Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством
Шрифт:
Вообще, неосознанные приятия детства и жизни очень важно для себя опознать и продумать.
147. Светлана Аллилуева и причуды ее «папки». Раздельное обучение и пять ворот. Бериевская перестройка
— Никак не могу забыть: у Светланы (Аллилуевой. — Г. П.) был день рождения, и она при мне говорит подружкам: что ж вы, девоньки, ко мне вчера не зашли? Я вам пропуска заказала, а то дома совсем никого. Один папка, да с ним Ворошилов. Хорошая была девушка Аллилуева.
— А ты с ней познакомился когда?
— На истфаке в конце 1943 года, после госпиталя. Я долго в госпиталях лежал. Никак не могли закрыть рану на руке, было несколько
— Светлана интересный человек?
— Очень славная. Закрытая, скромная девочка, в отличие от отвратительной Светланы Молотовой. Ту я знал в более позднем возрасте, когда она работала в Институте истории.
В то время было много историй с детьми. Алексея Каплера несколько раз сажали, все из-за романа со Светланой. В первый раз посадили к концу войны, Аллилуева была еще студенткой. Знаменита история, где пострадали и дети Микояна. Там был дипломат наш, он потом был послом в Штатах или в Мексике, сейчас не могу вспомнить его фамилию. Он при очень странных обстоятельствах погиб, в авиационной катастрофе при полете из Штатов в Мексику. А до этого была история, что в нее был безумно влюблен сын Шахурина. И так она унижала его самолюбие, что он ее застрелил. В общем, дошло до Сталина, тот выслал участников дела в разные города — и приказал ввести раздельное обучение мальчиков и девочек в школах! Это послужило ему поводом — так он всегда шел, от эпизода к эпизоду. Любимое занятие Сталина было придавать давно задуманным действиям форму случайности. Теперь историку, пользующемуся его архивами, нужно обладать большим даром реконструкции, чтобы восстановить его логику.
Пройдет еще какое-то время, и над нашим Сталиным станут посмеиваться. И верно, нет в нем современной изысканности. Я был на последней даче, для него выстроенной где-то в лесу, — там пять ворот! Человек со мной ходил очень осведомленный, я спрашиваю: эти пять ворот для чего? Чтобы Сталин всякий раз выезжал из других.
У него была гениальная способность всех вокруг сводить с ума, делая безумцами. Вообрази только: пять ворот!
— И в марте 1953-го они ему отомстили.
— Ты же понимаешь, что значит не оказать первой помощи при инсульте? А Сталин как раз инсульта боялся, боясь участи Ленина, — инсульт которого его спас в 1923 году. Ленина он с тех пор тайно ненавидел, это моя давешняя гипотеза.
Берия был прямо опасен политбюро как тот, кто мог в любой момент покончить с любым из эпигонов лубянскими методами. Но опасен еще и как человек неожиданный. Теперь они его боялись, как прежде Сталина, и особенно их вспугнула бериевская перестройка. Когда Берия под крылом Маленкова пошел ломать и менять всю систему.
В вину Берии поставили многое из того, что теперь числят в заслугах Хрущева. Тут и желание навести мосты к Югославии, и отказ от строительства социализма в ГДР, и поездка по союзным республикам, где отзывались русские вторые секретари, и заодно МВД очищалось от русских начальников с заменой «националами». Берии важно было всюду быстро нагромождать массу чего-то противосталинского. А Маленков, хоть и был орудием в его руках, смертельно боялся своей прежней роли и подписей на старых делах.
Вся политическая борьба пятидесятых велась только вокруг темпов и моделей десталинизации. Единственное, что можно было, спасая себя, противопоставить перестройке по Берии, была десталинизация по Хрущеву — выпуск людей из ГУЛАГа. Это неизбежный, необходимый ход, поскольку в других отношениях конкурент тебя легко опережал.
148. Никита Хрущев и «волчья стая». Непереводимость сталинской советской системы в иное состояние
— Жалко, ты не досмотрел фильм, мы с тобой могли бы его обсудить. «Волчью стаю» [27] .
27
Речь
— Мне стало противно. Хотя я люблю и плохие исторические фильмы, но не люблю обвинительных.
— Этот не плохой, он посредственный.
Но интересен, конечно, финал Хрущева. Человека, который рано, еще при Сталине, закончился, как вдруг воскрес и мучительно для других самопродлевался. Даже в худшие моменты у него сохранялись человеческие мотивы. Сохранялась связь с временем, которое его выдвинуло. У Хрущева было чувство причастности к времени. А людишки вокруг уже вполне вне истории и немыслимы вне своего номенклатурного гнезда. Для них незыблема данность, к которой они должны приспособиться и в рамках ее достигать своих целей.
— У заговорщиков 1964 года тоже есть интересная сторона. Их звездный час — двадцатилетие от 1945-го до 1964-го. Они выдвиженцы войны и послевоенного взлета. Благодаря смерти Хозяина пропасть не распахнулась под ними. Для них время после 1945-го — взлет, восхождение вверх! Время невероятных карьер. Многое внес в их жизнь сам Хрущев, они хрущевские ставленники. Но время в фильме отсутствует, а есть тупая схема «номенклатурности». А ведь 1964-й — это бунт хрущевцев против Хрущева.
— Как раз то, что я хотел сказать, — нужно их представить в том виде, в каком они были тогда. Важна фигура Хрущева между фиаско и банкротством. Хрущев споткнулся на проклятии второго шага. Первый шаг его был впечатляющий и обновляющий. Первый шаг Хрущева поистине революционный — он открыл ворота лагерей уничтожения и выпустил на свободу сталинских политических заключенных, этих бесповодно виноватых тоталитарного режима. Важно было не только их возвращение в жизнь и не их затянувшаяся, отчасти лицемерная реабилитация. Этот акт совершился в стране, которая представляла из себя один лагерь, глядящийся в другой лагерь. Лагерь и лагерь, глядящиеся друг в друга, как в зеркало. Это открыло дорогу человеческой нормальности и ее представителю — свободному слову. В первом акте 1956 года в зачатке присутствовало все будущее — не только властное, но и противовластное. Не только шаги вперед, но и шаги назад. Все остальное, сделанное Хрущевым или при Хрущеве, — это поиски второго шага, равного по масштабу. Поиски не увенчались ничем, но отложились в ряде результатов положительного и негативного свойства. И в завершение — Новочеркасская бойня и Карибский кризис, надлом и падение Хрущева: второй шаг не удался. Теперь о Хрущеве говорят в комическом жанре — «Никита-кукурузник», но трагический регистр более точен. Он оставался правоверным коммунистом и дальше коммунизма, возвращающегося к «незамутненным первоистокам», пойти не мог. Остальное — личный момент: его скачки в тупике, оснащаемые его самодурством. Иссякания сил, своего банкротства он совершенно не ощущает и не поймет никогда, до самой смерти.
В этом отношении у стаи 1964-го больше проблесков понимания, несмотря на низменность их побудительных мотивов. Заговорщики начали с экономической реформы, отказа от его шараханий.
Интрига — в коллизии непереводимости системы Сталина в иное состояние. Даже освобождаясь от хрущевской вздорности, которую нельзя было дальше терпеть, эпигоны делают это не иначе, как по ритуалу системы. И третья неизвестная — в фильме отсутствуют люди, на судьбе которых так или иначе все скажется. Которым спустя много лет трудно решить, что для них было лучше — хрущевская эксцентрика или налет волчьей стаи?