Третий пол: Судьбы пасынков природы
Шрифт:
Рассматривая генеалогическое древо своих пациентов, я постоянно видел, что не одни они такие в своем семействе, что вообще в обозримой истории их рода присутствует некая отягощенность – безбрачие, бесплодие, склонность к выкидышам составляют постоянный жизненный фон. Сейчас о генетических корнях гомосексуальности говорят скорее скептически. Но для меня очевидно одно: гормональная аномалия – это скорее всего ответ на какую-то ситуацию в организме, даже если этот организм находится в эмбриональной стадии. Мне трудно представить себе дефицит андрогенов как первое звено в цепи. И я не сомневаюсь, что настоящее первое звено рано или поздно будет найдено.
Еще сильнее интригует другой вопрос. Допустим, модель, которую мы разбираем, верна. Но только ли одна такая модель существует в природе?
Наблюдая за этой огромной пестрой толпой, я как никогда ясно сознавал правоту Фрейда, писавшего о гомосексуальности не как об одном, едином явлении, а об общем симптоме многочисленных состояний, различных, неравноценных в органическом и психическом отношении. Так, может быть, и биологический механизм, предопределяющий каждое из этих несхожих состояний, тоже имеет какие-то свои принципиальные особенности? И та противоречивость результатов, которой порой так ошеломляют гормональные обследования гомосексуалов, объясняется всего лишь неспособностью современной науки точно определить границы и специфику этих состояний?
Хорошо представляю себе многочисленные трудности, в особом изобилии стоящие перед этим направлением исследовательской работы. Но с врачебной точки зрения именно его считаю наиболее перспективной…
«Не упустил противоположный пол…»
«Фрейд понимал, что на чувство сексуального возбуждения влияет химическое вещество, которое сегодня нам известно как тестостерон. Он также знал, что это вещество каким-то образом участвует в определении пола у животных. Но Фрейд был далек от того, чтобы полностью осознать современные представления о хромосомном, гонадальном, гормональном и медифологическом поле и сексуальном диморфизме центральной нервной системы. Он не осознавал, какое воздействие оказывает половой стероидный гормон на мозг в перинатальный период жизни или же как он в конечном итоге влияет на эротическое и неэротическое поведение человека. Без таких знаний Фрейд не мог адекватно разработать теорию половых различий в психосексуальном развитии». Это – из предисловия к одному из многочисленных изданий Фрейда.
Неосведомленность – только один из «дежурных» упреков в адрес основателя психоанализа. Он был человеком викторианской эпохи, а потому и осознанно, и бессознательно следовал стереотипным взглядам того времени на женщину и шире – на женское начало в жизни. Он допускал слишком крупные обобщения, возводя в абсолют свой клинический опыт. Он был непоследователен даже в этих своих достаточно сомнительных взглядах…
Все это вполне сгодилось бы для эпитафии, означающей мирное прощание с научным наследием, которое не выдержало испытания временем. Но удивительно – изложить свои собственные, «адекватно разработанные», учитывающие свежайшую научную информацию взгляды на гомосексуальность не удается никому без ссылок на архаичного и непоследовательного Фрейда. Мне кажется, дело тут не только в магии великого имени. Фрейд настолько глубоко внедрен в корневую систему современных психологических теорий, что воспроизведение их без упоминания о нем превращается в самый обычный плагиат…
«Три статьи по теории сексуальности», которые Фрейд называл «маленькой работой», писались в общей сложности полтора десятка лет: впервые книга вышла в 1905 году, а при переизданиях 1915 и 1920 года была значительно дополнена. Словно бы вступая в спор со своими будущими критиками, Фрейд просит принять во внимание, что все, о чем он пишет, основано сплошь на ежедневном врачебном опыте, углубленном результатами психоаналитического исследования; поэтому он не касается некоторых важных проблем сексуальной жизни и неизменно сторонится биологических аспектов сексуальности. Это сказалось не только на выборе, но и на расположении материала: «первостепенное значение придается моментам, зависящим от случая, а подчеркивающие предрасположения отодвигаются на дальний план… В анализе
Общий взгляд Фрейда на однополую любовь недвусмысленно проявлен уже в самом названии первой статьи – «Сексуальные отклонения», а еще больше в том, что в разработке темы она рассматривается в одном ряду с такими явлениями, которые даже безбрежный плюрализм вынужден будет признать патологическими и социально опасными: с некрофилией или влечением к нечистотам.
