Тренировочный День 5

Хонихоев Виталий

— Он же не борец. — Лиля Бергштейн наклоняет голову набок: — и даже не боксер. Хотя… а может и занимался борьбой, по крайней мере удерживать на месте точно умеет, вот так за волосы хватает и…

— Ты чего, дура? — поднимает голову Наташа Маркова, прекратив возиться со шнуровкой на своих кроссовках: — это и не борьба вовсе. По таким видам спорта еще не придумали соревнований, чтобы спортивно-эротические игры Доброй Воли были. Или в твоем случае — Игры Доброй Неволи.

— Я не дура. У меня документ есть. — отзывается Лиля: — я проверяться ходила. У меня повышенная возбудимость и высокий интеллект. Врачи говорят, что слишком высокий, поэтому мне с вами скучно. Вот уйду от

вас к шахматистам…

— Каждая тренировка под его мудрым руководством — это не просто отработка ударов и подач, это школа мужества, дисциплины и беззаветной преданности делу партии! С какой прозорливостью товарищ Полищук разгадывает коварные замыслы соперников! С каким большевистским упорством он воспитывает в своих подопечных волю к победе, закаляя их дух в горниле социалистического спорта! — тем временем декламирует Марина и склоняется над листом бумаги: — вот! Его методы — это синтез передовой советской педагогики и революционной страсти! Он не просто учит волейболу — в своей кузнице трудовых резервов он закаляет характеры, готовые и на спортивный подвиг, и на трудовой героизм у станка! Разве не об этом говорил Генеральный секретарь ЦК КПСС на XXVII съезде? Разве не к таким вершинам зовёт нас светлое будущее коммунизма?

— Как-то многовато у тебя съезда КПСС… и что еще за трудовые резервы? — спрашивает Маркова: — Марина… ты же Петьку Пить знаешь, да? И Слона с Ирой? Я у Ивановых на квартирниках бываю, они про тебя говорили.

— Ага. Лешка про тебя говорил. Ты вот что… — Марина поворачивается к девушкам, которые сидят рядом на скамейке: — меня писать статьи на вторую страницу «Вечерки» не надо учить. Если я в тексте съезд КПСС и его руководящую роль в деле гегемонии мирового пролетариата раз пять не упомяну — не пропустят статью. Идеологическая составляющая должна быть, это не у вас на площадке, — рукомашество и дрыгоножество ваше. Прыгаете за мячом и все тут… никакой идеологии, приходится все придумывать. И вообще, уговор есть уговор. Я вам Лешку с мотоциклом отдала, а вы мне помогаете статью про команду написать и про соревнования в субботу!

— Товарищеский матч. И в воскресенье.

— Ой, вообще без разницы! Вы мне должны! Кроме того, я чуть с дерева не упала, когда эта ваша ненормальная на ветку запрыгнула! — Марина тычет карандашом в Лилю. Та аккуратно забирает карандаш из ее пальцев.

— Не люблю, когда острым тычут. — признается она: — сразу не по себе. А что до уговора — так спрашивай что угодно, всю правду расскажу.

— Кхм-кхм! — выразительно кашляет Наташа Маркова.

— Всю правду это хорошо. — кивает Марина: — карандаш отдай. Итак… что же там? Ах, да, у меня даже конец уже заготовлен. Слушайте — и вот уже волейболистки Комбината, вдохновлённые мудростью тренера Полищука, рвутся в бой, готовые биться до последней капли пота за честь родного коллектива! Их победы — это не просто спортивные достижения, это триумф советского образа жизни, это живое воплощение ленинских идеалов! Так держать, товарищ Полищук! Пусть ваши смелые тактические решения и неугасимый огонь сердца коммуниста ведут команду к новым рекордам, достойным эпохи развитого социализма! Вперёд, к новым подвигам — во имя Родины, во имя партии, во имя светлых идеалов коммунизма! Как вам, а?

— Круто. — говорит Маркова: — только Витька не коммунист вроде пока. Комсомолец. Зато Синицына коммунистка. И Волокитина. Лилька, а ты? Хотя, о чем я, Лилька точно комсомолка… кто ж тебя примет в партию, когда ты такая…

— Итак! Сенсация! — Марина снова тычет карандашом в Лилю, Лиля снова отбирает его у нее: — эй! Верни карандаш! Он казенный! Имущество редакции «Вечерки», чтобы ты знала,

спортсменка ты необразованная!

