Тренинг
Шрифт:
Дальше воцарилось молчание. Игорь ощутил себя трехмерным, будто видел боковым зрением, что происходит за спиной и сквозь стены. Вот он просочился через потолок и сквозь матрас заметил спящего задрота в семейниках, а вдоль раскладушки потрепанный том Карла Маркса под названием «Капитал» и кипы оторванных страниц. А затем он спустился ниже и увидел сплетение двух нервных тел, которое то сжималось, то расширялось, и входило друг в друга, образовывая плазменное пятно, а Игорь становился немым свидетелем перерождения, не испытывая никаких чувств.
– Вы переполнены любовью и ненавистью, радостью и злобой,
– Добра… – стонал Артем, – добра… Нам так его не хватает. Как сделать так, чтобы добро победило зло? Чтобы вокруг воцарилась благодать? Добро или зло…
– Я только на стороне добра, – уверяла Света. – в таком состоянии много добра. Добро не побеждает зло. Добро вместо зла. Зло – это добро, а добро – это зло.
И даже в Игоре проснулся дар речи:
– Я испытываю похожие ощущения. Мне кого-то не хватает, кого-то не хватает именно сейчас. Хочу завернуться в клубок, хочу погрузиться в кокон…. Но мне не хватает…
– Держись, – поддерживала Алена, – все придет, и ты не заметишь, как обретешь то, что ищешь. Всему свое время.
– А мне почему–то плохо, – зашевелился Гена, ерзая по полу босыми ступнями, будто пиная мяч.
– Тебе хорошо, – внушала Алена, – плохо – хорошо, а хорошо – это плохо.
– Я ощущаю себя беспомощным, – жаловался Гена, – абсолютно безруким мальчишкой, не могу подняться. Ноги не слушаются. Им плохо без рук. Руки – это опора, а ноги – придают равновесие. Я все привык делать руками. А теперь я – ничто, ноги – это ничто. А руки – все.
– Оставь.
– Что оставь?
– Оставь свои руки.
– Навсегда?
– Брось! Они вернутся к тебе.
– Ты уверена?
– Будь уверен и ты!
Стало невыносимо жарко. Игорь расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, а Гена усердно потел в заляпанной пятнами майке. Девушки покачивались в такт снизошедшей небесной музыке, похожей на классические сонаты безымянных композиторов. Игорь пытался угадать ритм, мелодию, автора, но вместо разгадки погружался в манящую тайну небытия.
Потерялось течение времени. Прищурившись, Игорь заметил, как в комнату через окно проникли странные фигуры – рыжий паренек с бакенбардами и набитым рюкзаком и девочка в шерстяном платье, похожая на дюймовочку. Незнакомцы бесцеремонно примостились рядом и стали допивать водку.
«Вот он где – настоящий Карлсон» – подумал Игорь, хотя пропеллер не разглядел и решил, что тот держит моторчик в рюкзаке, надевая исключительно по необходимости.
– Рыжий? – спросил Игорь, протягивая ладонь, – где пропеллер?
– На крыше оставил, – пробубнил рыжий, опрокидывая стакан и превращаясь в крота.
Тут Игоря осенило, что он тот самый подземный тиран, скрывающий бедную девочку в глубоких норах, приковав ее цепью к глиняным камням.
– Рыжий крот?
Ответа не последовало, и только прежний голос отзывался в груди.
– А теперь попробуйте изменить в себе что-то, пережить новое состояние. Кем вы бы хотели стать в будущем? Настройтесь на свою волну, думайте и меняйтесь.
Испытывая невесомость, Игорь просил покаяния за плохие
Света хотела большой и чистой любви в зеркальной усыпальнице с золотистыми окнами и ослепительно радужными занавесками, прося принца, а не чудовища, гордилась невинностью, и музыка убаюкивала ее как младенца в люльке. Геннадий представлял, как грызет оранжевый мяч как грецкий орех и ломает зубы. Мяч упругий и скользкий, из прокусанных дырок проливается свет. Он вцепился ногтями в дырки и отдирает кожу, надламывая мяч пополам как глобус. Шар надломился и обнажил на мгновение свет, а затем пришла тьма и поглотила Гену. Шар разлетелся на тысячи осколков, превратившись в пыль, окутав дрожащий организм. Пыль впитывалась в кожу серебряными точками. Гена понял, что теперь абсолютно свободен, и только ему одному известно, куда идти, и зачем.
А Артем представлял, что летал на оторванных страницах учебника биофизики, собирал с паркета крышки и тут же бросал их вниз, попадая точно во вредных преподов, поднимался вверх со скоростью света и так же победоносно спускался, рисовал одним движением пальца, словно указкой, немыслимые задачи, заставляя доцентов и профессоров решать ребусы, а кто не справлялся, то подлежал наказанию – битью розгами до крови. Артем вершил правосудие, определяя, кого казнить, кого миловать? После страшного суда он раскаивался в совершенных злодеяниях, ибо он не судья, а всего лишь пьяный студент отличник. Дальше он полетел на встречу к Свете, остановил ее нерадивого принца, выгнав из спальни, и остался наедине с любовью, и был вознагражден за старание и верность.
А о чем думала Алена, осталось загадкой. Как ни пытался, Игорь не смог узнать ее тайны, так как разум ее закрыт посторонним, нет туда входа и нет выхода, и знать о сокровенном ему не положено, потому как не дорос он до понимания девичьих откровений.
Сон накатывал могучей лавиной, так что противиться бесполезно. Игорь отдался всевластному голосу. Постепенно голос стихал, переходя в шепот, а шепот размывался в сон, а во сне как наяву – все тоже самое, только тише, гораздо тише. А потом появилось затмение, полный вакуум, черная дыра, словно он оказался в закрытой кубышке с прижатой крышкой, где заканчивался воздух, но почему-то он продолжал дышать, не ощущая движения грудной клетки. А потом наступил полный покой, благодать, и полное отсутствие мыслей.
Очнулся Игорь от неприятного чавканья лежа на кривой раскладушке рядом с знакомым кучерявым парнем, только имя его не вспомнил.
– А где Алена? – успел выдавить Игорь, когда приятель протянул початый пакет кефира.
– Где-то здесь, – сипло ответил он, вытирая воспаленный нос. – Что ты на меня вылупился? Не узнал?
– Нет.
– Артем я, ну?! Не спрашивай, как ты тут оказался. Мы тебя уложили силой, когда ты хотел в окно выпрыгнуть. Притащили сюда, связал ремнями, а как успокоился, развязали. Ремень позарез нужен, брюки сползают, – скромно добавил физик. – Повело тебя круто. Перевозбуждение. Это бывает иногда, если не рассчитать с бухлом. Во всем математический расчет нужен – любой неуч скажет.