Третейский судья
Шрифт:
Тот идет с коробкой к своим сотоварищам. Конфеты расхватывают мгновенно. И расходятся. Мишенька прижимает к груди пустую коробку. Улыбка во весь рот.
У Катерины отгулы, и ее бы воля — она не вылезала бы из номера Коваля. Ей с ним так хорошо, так интересно, он все время неожиданный. Чтобы иметь лишний повод для общения, она набилась к нему в помощницы на компьютере и бойко управляется с головоломными текстами.
Коваль, разумеется, помнит, что Катерина появилась у него лазутчиком и допускает ее не ко всем документам:
При входе в гостиницу швейцар приветствует Катерину с оттенком фамильярности — видно, что она успела стать тут привычной.
Пока девушка поднимается в номер, Коваль кончает бриться. На стук выходит из ванной.
Катерина бросает сумочку, папку и повисает у него на шее.
— Босс прислал документы.
Перелистав папку, Коваль ее захлопывает:
— Опять не все! Твой босс…
Катерина зажимает ему рот и пишет на листке бумаги: «В номере микрофон». Это с ее стороны отважный поступок, она с тревогой ждет реакции Коваля.
— Пойдем пообедаем, — говорит он с обычным своим непроницаемым видом.
По пути в ресторан — в коридоре, в лифте — Катерина спешит повиниться и оправдаться:
— Макс, я его в первый день поставила, этот микрофон проклятый! Я же не знала, как что у нас будет… Я совершенно не ожидала… Думала, мне будет все равно… Если снять — сразу заметят… Меня за тем и послали — микрофон поставить…
— Знаю я, знаю, не волнуйся.
— Знаешь?! — ахает Катерина и умолкает довольно надолго, только все старается поймать его взгляд и понять, как же он все-таки оценивает ее поведение. Ей казалось, что если она с ним спит, то более или менее его понимает. Что — за исключением всяких там деловых обстоятельств — по-человечески он для нее вычисляем. И вот те на!
Уже сидя за столиком, снова раскрывает рот:
— Ты все время знал? И не сказал ничего, не обругал?.. Почему ты такой добрый?
— Я не добрый, — усмехается Коваль. — Я умный. Чего хочет твой босс?
— Не знаю… Макс, ты делаешь что-то опасное?
— Надеюсь, нет.
— Имей в виду, босс — страшная сволочь.
Разговор прерывается официантом, принесшим меню, Катерина передает его Ковалю, и тот делает простой заказ: оба лишены гурманства. Когда они остаются опять одни, девушка заводит речь о том, что уже дня три ее занимает, и для начала спрашивает несмело:
— Макс, ты… скоро уедешь?
— На днях.
— Возьми меня с собой.
— Зачем? — удивляется Коваль и, видя ее горькое разочарование, смягчает отказ: — Там ничего хорошего.
— Но там ты!
В Вене Катерина Ковалю не нужна, упаси Бог подавать ей какие-то надежды. И Коваль отзывается после паузы:
— Ты еще девочка совсем. Все у тебя будет.
— До тебя я даже не знала, что чего-то бывает!
Коваль смотрит на нее задумчиво, словно бы издалека: вот теперь и глаза у нее Вероникины… как странно устроена жизнь.
Ландышева не
Руслан приводит ему здоровенного парня, типичного «братка»:
— Босс, вот этот парень.
Ландышев придирчиво его оглядывает.
— В целом смотрится, — одобряет он. — Как звать тебя, мальчик?
— Амбал.
— Это кликуха. А имя есть?
— Имя трудное. Вениамин.
— Ничего, выговорю. Задача такая, Вениамин. Есть один человек. Он… неправильно со мной права качает. Надо объяснить, что это он напрасно. По глупости. Ясно?
— Сделаем.
— Ну и умница. У нас, понимаешь, есть между собой конфиден… секретный такой документ. Так чтоб он его не вздумал кому показывать.
— Сделаем.
В кабинете Авдеева посланец демонстрирует хорошую слуховую память.
— Есть один человек, — повторяет он слова Ландышева, — и ты с ним неправильно права качаешь. Вот.
Авдеев слушает его, стоя за столом.
— Ландышев, что ли?
— Это ты напрасно делаешь, понял? По глупости.
— Замечательный разговор, — усмехается Авдеев. — Что-нибудь еще?
— Еще чтоб секретный документ никому не показывал! Вот. А то будут неприятности, — Амбал вытаскивает пистолет и собирается помахать им перед носом Авдеева.
Тот одним рывком перемахивает через стол, скручивает парня, вышибает пистолет, волочет к двери. Ногой ее открывает. Ругается:
— Отморозок козлиный! Скажи хозяину, чтоб сопли тебе утер!
Вышвыривает парня в коридор. Там на него наваливается кто-то, выскочивший на шум.
— Спустите его с лестницы! И пукалку пусть заберет, — Авдеев поддает ногой пистолет.
Пусть Ландышев усвоит, что его не бояться, что от «стрелки» не по робости отказываются, а из принципа. Толковал ему Авдеев, толковал, ничего не слушает.
В кабинете Знаменского совещание. Присутствуют Томин, Юрьев, Канделаки, Китаева, оперативник Андрей. Китаева уже доложила, что усыпляющие ампулы зацепки не дают. Теперь говорит Канделаки:
— Почти одиннадцать лет назад Янов учредил совместную фирму. Это вы знаете. Я через левое ухо нашел трех служащих. Они его помнят. Говорят, часто заезжал на белой «Волге». Я спрашиваю, где жил? Не знают. С кем общался? Не знают. Телефон? Номер машины? Ничего, Пал Палыч! Фирма просуществовала девять месяцев. Деньги переводили в Австрию, — протягивает Знаменскому копии банковских счетов.
Тот смотрит и передает сидящему рядом Томину: это по его части — надо прокачать операции, которые велись в Австрии по указанным счетам; вдруг да высветятся связи Янова с Мокрым.
— Товар ни разу не закупался, — продолжает Канделаки. — Деньги ждали Янова. И он смылся.
— Все?
— Больше моих скромных способностей не хватило, — рисуется Канделаки.
— Небогато, — подытоживает Пал Палыч. — У тебя что-то? — определяет он по лицу Андрея.
— Девочка, которая ходит к Янову, — она из офиса Ландышева.