Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933

Эванс Ричард Пол

Однако здесь существовало расхождение с другими задачами, в основном с желанием Дрекслера объединить партию с другими крайне правыми организациями баварской столицы. Дрекслер в особенности имел виды на Немецкую социалистическую партию, схожую по размерам группу, имевшую практически те же цели, что и нацисты. Но в отличие от нацистской партии она в основном была представлена на севере Германии. Это слияние дало бы большее влияние тем, кто, как и Федер, не одобрял постоянную пошлость подстрекательских речей Гитлера. Гитлер же, опасаясь потеряться в новом движении, фактически сорвал переговоры в апреле 1921 г., пригрозив в этом случае уйти в отставку. Другой кризис разразился, когда Гитлер с Эккартом были в Берлине, занимаясь сбором средств для «Народного обозревателя». В их отсутствие снова начались разговоры о слиянии, в этот раз с привлечением небольшой антисемитской партии, базировавшейся в Аугсбурге, под руководством Отто Дикеля, который, по мнению некоторых, был практически так же хорош в роли публичного оратора, как и Гитлер. Не в состоянии помешать нацистской партии принять участие в планах Дикеля по созданию объединенного «Западного союза» (названного по его несколько мистической работе «Воскрешение Запада»), Гитлер в приступе гнева вышел из партии. Это вызвало обострение внутрипартийных отношений, и Дрекслер пошел на попятную и попросил Гитлера назвать условия, на которых тот согласен был вернуться. В конечном счете очень немногие были готовы идти дальше без человека, чей демагогический талант был единственной причиной роста популярности партии в предыдущие месяцы. Планы слияния были отвергнуты. Бескомпромиссные условия Гитлера были приняты с восторгом на чрезвычайном общем собрании 29 июля. В завершение он потребовал, чтобы его сделали председателем «с диктаторскими полномочиями», а партия должна была быть очищена от «сторонних элементов, которые теперь проникли в нее» [443] .

443

Kershaw, Hitler; I. 160-65; Deuerlein (ed.), Der Aufstieg, 135-41.

Обеспечив себе полный контроль над нацистской партией, Гитлер получил ее полную поддержку для пропагандистской кампании, которую он быстро развернул. Скоро она перешла от провокаций

к насилию. 14 сентября 1921 г. группа молодых нацистов во главе с Гитлером проследовала на собрание сепаратистской Баварской лиги и взошла на платформу с намерением остановить оратора, Отто Баллерштедта. Кто-то отключил свет, а когда он снова включился, крики «Гитлер!» не дали Баллерштедту продолжить. Под вялые протесты аудитории молодые головорезы Гитлера напали на лидера сепаратистов, избили его и грубо столкнули с платформы на пол, где он лежал, истекая кровью, с серьезной травмой головы. Скоро появилась полиция и закрыла собрание. Баллерштедт настоял на преследовании Гитлера, который впоследствии отбыл один месяц заключения в мюнхенской тюрьме «Штадельхейм». Полиция пригрозила ему, что если он станет продолжать в том же духе, то его отправят обратно в Австрию как иностранца. Эта угроза не имела особого эффекта. В начале ноября 1921 г. вскоре после своего освобождения Гитлер оказался в центре еще одной драки в пивном подвале, где в потасовке нацисты и социал-демократы перебрасывались пивными кружками. Вскоре нацисты начали вооружаться кастетами, резиновыми дубинками, пистолетами и даже гранатами. Летом 1922 г. толпа нацистов кричала, свистела и поносила рейхспрезидента Эберта во время его визита в Мюнхен. Выезд на съезд националистов в Кобурге в октябре 1922 г. завершился яростной дракой с социал-демократами, в которой нацисты в конечном счете вытеснили своих противников с улиц с помощью резиновых дубинок [444] . Неудивительно, что нацистская партия скоро была запрещена в большинстве немецких земель, особенно после убийства министра иностранных дел Ратенау в июне 1922 г., когда берлинское правительство попыталось запретить крайне правые экстремистские организации независимо оттого, были ли они замешаны в убийстве. Но не в правой Баварии [445] .

444

Kershaw, Hitler; I. 175-80; Deuerlein (ed.), Der Aufstieg, 142-61.

445

Deuerlein (ed.), Der Aufstieg, 145–6.