— Ты в нее карандашом не тычь и все. — советует ей Наташа Маркева: — а то вовсе перестанет отдавать. Она не любит, когда в нее тычут, сразу нервная становится. Будешь тыкать — убежит по своим делам, а Синицына сразу сказала, что с прессой дел иметь не будет. И так чудо что мы ее уговорили остаться…

— А что у вас тут вообще произошло? Зачем вам Лешка и его «Ява»? — Марина поджимает ноги под себя, садясь по-турецки и чувствуя себя следователем по особо важным делам, который вышел на след особо опасного преступника.

— На вокзал слетать. — говорит Наташа Маркова: — чтобы специи купить и риса ферганского, ну такого, который не просто белый, а немного бурый… там еще красная такая полосочка, которая зернышко вдоль делит. Витька говорит, что такой рис даже на вкус отличается. Чтобы плов сварить. Я и не знала сколько всего для простого плова нужно.

— Хорошо, что он тебя не слышит. — кивает Лиля: — а то бы обязательно накинулся бы с лекцией что «не бывает простого плова, а то, что вы в столовой едите — вообще рисовая каша с мясом».

— Это точно. — соглашается с ней Наташа: — Витька сам не свой становится когда о плове говорит.

— Да не только о плове. Он вообще такой становится, когда о кухне рассуждает. Хорошо готовит. — отвечает Лиля: — в первый раз как у меня дома был — торт быстро приготовил, представляешь? Пока мы с девчонками пили портвейн — раз и приготовил. Вкусный и красивый.

— Это в тот раз, когда вы с Волокитиной, Масловой и Салчаковой у тебя дома зависли? Когда оргия была, а перед этим вы монтажников в парке избили и хотели изнасиловать? — понимающе кивает Маркова: — как же помню, Аленка рассказывала, что она твоего хомяка раздавила случайно.

— Так вот кто на Ильича сел! — вспыхивает Лиля: — он потом два дня болел и ничего не ел!

— Оргия? Монтажников избили? — очки у Марины запотевают, она поспешно протирает их краем рубашки, оттянув его в сторону: — пожалуйста подробнее… пресса нуждается в деталях происшествия…

— Да враки это все. — говорит Лилька: — монтажники просто не узнали Машу Волокитину в парке, вот и все. Ты бы видела, как она им по морде — раз! Кааак подпрыгнет в воздух и сверху вниз — раз! — она взмахивает рукой: — хрясь! Бум! Шмяк! Аленка такая и говорит, мол теперь я тебя не Волокно буду звать, а Смертоносная Богиня Волейбола! А тут милиция! Светка вызвала, говорит насилуют, а кто их насиловать будет, они пьяные и уже в отрубе! А мяч белый — весь в соплях и кровище, вот. Потом бутылку газировки взяли у прохожего и отмыли… чистенький теперь. Мы на нем лицо нарисовали, такое — с улыбкой до ушей. А Маслова на Ильича села… ууу… не прощу! — она трясет в воздухе кулаком: — пойду и десерт у нее съем.

— Между прочим ты и так у Аленки хлеб отбираешь. — говорит Наташа: — она ж в нашей команде либеро, а с тобой в составе она вместе со мной на скамейку запасных сядет… за газировкой гонять. Так что ты на нее не дави сильно-то, у нее и так стресс.

— И все-таки… что там с оргией? — осторожно задает вопрос Марина: — вы обещали всю правду рассказать! Я вам Лешку отдала в рабство вместе с его «Явой», а вы его еще не вернули…

— Рабство отменили высочайшим указом в одна тысяча восемьсот шестьдесят первом еще. — отмахивается от нее Маркова: — Александр Второй отменил. И, между прочим, оргия, это не то, о чем ты тут себе надумала всякое. Вообще, были мероприятия по… эээ… выправлению гормонального фона у спортсменок. То есть Организация Регуляции Гормонально-Интервальных Явлений, вот. ОРГИЯ — это аббревиатура. Скажи-ка Бергштейн!