Тренер Култи
Шрифт:
Глава 9
Есть такое расхожее выражение: бойся своих желаний.
Когда я только начинала играть в клубе для ребят, которые хотели добиться большего, чем могли им дать местные школы и спортивные центры, мой первый тренер чуть ли не ежедневно твердил: «Мечта – это просто желание без плана». Он вбил это нам в головы, и с возрастом я осознала, насколько же правдивы его слова. Так что нельзя сказать, что я не воспринимала желания всерьез; я просто не придавала им особого значения. По жизни
Суть в чем: я с самого детства хотела профессионально играть в футбол и целенаправленно к этому шла. Тренировки, упорство, еще раз тренировки – я жертвовала всем подряд, чтобы уделять время футболу. И в целом часто применяла этот подход по жизни.
Но когда-то юная Саломея Касильяс три года подряд на дни рождения загадывала одно: познакомиться с Королем Райнером Култи… и выйти за него замуж. Ну, и под его руководством научиться играть в футбол лучше всех.
Я бы отдала ради этого все. Вообще все, что угодно. Блин, да в двенадцать я бы скончалась от радости, если бы он просто коснулся моей руки.
В двадцать семь, познакомившись с ним поближе, я бы предпочла остаток жизни не попадаться ему на глаза.
Но судьба – дама незрелая и переменчивая, и всего через пару дней после моего разговора с Гарднером на тему пофигистичности нашей бывшей суперзвезды мои подростковые мечтания внезапно сбылись.
То ли в него кто-то вселился, то ли его подменили инопланетяне, но с того дня на поле появился совершенно другой человек. Мужчина с жесткой линией плеч, железным стержнем позвоночника и тоном, не оставляющим места вопросам.
Эх, как же мне раньше хотелось, чтобы Култи стал тренером… У него имелся огромный потенциал, и хотя я понимала, что из великих игроков далеко не всегда получаются великие тренеры, то ли интуиция, то ли мой внутренний тринадцатилетний подросток упорно считал, что он будет исключением. Что он сможет стать кем угодно, стоит лишь захотеть.
Только я не ожидала, что в его интерпретации «тренер» превращался в «гестапо».
Следующие два дня оказались самыми напряженными в моей жизни – как в психологическом, так и в физическом плане.
Отчасти потому, что мне не давало покоя собственное стремление к совершенству. Оно давило, давило, давило и подгоняло идти вперед. Но в основном, конечно, виноват Култи. Он явился на тренировку злым, с бьющейся на челюсти веной и жестким оценивающим взглядом.
При первом же его окрике все забыли про упражнения, которыми занимались. Время замерло. Игроки, проходящие полосу препятствий, застыли на месте, подняв головы. Я в том числе. Будто глас Божий вдруг снизошел с небес и одарил нас пророчеством, честное слово.
– Быстрее!
Одно слово. Всего одно слово, но мы не были к нему готовы.
В чувство нас привел голос Гарднера:
–
Я встретилась взглядом с Дженни, которая тренировалась с вратарями на другом конце поля. В глазах у нас читался один и тот же вопрос: «Какого хрена?»
Мы продолжили тренировку.
Он продолжил тренировать. В его сильном, решительном голосе слышалась практически злость, а витиеватая смесь акцентов завораживала. При каждом окрике внутри у меня все сжималось.
Именно то, о чем я мечтала. Чего хотела.
И когда я, упираясь руками в колени, пыталась отдышаться, потому что он подгонял нас бежать быстрее, то улыбалась.
Потому что смогла заставить себя – и потому что когда-то в юности отдала бы за это десять лет жизни.
Да, он был мудаком. Да, ему пришлось начать шевелиться, потому что я пожаловалась на него главному тренеру. Но когда я огляделась и увидела людей, рвущих жопу ради результата, то решила, что командный дух важнее ненависти какой-то сардельки.
Постепенно я начала жалеть, что так хотела активного участия Култи в тренировках, потому что вместе с первым желанием исполнилось и второе, и реальность оказалась далека от мечты.
На меня обратили внимание. Немного не то внимание, которого я хотела.
– Двадцать третья!
Я не сразу поняла, что выкрикивают мой номер – папин день рождения. Номером в сборной был день рождения Эрика, а день рождения сестры я использовала еще в клубе. И хотя я выступала под двадцать третьим номером уже много лет, раньше ко мне по нему не обращались.
– Двадцать третья, это что за медленный пас? Ты вообще пытаешься играть? – рявкнул Култи.
Волосы на затылке встали дыбом, а челюсть слегка отвисла.
Но я не отступила.
Он продолжал. Двадцать третья то, двадцать третья се. Двадцать третья, двадцать третья, двадцать третья…
Пристрели меня, двадцать третья.
В его голосе не слышалось ни симпатии, ни тем более гордости.
Я оборачивалась к нему каждый раз, когда он выкрикивал мой номер, и видела его мрачный, сердитый взгляд. Он злился на меня. Этот потрясающе красивый мужчина злился на меня и смотрел очень недобро.
Боже.
Выпрямившись, я вытерла со лба пот и уставилась на него в ответ. Я смогу справиться с идиотом, который обидел папу. По крайней мере, я на это надеялась.
– Он играет просто отвратительно. Серьезно, никогда такого не видел. Машет битой как дровосек: одна нога на поле, другая в соседнем штате, – покачал головой Марк, выруливая на автостраду. Мы ехали к следующим клиентам – они жили в двух больших домах в районе Высот.
– Что, хуже Эрика? – спросила я, потому что, как бы замечательно мой брат ни пинал мячик, в других видах спорта он показывал себя довольно паршиво.