Новая нота физического насилия в нацистской кампании отражала не в последнюю очередь быстрый рост численности военного крыла партии, основанного в начале 1920 г. в качестве группы «защиты на выступлениях», которую скоро переименовали в «секцию гимнастики и спорта». В своих коричневых рубашках и штанах, сапогах и фуражках — эта униформа окончательно утвердилась только в 1924 г. [446] — ее члены скоро стали обычным явлением на улицах Мюнхена, избивая своих противников и нападая на всех, кто, по их мнению, выглядел как еврей. Что превратило их из небольшой группы хулиганов в крупнейшее парламентское движение, так это ряд событий, не имевших отношения к Гитлеру. Относительная безнаказанность и невмешательство полиции отражали в первую очередь тот факт, что баварское правительство под руководством Густава Риттера фон Кара долгое время симпатизировало полувоенным движениям крайне правых, которые были частью контрреволюционного «белого террора» 1919–20 гг. В такой атмосфере капитан Герман Эрхардт, бывший командир одной из добровольческих бригад, организовал продуманную сеть отрядов убийц, которые осуществляли политические ликвидации по всей Германии, включая убийства нескольких ведущих республиканских политиков и собственных членов, которых подозревали в шпионаже [447] . Сам Кар считал республику прусским творением, которому следовало противостоять, сохранив Баварию центром антиреспубликанского «порядка», и для этого он поддерживал многочисленные так называемые Силы обороны натурализованных иностранцев, возникшие сразу после крушения Баварской советской республики весной 1919 г. Тяжело вооруженные, в военной экипировке, они явным образом нарушали условия Версальского мирного договора и в обязательном порядке были распущены в начале 1921 г. Их роспуск стал сигналом для реорганизации правых радикалов в Баварии и резкого роста числа актов насилия, когда их члены пришли в огромное число вооруженных банд, из которых многие поддерживали баварский сепаратизм и все придерживались антисемитских взглядов [448] .

446

Franz-Willing, Ursprung, 127.

447

Hannoverand Hannover-Dr"uck, Politische Justiz, 105–44.

448

Kershaw, Hitler, I. 170-73; Peter Longerich, Die braunen Bataillone: Geschichte der SA (Munich, 1989), 9-32.

Эрхардт привел своих ветеранов добровольческих бригад в нацистскую Секцию гимнастики и спорта в августе 1921 г. Они прошли школу яростных столкновений с поляками и другими противниками в Силезии, где мирное соглашение породило массовое недовольство среди немцев, отняв территорию, занятую немцами до войны, и отдав ее новообразованному польскому государству. Эту сделку с Эрхардтом организовал Эрнст Рём, другой ветеран добровольческого корпуса, участвовавший в нападении на Мюнхен ранней весной 1919 г. Он родился в 1887 г. в семье баварского железнодорожного служащего, вступил в армию в 1906 г. и стал офицером два года спустя. Он служил на фронте во время войны, но был комиссован — шрапнелью частично разбило ему нос и серьезно повредило лицо, кроме того, его серьезно ранило под Верденом. После этого Рём работал в военном министерстве в Баварии и заведовал организацией поставок оружия, сначала для Сил обороны натурализованных иностранцев Кара, а затем для образовавшихся из их осколков мелких групп последователей. Известный среди таких людей как «пулеметный король», Рём хвалился огромным числом контактов с крайне правыми. Помимо прочего он был штабным офицером и заслужил высокую репутацию в армии, к тому же он выступал в роли офицера по связям с полувоенными образованиями. У него определенно был организаторский талант. Но его интересы не касались политики. Эрнст Рём был типичным представителем фронтового поколения, которое уверовало в миф, созданный им самим [449] .

449

Conan Fischer, ‘Ernst Julius Rohm: Chief of Staff of the SA and Indispensable Outsider’ в Smelserand Zitelmann (eds.), The Nazi Elite, 173-82.

Страстью Рёма было бездумное насилие, а не политический заговор. Анализ его записок показывает, что он использовал такие слова, как «рассудительный», «компромисс», «интеллектуальный», «буржуазный» и «средний класс» практически всегда в уничижительном смысле, а к его любимым позитивным выражениям относились «крепкий», «сорвиголова», «безжалостный» и «верный». Первыми словами его автобиографии, опубликованной в Мюнхене в 1928 г., были: «Я солдат». Он называл себя «противником» и сокрушался: «Немцы забыли, как ненавидеть. На место мужской ненависти пришло бабское причитание» [450] . «По-скольку я неразвитый и безнравственный человек, — писал он с характерной открытостью, — война и смута привлекают меня гораздо больше, чем благовоспитанный буржуазный порядок» [451] . Его нисколько не интересовали идеи, своими действиями и утверждениями он восславлял грубый и жесткий стиль жизни солдата. Он не испытывал ничего, кроме презрения, к гражданским и наслаждался беззаконием жизни военного времени. Пьянство и кутежи, драки и стычки скрепляли отряд братьев, среди которых он нашел свое место, к женщинам они относились с пренебрежением, в их мире не было места для невоенных.

