Третий Город
Шрифт:
После того как всех разложили, пришла очередь обработки ран. Дрожащими руками Лу распарывала одежду, пропитанную кровью, и поливала царапины и раны спиртовым отваром Собиана. Это был первый этап. Солдаты стонали, кто-то вскрикивал от контакта открытой раны со спиртом, но доктор велел не жалеть ни солдат, ни раствора и поливать с излишком. Боль пройдет, главное — сохранить жизнь. Основной задачей Лу и других на этом этапе было не пропустить ни одной царапины. Скидывая одежды, они переворачивали солдат, ища скрытые ранения. Тех, что были в сознании, опрашивали и тем самым берегли драгоценное время.
В уличном лазарете
Промыв своего последнего подопечного, Лу почувствовала, как ноет ее спина. Это проклятое платье сильно мешало, и она не раз себя ругала, что не додумалась переодеться во что-то более удобное раньше, или хотя бы подрезать вечно мешающийся подол юбки. Теперь она не могла тратить свое и чужое драгоценное время — от нее зависели жизни.
Второй этап — черная жидкость Собиана. Лу, прибежав в подвал, достала несколько бутыльков, и молнией понеслась обратно, раздавая помощникам на ходу раствор и наставления, что с ним делать. Оставив себе пару флаконов, она засунула их в широкий тканевый пояс, чтобы не разбить и, сделав шаг в сторону раненых, замерла. Дарма, скинув камзол, активно ходил между пострадавшими, помогая уцелевшим солдатам переворачивать и осматривать пострадавших. Сердце Лу радостно застучало — он жив! «Какое тебе дело, жив он или нет!» — тут же одернула себя Лу, но в следующее мгновение ее взгляд опустился на рукав его белой рубашки — он был пропитан кровью. Она, схватив ковш с остатками спиртового лекарства, направилась к нему, пытаясь на ходу успокоить свое сердцебиение.
— Дарма, дайте мне вашу руку. — Дарма отдал еще несколько распоряжений молодому военному, и тот отправился выполнять его поручение, прежде чем повернуться к Лу.
— Вы что тут делаете? — Дарма был напряжен, от него исходил еще не выветрившийся адреналин битвы, в волосах и на лице виднелись кровавые потеки, и Лу стало не по себе. Однако отступать она не собиралась.
— Я вам помогаю. Дай сюда руку — не дожидаясь его одобрения, она схватила его за кисть и одним движением подняла рукав выше локтя. На предплечье с внешней стороны красовалась рваная глубокая царапина, кровь начинала запекаться.
— Вы с ума сошли, ее давно надо было обработать. — Дарма озадаченно посмотрел на рану.
— Я не заметил.
— Будет больно — не успев договорить, Лу полила рану раствором, и тот запенился, вытекая розоватой струйкой и капая на землю. Дарма зашипел, но руку не отдернул, давая Лу еще несколько раз залить в нее раствор.
— Еще где-то есть ранения?
— Нет, я цел.
— Серьезно, это может быть опасно!
— Вы здесь два дня и будете учить меня, что опасно?
— Дарма вырвал руку, поворачиваясь и уходя в сторону. Лу с силой выпустила воздух через ноздри и бросилась к своим солдатам, оставленным ради помощи этому грубияну.
Ночь опускалась на Форт, и Собиан зажег масляные лампы вокруг уличного лазарета, так что все было хорошо видно. Дополнительно он подпалил просаленные скрутки с полынью и другими травами для отпугивания насекомых. От терпкого запаха трав и дыма было немного тяжело дышать, зато комары не кусались.
Большинство, принявших лекарство, начинало скручивать болезненными судорогами, их ранения горели огнем, кто-то начинал бредить. Многие оставались в сознании и терпели из последних сил волны накатывающей боли, разливающиеся по телу, покрываясь потом и тихо постанывая. Собиан и Хлод сделали все что могли, но Лу не могла оставить бедных ребят лежать под покровом ночи, в страхе ожидания следующей волны судорог.
Спросив разрешения у Собиана, она заварила большой котел ромашки, добавив туда мелиссу, зверобой, еще несколько знакомых трав, и добрую банку меда, сделав отвар покрепче. Такой рецепт она использовала дома, когда простывала, испытывала женские боли или сильно нервничала, поэтому решила, что это поможет успокоиться и ее подопечным, а покой — это уже половина выздоровления.
Большинство ребят оказалось в сознании. С широко распахнутыми глазами они со страхом всматривались в огоньки горевших фонарей, боясь смотреть во тьму ночи. Смерть — первый из наших страхов. А быть одиноким в болезни — это страшнее вдвойне. Лу вдруг вспомнила свои ощущения из далекого детства, когда сильно заболела ангиной. Боль в горле и высокая температура вызывали у крохи опасения за свою жизнь, но мамы не было рядом. В тот момент, она была ей нужна так, как никогда. И она твердо решила, что не даст ни одному из пострадавших солдат почувствовать себя одиноким в эту ночь.
Собиан оставался у постели смертельно раненых, не рискуя оставлять их без присмотра. Хлод, вздохнув, сказал, что жизни солдат больше не в его руках, и направился помогать доктору.
Лу, взяв кастрюльку и плошку, пошла по рядам солдат. Сначала она подходила к тем, кто сильно стонал, успокаивала, гладила по голове, давала выпить сладкий отвар. Каждый раз она встречала недоуменный, но благодарный взгляд мужчин. Постепенно ее усилия увенчались успехом. Стоны стихли, кто-то смог глубоко заснуть, другие успокоились, и боль стала стихать. Лу разговаривала полушепотом, ее тихий голос убаюкивал солдат, давая им надежду, что рядом есть кто-то, кто позаботится о них в эту страшную ночь. Подойдя к мужчине лет тридцати, с густыми русыми усами, она наклонилась над ним и приложила ладонь к его щеке. От прикосновения, тот открыл глаза, с трудом фокусируя взгляд на девушке. Его била крупная дрожь, от боли дыхание сбивалось, пот пропитал его рубашку.
— Эй, тише. — Лу приподняла покрывало — он был ранен в живот, с продолжением глубоких царапин на бедре. Ранение серьезное, но по какой-то причине или Собиан не взял его на себя, оставив на попечение Хлода, или тот решил, что отвар справится. В любом случае, было поздно что-то менять, сейчас решалась судьба этого человека. Заставив его проглотить немного отвара, Лу заговорила
— Как тебя зовут?
— Хи..то. — Мужчина с трудом выдохнул имя.
— Хито, держись, дружочек. Ты справишься. Попробуй дышать ровно, дай организму тебя излечить.