Тренер Култи
Шрифт:
Наконец отпустив ее, я посмотрела на папу и фыркнула: он стоял к нам спиной и до сих пор озирался.
– Эй, пап? Обними меня, пока он тебе руку не пожал, а то ты ее после этого никогда мыть не будешь.
Вздрогнув от неожиданности, он обернулся и широко улыбнулся. Сколько себя помню, у него всегда были редеющие волосы, легкая щетина и яркие зеленые глаза, унаследованные от испанской бабушки.
– Я искал тебя!
– Да-да, ври больше, – рассмеялась я. Мы обнялись, и тут же он начал комментировать мои «ножницы», которые я практиковала на тренировке. «Ножницами» называли удар через себя в падении – надо прыгнуть
– Я так тобой горжусь, – сказал он, так и не выпустив меня из объятий. – Ты с каждым разом играешь все лучше и лучше.
– Мне кажется, у тебя просто зрение портится.
Он помотал головой и все-таки отстранился, положив руки мне на плечи. Он был не особо высоким мужчиной – метр семьдесят пять, если верить его правам, но на вид не больше метра семидесяти.
– Alomejor [8] .
По ноге вдруг постучали; опустив взгляд, я увидела двух малышей: мальчика и девочку, держащих в руках мои прошлогодние снимки.
8
Вполне возможно (исп.)
Немного поговорив с ними, я подписала фотографии, потом сфотографировалась по просьбе их мамы, и тут же ко мне подошли еще три семьи. В основном мамы с дочерями, и в перерывах между фотографиями я обязательно находила время пообщаться с ними и пообниматься, ведь это самая дешевая и эффективная валюта в мире. Да, я ненавидела интервью, потому что нервничала и не знала, как вести себя с прессой. Но эти незнакомые люди приносили мне только радость, особенно когда получалось осчастливить ребенка. Родители успели куда-то уйти, но я за них не волновалась: они знали, как проходят подобные тренировки.
Где-то полчаса спустя, подписав мяч какой-то относительно взрослой девочке и заверив ее, что идти в профессиональный футбол никогда не поздно, я огляделась в поисках родного семейства. Родители нашлись у ворот, которые мы использовали во время тренировок: они разговаривали с Гарднером и Грейс, нашим капитаном. Они знали друг друга и на протяжении многих лет неоднократно виделись.
Добравшись до этой компании, я приобняла папу за плечи и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, но мрачно и с едва заметной грустью, которую явно пытался скрыть. Я тут же насторожилась.
– Que tienes? [9] – шепнула я.
– Estoy bien [10] , – прошептал он, целуя меня в щеку. Но он не походил на человека, у которого все хорошо. – Тренер как раз говорил, как хорошо вы сыгрались.
Я внимательно вгляделась в его лицо, отмечая извечный загар и возрастные морщинки – результат многих лет работы под солнцем, иногда в шляпе, иногда без. Я видела, что он расстроен, просто упрямится и не хочет говорить, в конце концов, я сама точно такая же. Но я не собиралась давить на него. Кашлянув, я попыталась перехватить взгляд мамы, но ту явно ничего не тревожило.
9
Что случилось? (исп.)
10
Все
– Очень на это надеюсь. Мне тоже так кажется, согласись, Грейс?
Наш капитан, которой в этом году исполнялось тридцать пять, радостно улыбнулась. Полная противоположность злости, которая была написана на ее лице после общения с Култи.
– Определенно.
Как только Гарднер с Грейс отошли, оставив нас с родителями наедине – Сеси зачем-то убежала болтать с Харлоу, – я ткнула папу локтем и спросила:
– Ну правда, что случилось?
Тот, разумеется, помотал головой.
– Да все хорошо, Сэл. Что с тобой такое?
Как и все Касильясы, он отлично умел переводить стрелки.
– Серьезно, в чем дело? – не сдалась я, потому что настойчивость тоже у нашей семьи в крови.
– Nada [11] .
Ну что он за человек. Так и хотелось хорошенько его встряхнуть.
– Расскажешь потом? Пожалуйста!
Похлопав меня по макушке, он снова помотал головой.
– Все хорошо. Я рад тебя видеть и рад, что через пару недель мы увидим открытие сезона.
Он врал напропалую, но спорить с ним сейчас бесполезно, и я это понимала.
11
Ни в чем (исп.)
Несколько минут спустя родители ушли, попрощавшись до вечера. Мама с Сеси хотели пройтись по магазинам, раз подвернулась такая возможность, и мы договорились встретиться после моей работы. Фанаты постепенно начинали расходиться, но кое-где пока попадались; игроки тоже бродили по полю, собирая вещи. Я как раз пила воду, когда ко мне подошла Харлоу. Вид у нее, как и у папы, был мрачным. Так, это уже слишком.
– Да что такое? – спросила я, засунув бутылку под мышку.
По ее скулам заходили желваки.
– Я ничего не сказала, решила, что ты предпочтешь разобраться с ним лично.
– С кем? – заморгала я.
Харлоу заложила руки за спину. Было видно, что она изо всех сил сдерживает раздражение.
– Мистер Касильяс тебе ничего не сказал?
Я подозрительно прищурилась.
– Нет. На тему?
Она кашлянула – еще один признак злости, но в ее случае это мало о чем говорило. Она славилась взрывным характером и не отличалась терпением.
– По-моему, он подошел к сама-знаешь-кому и попросил автограф. – Она еще раз прочистила горло. – Не знаю, что там случилось, Сэлли. Но твой папа уходил так, будто ему по яйцам врезали.
«Спокойствие, Сэл. Только спокойствие».
Я глубоко вздохнула.
– Хочешь сказать… – Мне приходилось произносить по слову в минуту, чтобы от напряжения в глазах не полопались капилляры. – Он нагрубил папе?
Моему папе?
– Кажется, да, – ответила она медленно. – Ни разу не видела твоего отца настолько расстроенным. Он к нему шел чуть ли не с сердечками в глазах, а уходил…
«С-п-о-к-о-й-с-т-в-и-е. Не нервничай. Досчитай до десяти».
Я пошевелила челюстью, пытаясь ее расслабить, но это не помогло. Руки затряслись, стоило только вспомнить взгляд папы.