450

Ernst R"ohm, Die Geschichte eines Hochverr"aters (Munich, 1928), 9, 365-6; Fest, The Face, 206, 518-19 (n. 9).

451

R"ohm, Die Geschichte, 363.

Рём видел в Гитлере, чья склонность к физическому насилию для достижения своих целей была уже более чем очевидна, естественный двигатель для своих собственных желаний и взял на себя руководство созданием военного крыла партии — штурмовых отрядов (Sturmabteilungen, или SA) в октябре 1921 г. Его связи в руководстве армии, в верхних сферах баварской политики и среди полувоенных формирований были неоценимы для создающейся организации. Однако в то же время он всегда сохранял некоторую независимость от Гитлера, никогда по-настоящему не попадал под его чары и хотел использовать свое движение для реализации собственного культа беспрерывного насилия и не собирался передавать штурмовиков в полное распоряжение партии. Поэтому CA оставались формально отдельной организацией, а в отношениях Рёма с лидером нацистской партии всегда сохранялась нотка напряженности. Под руководством Рёма число штурмовиков стало расти. Тем не менее в августе 1922 г. их было не больше 800 человек, и другие давно забытые с тех пор полувоенные формирования, такие как «Военный имперский флаг» или «Союз Баварии и рейха», насчитывавшие не менее 30 000 членов, полностью вооруженных, были намного более заметными. Требовалось гораздо больше, чем влияние Эрхардта и Рёма и демагогия Гитлера, чтобы нацисты и их военное крыло смогли перехватить инициативу в баварской политике [452] .

452

См.: Deuerlein (ed.), Der Aufstieg, 142-83, где приводятся примеры возрастающей агрессии нацистского движения в этот период; Fischer, ‘Ernst Julius R"ohm’ — подробности непростых отношений Рёма и Гитлера.

II

В 1922 г. надежды нацистов получили серьезнейшее подкрепление, когда стало известно о «марше на Рим» Бенито Муссолини 25 октября, который привел к немедленному назначению фашистского лидера премьер-министром Италии. Там, где успех праздновали итальянцы, их немецкие коллеги, разумеется, не могли намного отставать. Однако, как это часто было с Муссолини, реальность далеко отставала от ее изображения. Муссолини родился в 1883 г., в молодости был видным социалистическим журналистом, но радикально изменил свои политические взгляды во время кампании в поддержку вступления Италии в войну, а в конце войны он стал выразителем чувства оскорбленной гордости итальянцев, когда мирное соглашение не дало им того, что они желали. В 1919 г. он основал фашистское движение, использовавшее тактику насилия, террора и запугивания против левых оппонентов, которые сильно беспокоили промышленников,

работодателей и бизнесменов своей политикой захвата заводов для реализации своих принципов общего владения средствами производства. Волнения в деревне обратили землевладельцев в сторону фашистских отрядов, и по мере усугубления ситуации в 1920–21 гг. Муссолини все больше воодушевлялся динамизмом своего движения. Его возвышение в политике показывало, что послевоенные конфликты, гражданская борьба, убийства и война не ограничивались пределами Германии. Они были распространены по всей Восточной, Центральной и Южной Европе. К ним можно отнести русско-польскую войну, которая закончилась только в 1921 г., вооруженные конфликты ирредентистов во многих землях бывшей империи Габсбургов, а также создание недолгих диктатур в Испании и Греции. Пример Муссолини повлиял на нацистскую партию в разных отношениях, в частности, в конце 1922 — начале 1923 г. в партии был утвержден титул «вождя» (дуче в Италии, фюрер в Германии), который отражал неоспоримый авторитет человека, стоящего во главе движения. Растущий культ личности Гитлера в нацистской партии, стимулированный примером Италии, также помог Гитлеру убедить самого себя, что именно он, а не кто-то другой в будущем был избран судьбой, чтобы вести Германию к национальному возрождению, и эта уверенность была убедительно подкреплена событиями осени 1923 г. [453] В это время нацисты стали использовать заимствованный у итальянских фашистов резкий приветственный жест с выкидыванием правой руки вверх, которым они ритуально приветствовали своего вождя, подражая церемониям Римской империи, а вождь отвечал, поднимая свою правую руку, немного согнутую в локте, с открытой ладонью в жесте принятия. Использование строгих правил несения флага в нацистской партии также происходило из практики итальянских фашистов. Однако основным практическим влиянием Муссолини на Гитлера была демонстрация того, что самым быстрым путем к власти является поход на столицу. Когда фашистские отряды стали захватывать контроль над крупными городами севера Италии, Муссолини, используя опыт знаменитого революционера Джузеппе Гарибальди, который шестьюдесятью годами ранее боролся за объединение Италии, объявил, что они станут его базой для «марша на Рим». Чтобы избежать кровопролития, итальянский король и ведущие политики капитулировали и назначили его премьер-министром. Действуя со все большей беспощадностью на этом посту, к концу десятилетия он смог создать диктаторское однопартийное государство [454] .

