Третий прыжок с кульбитом и портфелем
Шрифт:
— Ну, это пройдет, — отозвался от дверей лысый доктор.
В палату он явился не один, с Анютой под руку. В отличие от санитарок, Нюся щеголяла в белом халатике, коротеньком, чистеньком и тесном. Точно кастелянше магарыч сунула! С ее-то теперешними возможностями, да взятку не придумать…
— Все проходит, и это пройдет, — оставив девчонку у моей койки, доктор направился к Антону. — Уж поверьте мне, молодой человек. Если я правильно понимаю, вы внук Антона Михалыча?
— Внук, внук, — торопливо подтвердил я, принимая от Анюты поцелуй в щеку. — Что с ним,
— Доктор, что с Антоном? — тихим эхом отозвалась Вера.
— Ничего трагического, — лысый доктор лучился добродушием.
— А про вас, Антон Михалыч, сказали так: «легко отделался», — успела мне шепнуть Анюта.
То-то она сидит спокойно, и посматривает на всех свысока своими серыми глазищами. Кем бы ни было сказано, не поверил бы все равно, что прикиплю к этой высокой деве с рыжим чубчиком и тонким станом. А еще более повяжет нас ее новое умение, важность которого только предстоит понять. В конце концов, помощница кстати. Легко отделался — повезло, конечно, но не все ж мне одному молочные сумки таскать? Да и по жизни вместе веселей шагать. С добрый попутчиком и дорога легче. И вечером веселей обнимать конопатую усладу сердца моего с кудрями красного дерева, подобными солнцу, отходящего ко сну. Эх, седина в бороду, бес в ребро…
Тем временем доктор приступил к парню:
— Ну-с, голубчик, на что жалуетесь?
— На спину…
— Это понятно. А что у нас с артериальным давлением?
Проделав привычные аускультации с тонометром и стетоскопом, он пересел ко мне.
— А мы как себя чувствуем, батенька?
— Терпимо, — пробурчал я чистую правду. — Жизнь порой бьет, но эти удары — лекарство.
— Да? — хмыкнул доктор недоверчиво.
— Господь не злой дядька. Он нас учит, как отец заботливый. Так что терпимо.
— Шутите, уже хорошо. А терпимо — это очень хорошо. И давление нормальное. Отвечаю на ваш вопрос, милая барышня… — доктор тронул свою шикарную лысину. — Кстати, Верочка, напомни, а кто сия прелестная медсестра?
Изображая смущение, Алена сидела с опущенной головой. И, услышав вопрос, еще более потупилась.
— Алена… — прошептала она еле слышно и, выдержав паузу, выпрямилась. — Что с Тошей, скажите?
Отработанный прием ментальной атаки поразил лысого доктора до полной немоты. Впрочем, распахнутые синие глазищи кого угодно с ума сведут. Помнится, много лет назад я тоже был одним из пострадавших, и никогда не жалел об этом.
— Хм… Жить будет, — выдавил доктор, наконец, осмысленную фразу. Такая расхожая формулировка Веру не устроила, судя по фырканью и недовольному виду. Дальнейшая речь эскулапа, слава КПСС, оказалась более информативной:
— Позвоночник цел, но ясно выражен ушиб. При подобной травме наблюдаются неврологические симптомы разного проявления — боль, отдающая в руку или ногу, нарушение чувствительности ниже места ушиба, вплоть до пареза или паралича.
— Никакого паралича нет, — возразила Вера. — Органы шевелятся нормально!
— Пока нет, — согласился доктор, искоса поглядывая на Алену. — При сильном ушибе верхней части спины возможно повреждение
— У Тоши поломаны ребра?! — ахнула Вера.
— На снимке такого не заметил, но осложнение сопровождается болями на вдохе и выдохе, — демонстрируя благодушие, доктор говорил успокоительным тоном. — Больной, не дышите. Дышите. Ну что я вам скажу нарушения частоты и глубины дыхания нет. Однако это мое мнение. Вот вечером придет невропатолог, тогда будет видно.
— А почему вечером? — Алена сверкнула синим взором. — Тоша болеет сейчас.
Ишь ты, какая наседка заботливая! Мне аж завидно стало. Такими темпами глядишь, и отобьет Антона обратно. И лысого доктора опять в ступор вогнала своими молниями…
С трудом переборов столбняк, доктор взглянул на нее масляными глазками:
— Гематому мы обработали, швы наложили, обезболивающее вкололи. Проблема в том, что нарушение мышечных рефлексов возможно позже. Травма коварная, аукнуться может и завтра, вплоть до нарушения дефекации и расстройств сексуального характера, — доктор ласково улыбнулся. — Так бывает. Вас, Антон Михалыч, тоже касается в полной мере, хотя картина вашей болезни выглядит гораздо лучше.
— Чего касается?
— Постельный режим — три дня.
— Ничего себе, — досадливо крякнул я. — Черт, как некстати…
— Надо лежать! На третий день грелка, на пятый — массаж. А вы как хотели? Нет, я понимаю: девчонки, папиросы, забавы молодецкие и все такое. Но вы-то как там оказались, Антон Михалыч?
— Рыбу ловил, — честно признался я.
— А почему ранения молодого человека в точности повторяют ваши? — вкрадчиво вопросил лысый доктор. — И шрамы идентичные, словно под копирку?
Ответа он не услышал — с индифферентным видом я смотрел в сторону. Не дождется, на провокационные вопросы красные партизаны не отвечают.
— И вот что еще… — не унимался доктор. — Знаете, Антон Михалыч, как наступает старость?
— Как?
— Люди начитают болеть. Гипертония, геморрой, подагра, артрит… Если чего-то упустил, поправьте меня.
— Колики в боку…
— Да, это тоже. Люди стареют, стареют, при этом худеют. Кто-то толстеет, но все седеют. А потом, как последний штрих, лысеют. Выпадение волос нормально, таковы процессы старения.
— Да?
— А вы молодеете! — рубанул он железным доводом.
— Хм… — крыть мне было нечем.
Вера поила Антона водичкой, а Алена замерла с открытым ртом, внимая оратору и наблюдая за Нюсей — та деловито складывала горку бананов, апельсинов и киви. Простые действия у тумбочки выглядели странными, фрукты девчонка доставала из воздуха. На этом Анюта не успокоилась — разровняв салфетку, принялась строить пирамиду из пирожков.
— И щетина уже не седая, а вполне темная, — тем временем вещал доктор. — Глаза веселые. Вас бьют, режут, расстреливают — а вы молодеете. И вся палата такая же. Николай Сергеич о ревматизме и поджелудочной железе забыл. В парке по утрам не просто гуляет — приседает постоянно… Ниночка после убивцев должна была трупом лежать, а она уже в туалет сама ползет, причем с песнями!