Третий шеар Итериана
Шрифт:
Абсолютный.
Предвечным не нужен темный шеар. Ошибка должна быть исправлена…
— Я в курсе, — Тьен кивает спокойно.
— Я в курсе, что ты в курсе, — злится Эйнар. — Но меня это не устраивает!
— Спасибо.
Что еще сказать?
Приятно, что кому-то не безразлично…
— Потом поблагодаришь. Если все получится. У меня, когда я пробовал, получилось. Если вас, тебя и твой мир, развести во времени и стабилизировать связи в новых условиях, можно изменить уровень отдачи энергии, и выйдет уже не тридцать
Он не понимает, и Эйнар вычерчивает в воздухе какие-то схемы, объясняет с жаром…
Но он все равно не понимает. И не хочет, наверное.
А жить — да. Жить хочет.
Когда она вернется, хотя бы эти несколько лет, что удастся обманом вырвать… Хотя бы год…
«…Хотя бы день.
День с тобой — это больше, чем вечность без тебя.
У нас уже все готово, и завтра…»
— Увидимся.
Брат крепко жмет руку.
Эсея обнимает, виснет на шее:
— Буду скучать…
Для него пройдет всего три дня. Для них — годы.
Пока он будет в капсуле, они продолжат жить. Меняться, взрослеть…
Странно, и думать об этом все труднее. И вообще думать… Наркотик, который он ввел себе, уже действует. Тянет в сон, а еще — улыбаться.
Стенки капсулы под пальцами шершавые и прохладные. Приятно…
Трава мягкая. Пахнет…
И…
…темно…
Глава 40
…Вдох…
Глаза открывает и закрывает тут же. Свет…
…неяркий, но после темноты…
…больно…
…дышать…
Воздух снова… он всегда так с ним…
…не может простить… за что?
Не помнит… ничего…
…вдох и… выдох-х-х-х…
Воздух с сипением вырывается из легких…
— Этьен! Этьен, слышишь меня?
Слышит.
Ответить пытается, но язык едва ворочается… во рту пересохло…
— Сейчас, погоди.
Губ касается влажная ткань. Несколько капель стекает в рот…
Хорошо…
…лицо обтирает, трогает лоб… Эйнар?
— Дыши.
Воздух — чистый, холодный… другой…
…другому шеару послушный…
…и голова кружится — так его много…
— Дыши.
Не Эйнар — Холгер…
Откуда здесь Холгер?
Снова пытается открыть глаза… еле-еле, две узкие щелки…
Не видит никого, только размытую тень. Хочет спросить…
— Не нужно. Тебе надо отдыхать. Все уже хорошо, но тебе надо…
…и темнота опять…
Когда в следующий раз он приходит в себя, у постели сидит уже Эйнар.
Почему — у постели?
Как он здесь оказался?
Почему так болит рука, и тянется от сгиба локтя к флакону с желтоватой жидкостью гибкая прозрачная трубка?
Столько вопросов.
Но один — главный…
— С-сколько?
И боится услышать ответ. Брат ни капельки не изменился, даже волосы не отросли… Или он стрижется
— Семь лет, три месяца и двенадцать дней.
Тонкая сухая кожица на губах натягивается от улыбки и лопается. Он слизывает соленые капельки и улыбается опять. Получилось.
— Ты был в коме.
— Да…
— Нет, — Эйнар вздыхает. — В настоящей коме. Шесть с половиной лет в капсуле, а потом еще почти год. Расчеты… мои расчеты неправильные. Преобразование энергии при прохождении по временной дуге — полная чушь. Сначала все было нормально, но когда ты снова слился с реальностью, твой мир… Он как будто высосал из тебя силу, которую недополучал годами. В один момент.
Значит, не получилось…
Холгер приходит позже. С Эсеей.
«Ключи» по-прежнему есть только у нее и у Эйнара, но оказалось, что они способны приводить гостей. Тьен не рассматривал такой возможности…
А Эсея изменилась.
Волосы длинные, почти до пояса, посветлели еще больше. И повзрослела как будто: уже не кажется несмышленой девчонкой. Даже жаль…
И Холгер теперь, нет, не постарел — стихийники не стареют. Но другой какой-то. Уставший еще больше. Хмурится — и складки между бровями глубже…
Но Тьену улыбается. Едва-едва, только уголки губ вздрагивают.
— Как ты?
— Нормально.
— Лучше, чем было, — констатирует правитель. — О чем вы только думали?
Сейчас он спокоен, лишь легкий упрек сквозит в голосе, но Тьен легко представляет, каким он был, когда узнал. Эйнару досталось за двоих…
— Мы все рассчитали, — Тьен вступается запоздало за младшего. — В теории.
— Теоретики, — бросает Холгер сердито.
И Эйнару делает знак, чтобы вышел. Думает, Тьен не заметит…
— У вас и в теории пробелы, между прочим. А вы с ходу за практику взялись! Ладно он, — смотрит на закрывшуюся за наследником дверь. — Доброхот-экспериментатор! А тебе что, терять нечего?
— А что? — привычка всегда и во всем спорить с правителем дает о себе знать. — Я все равно…
— Умрешь? — Холгер не миндальничает, говорит, как есть. — Умереть тоже можно по-разному. Ты не думал, что если бы не перенес мгновенного оттока силы, твоя смерть была бы напрасной?
Софи.
Если бы он погиб, Софи никогда не вернулась бы…
Тьен жмурится, но тщетно: глаза все одно слезятся. Он не станет врать, что от света. Да и тот теперь не такой уж яркий: в мир-призрак приходит вечер…
Много их будет еще таких вечеров. Бесконечно много.
— Предвечных не обыграть в игре, которую они сами придумали, — говорит Холгер. — Если четверо позволяют тебе что-то, что не укладывается в общую схему, стоит задуматься, зачем они это делают. Тебе позволили призвать ильясу в Итериане. Позволили осуществить безумную затею, едва тебя не убившую… И что?