453

Kershaw, Hitler, I. 180-85.

454

Adrian Lyttelton, The Seizure of Power: Fascism in Italy 1919–1929 (London, 1973) остается классическим исследованием; Denis Mack Smith, Mussolini (London, 1981) — едкая биография; Richard J. B. Bosworth, Mussolini (London, 2002) — хорошая недавняя биография; Franz-Willing, Ursprung, 126-7 — происхождение стандартов нацистской партии. О контактах и факторах влияния см.: Klaus Peter Hoepke, Die deutsche Rechte und der italienische Faschismus: Ein Beitrag zum Selbstverst"andnis und zur Politik von Gruppen und Verb"anden der deutschen Rechten (D"usseldorf, 1968), c. 186-94 и 292-5.

Фашистское движение Муссолини имело много общих черт не только с нацизмом, но и с другими правыми экстремистскими движениями, например в Венгрии, где Дьюла Гёмбёш называл себя «национал-социалистом» уже в 1919 г. Итальянский фашизм был жестоким, активным, он презирал парламентские институты, он был милитаристским и восславлял конфликты и войны. Он жестко противостоял не только коммунизму, но и, что более важно, социализму и либерализму. Он провозглашал построение общества, в котором классовые интересы и народное представительство заменялись устанавливаемыми сверху институтами, не учитывавшими классовое деление и, таким образом, объединявшими нацию. Он был крайне негативно настроен по отношению к феминизму и утверждал, что в государстве мужчины должны управлять, а роль женщин должна в основном сводиться к рождению и воспитанию детей. В фашизме вождь становился непререкаемым авторитетом, истиной в последней инстанции. Он поддерживал культ молодости, объявляя о намерении смести все старые институты и традиции и создать новый вид человеческого существа, жесткого, неинтеллектуального, современного, нерелигиозного и в первую очередь фанатически преданного своей нации и расе [455] . Во всех этих отношениях он представлял собой модель и полную параллель возникающей нацистской партии.

455

Среди обширной и противоречивой литературы работа Stanley G. Payne, A History of Fascism 1914–1945 (London, 1995) является лучшим общим обзором, a Kevin Passmore, Fascism: A Very Short Introduction (Oxford, 2002) — самым полезным кратким описанием. Roger Griffin, International Fascism — Theories, Causes and the New Consensus (London, 1998) — влиятельный теоретический текст; Kershaw, The Nazi Dictatorship, 26–46 дает, как обычно, взвешенное описание историографии.

Таким образом, ранний нацизм, как и мириады конкурирующих крайне правых движений в послевоенные годы, полностью соответствовал более широкой тенденции становления европейского фашизма. Долгое время Гитлер видел в Муссолини пример для подражания. «Марш на Рим» стимулировал возникновение фашистских движений в Европе так же, как марш на Рим Гарибальди и последующее объединение Италии стимулировали националистические движения Европы около шестидесяти лет назад. Казалось, что история взяла направление, угодное Гитлеру, дни демократии были сочтены. Когда ситуация в Германии стала все быстрее ухудшаться в 1922–23 гг., Гитлер начал полагать, что мог бы предпринять такой же шаг в Германии, какой Муссолини сделал в Италии. Когда правительство Германии отказалось от выплат репараций и французские войска оккупировали Рур, немецкие националисты взорвались от унижения и ярости. Потеря республикой своей легитимности была неизмерима, правительство должно было показать, что каким-то образом противодействует оккупации. Широкая кампания гражданского неповиновения, поощряемая правительством, привела к дальнейшим репрессиям со стороны французов, с арестами, заключениями под стражу и увольнениями. Среди многих примеров французских репрессий националисты вспоминали, как один ветеран войны, служивший на железной дороге, был выкинут с работы и депортирован со своей семьей за прогерманскую речь, произнесенную у военного мемориала. Другого человека, учителя, постигла такая же участь, когда он попросил своих учеников демонстративно повернуться спиной к проходящим французским войскам [456] . Школьные банды брили наголо женщин, подозреваемых в «постыдных связях с французами», а другие демонстрировали свой патриотизм в менее яркой форме, добираясь до школы пешком, а не на поездах, которые контролировались французами. Некоторые рабочие активно пытались саботировать во время оккупации. Один из них, Альберт Лео Шлагетер, бывший солдат добровольческого корпуса, был казнен за свои действия, после чего правые националисты, возглавляемые нацистами, сразу же взяли этот случай на вооружение как пример жестокости французов и слабости берлинского правительства и превратили Шлагетера в популярного националистического мученика. Простои в работе производственных предприятий еще больше усугубляли и без того ужасные финансовые проблемы [457] .

