. Конечно же, это абсурд, но так казалось со стороны, так подавала это действо Кира, как шеф-повар в ресторане, который получает удовольствие от того, с каким аппетитом будут вкушать его кулинарный шедевр. И она дарила ему этот шедевр, этот верх блаженства, лучшая и самая бескорыстная благодарность, на которую способна, отдающаяся тебе, женщина. Как Ник постоянно дразнил Киру то спадающим, то нарастающим темпом. Так и она, беззлобно мстя, доводила его до исступления своими перепадами. Постепенно Кира набирала ритм, и губы порхали всё быстрее, концентрируясь в районе наиболее чувствительной головки, про остальную часть она тоже не забывала, помогая себе ритмичными движениями рукой. Ник не хотел, чтобы она останавливалась, не хотел заканчивать эту сказку с рейтингом «восемнадцать плюс», и одновременно больше всего жаждал финала. Он больше не сдерживался, волна жара прокатилась по всему телу, ища освобождения на конце наиболее уместной точки тела. В момент, когда оргазм уже накрыл Ника у основания члена, и стремился к выходу по семенному каналу, Кира, вдруг, в последний раз насадилась губами на всю длину, жадно проглотив его до основания. Он дернулся раз, другой, третий, удовольствие как будто изливалось из него, переходя в неё. Было сложно сфокусироваться, ноги так же предательски дрожали, как несколько минут назад у Киры. И сам Ник был переполнен бушующими эмоциями: удовольствие, растерянность, блаженство и расслабленность в одном блендере с удивлением, и необъяснимым, новым и приятным чувством подвластности этой женщине. Она выпустила его из своих «оков». В тот же момент Ника накрыло сквозящее разочарование, что блаженный миг ушёл, оставив лишь сладкое послевкусие воспоминаний.
– Как тебе, теперь мы в расчёте, милый? – она смотрела на него ехидно и торжествующее, понимая всю бесспорность своего триумфа.
– Боюсь, крошка, я теперь навеки у тебя в долгу. – тут Ник не кривил душой, сложно врать, когда тебя только что держали за яйца, но суть здесь была не в эпохальном фразеологизме. – Я всегда считал, что наш секс хорош, зачастую даже великолепен, благодаря тебе, ma Cherie…
– Ой, да, брось, ты не так уж плох, не скромничай. – Кира улыбалась и подтрунивала, от прежних обид не осталась и следа, ведь, что-то невидимое поменялось между ними, в те короткие минуты её властвования над «скипетром фараона» и она это чувствовала.
– Нет, я серьёзно! Сегодня, то, что ты сделала, то, что мы сделали, это был какой-то совершенно другой уровень, словно я до сих пор спускался только с детских горок, а тут меня кинули в жерло вулкана и в своём свободном полете я сгорал от удовольствия.
– Тебе надо меньше смотреть «Нэйшенел Джеографик», ты льстец и подхалим, мой льстец и подхалим. – она довольная повисла на нем, обвив своими руками, прильнула губами в нежном и чувственном поцелуе.
Они постояли так какое-то время, обнимая, целуя, и умывая друг друга. Кира осталась в номере, приводить себя в порядок, навести марафет и прочие женские штучки. Ник, быстро собрав сумку, побежал на тренировку, командный автобус отправлялся вот-вот впритык по времени, но он знал, что без него всё равно не уедут. Правда с другими такое случалось, и не раз, на то они и привилегии лидера команды, то, что прощалось ему, редко когда спускалось другим. Ник старался не злоупотреблять оказанным кредитом вседозволенности, и, как правило, полностью реабилитировал себя на площадке.