Не все отклонения, правда, следует считать болезненными: так можно определить только те влечения, которые при преодолении сопротивления (стыд, отвращение, ужас, боль) толкают на действия, вызывающие изумление. «Может быть, именно в самых отвратительных перверзиях нужно признать наибольшее участие психики в извращении сексуального влечения, – замечает Фрейд. – Здесь проделана душевная работа, которой нельзя отказать в оценке в смысле идеализации влечения. Всемогущество любви, быть может, нигде не проявляется так сильно, как в этих ее заблуждениях. Самое высокое и самое низкое всюду теснейшим образом связаны в сексуальности („… от неба через мир в преисподнюю“)».
Гомосексуальность, которая рассматривается первой и заметно подробнее, чем остальные, ассоциаций с адом не вызывает. Но то, что она противостоит норме, а не является одной из разновидностей нормы, как утверждают сейчас активисты движения геев и лесбиянок, это сомнению не подлежит. Фрейд даже не вступает в спор с обычаем относить ее к сексуальным извращениям, ограничиваясь тем, что сам он этих слов не употребляет. Более корректным он считает определение «инверсия». Понятием «перверзия» он тоже, как мы только что видели, пользовался, но избирательно: только когда речь шла о патологических или граничащих с патологией явлениях. В нашей научной литературе сложилась иная традиция, которой я обычно и следую. Мы не фиксируем эти различия терминологически. Но в этой главе буду придерживаться рамок, установленных Фрейдом.
Все, кто пытался разрешить загадку гомосексуальности до него, были непоколебимо убеждены, что уж о том, что представляет собой половое влечение в норме, они знают все. Фрейд так не думал. Исключительный сексуальный интерес мужчины к женщине тоже был для него «проблемой, нуждающейся в объяснении, а не чем-то само собой понятным». Желание найти такое объяснение стояло для него на первом месте, когда он садился за эту работу, – и как для теоретика, и как для практикующего врача. Он давно понял, что «за явной ненормальностью в других жизненных отношениях всегда обычно скрывается ненормальное сексуальное поведение». Поэтому когда он пытался понять природу инверсий и перверзий, это была для него хоть и важная, но промежуточная задача, не самоцель. Решив ее, он рассчитывал раскрыть тайну обычной сексуальной жизни.
Каждый исследователь в начале пути пытается упорядочить свой материал, в особенности если он так обширен и противоречив. На этой подготовительной стадии работы Фрейд тоже идет своим особым путем. Он не цепляется за один какой-то признак, чтобы выстроить шкалу, а смело берется оперировать разными критериями, выстраивая несколько рядов.
Первый ряд – эта различная настоятельность гомосексуального влечения. Есть три основные типа.
Абсолютно инвертированные находят сексуальный объект только среди лиц одного с ними пола, противоположный пол оставляет их холодными или даже возбуждает отвращение. Такие мужчины неспособны совершить нормальный половой акт или при выполнении его испытывают никакого наслаждения.
Амфигенно инвертированные, или психосексуальные гермафродиты, отличаются тем, что их сексуальный объект может принадлежать и одинаковому с ними, и противоположному полу.
Случайно инвертированные проявляют себя в зависимости от внешних условий, главным образом – от недоступности нормального полового объекта или наличия примера. В этих случаях – при том, что обычная жизнь протекает у них нормально, – они могут избрать сексуальным объектом лицо одного с ними пола и получить в таком акте удовлетворение.