456

AT 567, 199, в Merkl, Political Violence, 196-7.

457

AT 106, 379, ibid.; необычный взгляд на дело Шлагетера см. в работе.: Karl Radek ‘Leo Schlageter: The Wanderer in the Void’ в Kaes et al. (eds.), The Weimar Republic Sourcebook, 312-14 (изначально ‘Leo Schlageten Der Wanderer ins Nichts’, Die Rote Fahne, 144 [16 июня 1913]). См. подробное описание «пассивного сопротивления» с упором на его народное происхождение: Fischer, The Ruhr Crisis, 84-181; о жизни Шлагетера в добровольческих бригадах см.: Waite, Vanguard, 135-8; о движении саботажа, тайно организованном немецкой армией, см. в Gerd Kruger, ‘“Ein Fanal des Widerstandes im Ruhrgebiet”: Das “Unternehmen Wesel” in der Osternacht des Jahres 1913. Hingergrilnde eines angeblichen “Husarenstreiches”’, Mitteilungsblatt des Instituts fir soziale Bewegungen, 4 (1000), 95-140.

У националистов было мощное оружие пропаганды, связанное с присутствием во французских оккупационных войсках чернокожих солдат из колониальных отрядов. Расизм был характерен для европейских обществ в годы между войнами, как, собственно, и для США и других стран. Европейцы в массе своей считали, что темнокожие люди были низшими человеческими существами, дикарями, а миссия белого человека состояла в том, чтобы приручить их [458] . Использование колониальных войск британцами и французами в ходе Первой мировой войны породило множество уничижительных комментариев в Германии, однако именно их присутствие на территории самой Германии, в первую очередь в оккупированной долине Рейна, а потом в 1923 г. во время недолгого французского марша в Рур, положило начало яростной расистской пропаганде. Многие немцы, проживавшие в долине Рейна и Сааре, чувствовали себя униженными, потому что, как позже сказал один из них, «сиамцы, сенегальцы и арабы стали хозяевами нашей родины» [459] . Вскоре карикатуристы начали разжигать расистские и националистические настроения своими рисунками, где жестокие черные солдаты уносили невинных белых немецких женщин к судьбе, худшей чем смерть. Для правых это стало мощным символом национального унижения Германии в годы Веймарской республики, а миф о массовых изнасилованиях немецких женщин французскими колониальными войсками стал настолько распространенным, что нескольким сотням детей от смешанных расовых браков, которые жили в Германии в 1930-х, приписывалось именно такое происхождение. На самом деле подавляющее большинство из них были детьми от брачных союзов между немецкими колонистами и женщинами из туземных африканских колоний Германии, родившимися еще до войны [460] .

458

Sander L. Gilman, On Blackness without Blacks: Essays on the Image of the Black in Germany (Boston, 1981).

459

AT 183, в Merkl, Political Violence, 193.

460

Gisela Lebeltzer, ‘Der “Schwarze Schmach”: Vorurteile — Propaganda — Mythos’, Geschichte und Gesellschaft, II (1985), 37–58; Keith Nelson, ‘“The Black Horror on the Rhine”: Race as a Factor in Post — World War I Diplomacy’, Journal of Modern History, 42 (1970), 606-27; Sally Marks, ‘Black Watch on the Rhine: A Study in Propaganda, Prejudice and Prurience’, European Studies Review, 13 (1983), 297–334. Об их конечной судьбе см.: Reiner Pommerin, ‘Sterilisierung der Rheinlandbastarde’: Das Schicksal einer farbigen deutschen Minderheit 1918–1937 (D"usseldorf, 1979).