Третий шаг
Шрифт:
— Матвей, не беги впереди телеги, — произнёс архимагистр. — Нормальные переговоры ещё не начались, а ты уже придумал надзорный орган.
— Я оптимист, — ослепительно улыбнулся я, усилием воли «вырастил» на указательном пальце длинный коготь и с наслаждением почесал им в ухе. Кстати, очень удобно.
Никодим с неодобрением посмотрел на меня, а затем обменялся номерами телефонов с гномом. И на этом встреча закончилась. Надо сказать, что она была короткой, но первый шажок к миру был сделан. И если пятнадцати патриархам и ордену удастся договориться, то, глядишь, к этому договору присоединятся
Пока же я вместе с архимагистром отправился в монастырь, в котором кипела работа. Инквизиторы пытались в кратчайшие сроки привести в порядок своё логово. Они даже нагнали сюда кучу рабочих и строительной техники. Поэтому территорию монастыря оглашал грохот машин и порой проскальзывали забористые ругательства, который тотчас сменялись виноватым «прости, Господи».
Никодим шёл к главному зданию и придирчиво смотрел на ход восстановительных работ. А я, улучив момент, спросил у него:
— Архимагистр, не поделитесь ли вы со мной своими мыслями? Может ли орден пойти на перемирие с монстрами?
— Кхам, — прочистил он горло, кашлянув в сухонький кулак. — Среди высшего руководства хватает и тех, кто жаждет войны до полного уничтожения чудовищ, и тех, кто понимает, что их никогда не уничтожить. Всегда будут те монстры, которые живут за пределами России. Так что во многом итог переговоров будет зависеть от того, на что согласятся монстры. Ежели они дадут загнать себя в резервации, то мир вполне возможен.
— Хм, — задумчиво хмыкнул я и следом за стариком вошёл внутрь здания. А затем мы разделились. Он пошёл в свой кабинет, а я — начал искать комнату с кроватью. Те полчаса тревожного сна в коттедже лишь убедили мой разум в том, что надо бы нормально поспать, хотя за окном едва-едва проклюнулись сумерки.
Всё же я отыскал не пострадавшую во время атаки комнату, завалился на широкую кровать и накрыл голову подушкой, чтобы не слышать тарахтения рабочей техники. И уже спустя несколько минут я заснул ангельским сном. Правда, сон трансформировался в очередное путешествие в прошлое в тушке моего предка. Он восседал на колченогом стуле в мрачном сыром подвале, который освещало лишь трепещущее на сквозняке пламя факелов. В их свете я увидел тринадцать избитых, стонущих мужчин со спутанными сальными волосами и обречёнными серыми лицами. Среди них были и гномы, и орки, и эльфы, и люди.
Они, скованные толстыми цепями, лежали вповалку в дальнем конце подвала. И я видел, что часть из них была облачена в порванные, грязные синие мундиры с заострёнными лацканами и алыми воротниками. А другие несчастные оказались одеты в зелёные мундиры. Первые перемежали стоны французскими словечками, а вторые — русскими.
Кажется, на сей раз меня угораздило попасть в самое начало Великой Отечественной войны. Сейчас было лето, так как солдаты не имели зимней одежды и обуви. И ещё я понял, что мой предок ангел не делал разницы между русскими и французами. Он для чего-то решил использовать и тех и других. Но почему-то медлил или просто переводил дух.
И тут вдруг один
— Отпусти, ангел, отпусти. Зачем я тебе?
— Молчи, — рыкнул мой предок, встал со стула и поднял с пола глиняный горшок. Внутри него покоилась густая тёмно-красная жидкость. И пахло от неё кровью. Он принялся окунать в неё указательный палец и рисовать на стене магические руны. Очень много магических рун. Притом что их порядок оказался довольно странен. Где-то половина рун оказалась сбита в подобие круга, а другая часть — превратилась в тринадцать лучей, отходящих от центра. И всё это напоминало солнышко, нарисованное не слишком талантливым трёхлетним ребёнком.
— Молю, отпусти, — снова простонал тот же солдат, обнажив острые верхние клыки. Похоже, он был вампиром. — Я приведу тебе других, таких же, как я. Пяток… нет, десяток. Скажи, скольких ты хочешь за мою свободу?!
— Презренный трус, — прорычал солдат-орк в зелёном мундире. — Поэтому мы вас и ненавидим.
— Закрой пасть, шавка! — окрысился вампир и попытался головой боднуть мужика. Но не достал его. А тот сверкнул жёлтыми глазами и начал покрываться шерстью, но уже через пару секунд болезненно застонал и снова стал орком. Я подметил, что цепи во время его трансформации слегка засветились, а затем потухли, когда мужик бросил попытки принять свою звериную ипостась. Видимо, ангел наделил их каким-то свойствами, не дающими монстрам вызвать свою вторую личину.
И ещё все тринадцать разумных — оказались разного вида чудовищами. Практически все из них пытались вызвать вторую ипостась. И я видел чешую, клыки, глаза…
Но зачем мой предок собрал всех их? Ну, скоро узнаю.
Пока же ангел дописал последний символ, сделал несколько шагов назад и оглядел все руны. Затем он удовлетворённо хмыкнул и стал подтаскивать к исписанной стене монстров. Мой предок грубо хватал их за ноги, волочил по полу и оставлял подле стены. И действовал он по определённой схеме, словно даже расположение чудовищ играло роль в проводимом им мероприятии.
А когда все чудовища оказались на своих местах, он без сожалений отрубил каждому голову, действуя саблей. Потом достал крупный рубин на серебряной цепочке и приложил его к центру рисунка из рун. Тотчас символы вспыхнули красным огнём, тела чудовищ стали дряхлеть с невероятной скоростью, а кровь на полу принялась высыхать. И как только последняя капля красной жидкости исчезла, рисунок из рун сразу же превратился в багровое зеркало портала. Оно мелко подрагивало и манило.
Мой предок дотронулся до него пальцем, а затем глухо произнёс:
— Встречай меня новый мир.
И он шагнул в портал. На этом месте видение покинуло меня. Я резко открыл глаза и увидел лунный свет, льющийся через стекло. На улице уже царила ночь. А я лихорадочно прогонял в голове те руны, которые были на стене в подвале. Похоже, вот какой способ изобрели ангелы. Надо сказать, жуткий и жестокий, но действенный. И теперь, если я когда-нибудь задумаю отправиться в другой мир, то мне нужно будет провести немало кровавых экспериментов. Я из видения сумел узнать лишь двенадцать видов монстров, а тринадцатый разумный — не делал никаких попыток принять второй облик.