Третье рождение Феникса
Шрифт:
– Дай-ка мне, - сказал Смирнов, отбирая у нее нож.
Он оделся в майку и шорты, благоухал ароматами чайного дерева.
– Здесь дожны витать запахи утки, а не геля для душа!
– притворно возмутилась Ева.
– Конечно, дорогая, - невозмутимо ответил сыщик, ловко орудуя ножом.
– Так и будет. К утке пойдет красное вино.
Мясо оказалось сочным, с поджаристой корочкой, легко отделялось от костей. Немного утолив голод, Славка заговорил о поездке в Костров.
– С кем бы я ни беседовал по поводу убийства Сергея Вершинина, все так или иначе упирается в злополучную вечеринку
– Ты имеешь в виду разговор с Машей здесь, в Москве?
– уточнила Ева.
– Ну, да. Где же еще? Кстати… она почему-то не сказала нам всей правды. Ладно, об этом после. Вернемся к костровской истории. Мужчин на вечеринке было пятеро, и ни одного я в Кострове не застал. Вершинин, как известно, мертв; Руслан Талеев уехал в Санкт-Петербург; господин Чернышев взял отпуск и отбыл в неизвестном направлении; майор Морозов в служебной командировке, а местный полумафиозный бизнесмен Герц изволил отправиться в Псков на переговоры с партнерами. Самое интересное, что по поводу их истинного местонахождения можно быть абсолютно уверенным только насчет Вершинина. Он точно покоится на кладбище. А где остальные, приходится только гадать.
Сыщик подробно передал Еве все, что узнал в Кострове, стараясь не упустить ни одной мелочи. Он утаил совсем немного: то, что являлось в большей степени домыслами, нежели фактами. Ева слушала задумчиво, не перебивала. В конце спросила:
– Как идет следствие по делу об убийстве Вершинина?
– Да никак, - вздохнул сыщик, кладя на тарелку очередную порцию утки.
– Приехал следователь, потыкался, помыкался… арестовал Чернышева, потом отпустил. Улик никаких нет, кроме ножа. Отпечатков пальцев на нем не оказалось. Единственный мотив, который отрабатывался, - ревность. Ну… еще с натяжкой можно предположить хулиганство - мол, гуляли в парке пьяные подростки, да и зарезали офицера. Может, он им замечание сделал, может… сигаретой не угостил.
– Неубедительно, - покачала головой Ева.
– Вот и я сомневаюсь. Поговорил с одним пареньком из уголовного розыска - он в Кострове расследует еще одно дело: пьяный охотник подстрелил товарища. Слава богу, не насмерть. Так паренек мне кое-что рассказал. Из его слов я понял, что Вершинин лежал примерно в такой же позе, как Мартов, и убит был похожим ударом. Этот же паренек показал мне в магазине нож, которым убили Вершинина. Не тот самый, как ты понимаешь, - а точно такой же: охотничий нож из тех, что можно купить в любом более-менее крупном населенном пункте, в том числе и в Кострове. Продавщица нам сказала, что у них такие ножи раскупают десятками. Чернышева она не узнала, у нее память на лица плохая.
– Убийца не стал бы рисковать, покупая нож в костровском магазине, - сказала Ева.
– Городок маленький, велика вероятность засветиться.
– Правильно мыслишь. Вообще орудие убийства подобрано со знанием дела - нож… коих везде полно, любой может такой приобрести. След ножа, если он ширпотребовский, проследить невозможно.
– Нож из Кострова такой же, каким убили Мартова?
– спросила Ева.
– Похож. Но чуть-чуть другой… Думаешь, убийца
– Ты так говоришь, будто Мартова и Вершинина лишил жизни один и тот же человек, - сказала Ева.
– Я в этом почти уверен. Хотя Костров и Москва далеко друг от друга, а Мартов вроде бы никак не связан с Вершининым, что-то их объединяет. Прошлое? Настоящее?
– Для них обоих настоящего уже не существует, - возразила Ева.
– А тебе не кажется странным, что убили именно Вершинина? Почему не Руслана, не Герца, наконец? Думаю, не только Чернышев - многие костровские мужчины могли ревновать друг друга к Марии Симанской… - Она запнулась, ее глаза стали большими и темными, как в мгновения блеснувшей догадки.
– Женщина! Вот что их объединяет!
– воскликнула Ева.
– Полагаешь, Мартова тоже убили из ревности? Но кто?
– Пока не знаю… погоди, не сбивай меня с мысли… - Она застыла, напряженно размышляя.
– А почему мы вообще привязались к мужчине? Разве женщины не убивают?
Смирнов скептически хмыкнул.
– Разумеется, убивают. Но мотив?
– Та же ревность.
– Я пока не обнаружил в окружении Мартова ревнивых женщин. Что касается Вершинина…
– Ты забыл Анжелу!
– перебила Ева.
Всеслав расхохотался.
– Зачем ей убивать Мартова? Или офицера из какого-то Кострова? Она бы уж скорее с Михалиным расправилась, если бы могла.
– Да! Чего-то не хватает для разгадки, - согласилась Ева.
– Ты давал Вершининой или Зориной читать статью и архивные материалы?
– Это было бы слишком долго, - сказал сыщик.
– Я должен был успеть опросить всех за один день, чтобы поскорее вернуться в Москву. Я давал эти материалы только Татьяне Савельевне Симанской.
– Ну… и что она сказала?
– Дама читала их долго, удивлялась и недоумевала, какое они могут иметь отношение к журналистскому расследованию убийства Сергея Вершинина. Текст казался ей сущей бессмыслицей, пока она не дошла до сведений из архива Лонгиновых.
– Я так и знала, - прошептала Ева.
– Все дело в статье!
– Но Вершинин не писал никаких статей, дорогая.
– Не важно!
– отмахнулась Ева.
– Продолжай…
– В общем, ничего особенного Татьяна Савельевна мне не сообщила. О Лонгиновых она никогда не слышала, а вот иностранная фамилия Англес, как ни странно, оказалась ей знакома. Она долго вспоминала откуда, и… наконец ей пришел на память разговор с мужем. Когда-то на заре их совместной жизни Варлам Аркадьевич упоминал о своей дальней родственнице, которая всю жизнь провела за границей, а когда состарилась и одряхлела, велела привезти ее в Россию и похоронить в земле предков.
Ева ждала подробностей, но сыщик замолчал.
– То есть… получается, эта Англес - та самая довольно-таки распутная дама, о которой пишется в архивной справке, родственница Симанских по линии отца Маши?
– Она или ее однофамилица, - неопределенно сказал Всеслав.
– Англес - не Иванова и не Сидорова!
– возразила Ева.
– Откуда возьмутся такие однофамильцы? Я, например, первый раз слышу эту фамилию.
– Ты не показатель.
Ева пропустила его замечание мимо ушей.