Третий должен уйти
Шрифт:
— Я не знаю ничего! — разволновалась она.
— Да я и не говорю, что знаете…
— Не знаю.
Лиза взяла себя в руки, успокоилась, во взгляде появилась защитная твердость. Я понял, что ничего проливающего свет на темную историю она мне не скажет. И все-таки я пошел в наступление и не останавливался, пока она не попросила меня уйти…
Если ей верить, Лиза не знала, кто такой Коля Лукьянов. Но я-то ей не верил, поэтому вплотную занялся этим человеком. Сначала изучил
Елена Витальевна пыталась изобразить скорбь по погибшему племяннику, но предательская радость буквально пёрла наружу. Квартира у него хоть и дряхлая, но двухкомнатная, в хорошем месте, а она должна была ее унаследовать. И приветила меня женщина так, как будто я мог повлиять на решение суда, — за стол усадила, чаю налила, плюшками угостила.
— Я так понимаю, ваш племянник вел не самый здоровый образ жизни, — сказал я, похвалив плюшки, которые действительно стоили того.
— Пил, — разводя руками, вздохнула женщина.
— Да уж, водка до добра не доводит.
— А я сколько раз ему это говорила! Коля, сгубит тебя эта проклятая водка!
— Сгубила. Но он не сам утонул, ему помогли. Как вы думаете, кто?
— Ну, ясно кто, собутыльники!
— А кто у него в собутыльниках ходил?
Юра Станков не сидел сложа руки. Он нашел двух мужиков, с которыми пьянствовал Коля Лукьянов, но те не смогли просветить ситуацию. Не знали они ничего, а их самих в причастности к убийству не смог бы причислить даже я — при всей высоте полета моей фантазии. Слишком уж убогие они для этого…
И все-таки общение с этими убогими не прошло даром. Один из них сказал, что в последнее время у Коли завелись новые друзья, с ними он и пьянствовал. Что это за друзья, Юра выяснить не смог.
— Я с ним не выпивала, не знаю, — брезгливо поморщилась тетушка.
— Да, конечно. Извините за вопрос, — с покаянным видом проговорил я.
— Да нет, ничего, я вас понимаю…
— Я слышал, Коля сидел?
— Ну, какое-то время… — кивнула женщина. — По молодости дурака свалял. Друзья на преступление подбили, он пошел, а там человека ограбили. И еще ножом ударили. А Коля рядом стоял… Мать его — царствие небесное Танечке! — первый инсульт тогда перенесла, на нервной почве…
— Но его не посадили. Полгода под следствием, и все. В каком году это было, в девяносто первом?
— Да, в девяносто первом. Коле тогда девятнадцать лет всего было.
— Его оправдали, он вернулся домой и чем занялся?
— Татьяна хотела, чтобы его в армию забрали, хотела, чтобы он человеком стал, а не взяли его. Высокое внутричерепное давление. Ему вообще пить нельзя было… А он как устроился на овощную базу, так и началось. Сначала водителем работал, пока не выгнали, потом в грузчики перешел. Пить, правда, бросил, года два держался. У них там строго с этим было…
— У
— Ну, на новой работе… Он на новую работу устроился. Водителем-экспедитором. Он так Татьяне сказал, но я-то знала, что это за работа. — Елена Витальевна оглянулась по сторонам, как будто могла увидеть дух покойной сестры. — С бандитами он водился…
— С бандитами? — Не слышал я, чтобы Лукьянов путался с братвой, но не особо удивился.
— Ну, были у нас тут бандиты. Может, и есть…
— И чем он там занимался?
— Он машину хорошо водил…
— Значит, водителем у бандитов был?.. А у каких бандитов? Кто там у них главный был — Серебряк, Леший, Миха, Шильник?
— Думаете, я знаю? Мне сказали, я услышала. Татьяна тогда совсем плохая была, я не стала ей говорить… А потом банду разогнали, Колька на обычную работу устроился, директора какого-то возил. Сначала все хорошо было, он даже не пил, а потом Татьяна умерла, ну, его и понесло… Сначала работал и пил, а потом только пил…
— А в каком году банду разогнали?
— В каком году? — задумалась женщина. — В девяносто пятом, кажется… А что вы там про Шильника говорили?
— Ну, был такой бандит.
— Слышала я о таком. Разговор был… Да, Шильник, точно, Шильник.
— Значит, с Шильником Коля был?
— Ну, выходит, что с ним…
Я удовлетворенно кивнул. Моя версия получала подтверждение, но праздновать успех было еще рано.
Плюс шестнадцать градусов — холодно это или тепло? Ответ прост — после долгой зимы тепло, а после летней жары холодно. Плюс шестнадцать на улице, но в помещении для допросов по-прежнему жарко, душно: не спешат метровой толщины стены отдавать накопленное тепло.
Я смахнул испарину со лба, глядя, как в помещение входит Нефедов. Чистая белая футболка на нем, трикотажные спортивные брюки с найковским лепестком. Глаза грустные, но цвет лица здоровый и вид не изможденный.
— Как дела, Вадим Борисович? — Я поднялся, чтобы пожать ему руку.
Сделать это было непросто, но все-таки я отдал дань вежливости.
— Я смотрю, ты уже с палочкой, — улыбнулся он.
— Да на костылях был, а пока дождался, когда к вам пропустят, на палочку перешел, — пошутил я.
Непросто было попасть к Нефедову на допрос — пока разрешение получишь, пока доберешься. Много времени на это ушло, но в очереди на проходной я, разумеется, не стоял. Будь все слишком уж сложно, я бы не стал рваться на эту встречу. Я же не подчиненный Нефедова, чтобы отчитываться перед ним о проделанной работе. Была возможность, я и приехал…
— Как нога?
— Нормально. Пока бегать не за кем, нормально…
— Я бы сейчас за кем-нибудь побегал, — невесело улыбнулся Вадим Борисович. — Или просто по кругу, километра три, можно даже на время.