Третий всадник мрака
Шрифт:
– Это Вовик и Кирюша. А, может, Саша и Митюша. Не знаю, как их зовут на самом деле, ибо не имею ни малейшего желания знакомиться, – сказала она равнодушно.
– А что делают Вовик и Кирюша у нас?
– Они ждут своего хозяина.
– А где их хозяин?
– Он уже четверть часа достает Арея. Уж я голову ломаю, почему Арей до сих пор его не зарубил? Мягок стал Ареюшка, мягок… Бывалоча – чик! – а я ужо потом думаю, куда приписочку сделать, чтобы в Канцелярии Ареюшке за самоуправство не перепало, – заметила Мамзелькина с неудовольствием.
Буслаев хмыкнул. Прежде «менагер
– Эти суслики хотели за хозяином увязаться, да я попросила их остаться. Посидите со мной, родимые! Все равно хотя б разик, да ишшо свидимся… – повысив голос, продолжала Аида Плаховна.
Мефодий взглянул на амбалов и оценил, что те ведут себя тихо и на старушку посматривают с тревогой. «Боятся ее и не могут понять почему… Оттого и недоумение в глазенках!» – расшифровал Буслаев.
– А что хочет от Арея хозяин этой мебели? – спросил он.
– А ты сходи в кабинетик, сам и увидишь. И Улитушка тоже там, курочка наша недоощипанная. И Тухломон, гадик пластилиновый!.. – сказала Мамзелькина.
Мефодий шагнул было к кабинету, но один из амбалов загородил ему проход длинной, как шлагбаум, рукой.
– Нельзя туда!
Мефодия (а, возможно, и амбала) выручил Арей, во всю мощь легких рявкнувший из кабинета:
– Меф, это ты? Пулей сюда!
Амбалы в замешательстве переглянулись, и Буслаев проник в кабинет Арея. Как и весь офис, кабинет стал до неузнаваемости пошлым. Средний кабинет среднего начальника. На столе между телефоном и компьютером громоздилась куча безделушек, над которой генеральствовал вечный двигатель, пожиравший батарейки, как ребенок конфеты.
В воздухе пахло грозой. Арей, насупившись, сидел за столом и барабанил пальцами по столешнице. На него наседал лысоватый молодой мужчина в светлом пиджаке. Уже по тому, как он напористо навис над Ареем, оперевшись о стол, было видно, что у него хватка бультерьера. Улита – скромняга из скромняг! – стояла у окошка и ухаживала за фиалкой, отрезая сухие листики громадными портняжными ножницами.
Рядом маялся Тухломон, с которого сладкие улыбки осыпались как переспелые груши с веток. На этот раз Тухломон был в синеньком, очень уместном костюмчике и несколько цветастом галстуке. Эдакий шустряк-самоучка. Дядечка на побегушках. Недавно получив от Арея взбучку, Тухломон держался в тени и не лез на броневик с обычными речами. Даже к Мефодию он не стал приставать, а лишь пошевелил в воздухе пальчиками, будто скребся в запертую дверь.
– Заходи, Меф! Может быть, хоть ты прояснишь мне, что нужно от меня этому человеку? – приветствовал вошедшего Арей.
– Это тот мальчик-гений, о котором вы мне говорили? Тот, который принимает тут все решения? – даже не соизволив повернуться к Мефодию, спросил у Арея его посетитель.
Мефодий от удивления едва не сел на паркет.
– Он самый! Он это! – наябедничала Улита, щелкая ножницами.
Собеседник Арея наконец соблаговолил заметить Мефодия и уставился на него близко посаженными глазками.
– Издеваетесь? И это у вас принимает решения? Сколько тому младенцу лет? – поинтересовался посетитель.
«Уп-с!
– Совершенно верно. Решения принимает тут он. Мы их только выполняем, – не моргнув глазом, подтвердил Арей.
Самоуверенный тип пожевал губами и вновь занялся изучением Мефодия.
– Что у тебя с лицом? – спросил он.
– Упал с самоката на кулак случайного пешехода, который пытался защититься от меня зонтиком, – бодро отвечал Мефодий.
– Вот как? Острим? – недоверчиво протянул посетитель и вдруг резко спросил: – Фамилия?
– Буслаев, – от неожиданности ответил Меф.
– Имя?
– Мефодий.
– Должность?
– Моя? – растерялся Мефодий, пораженный, как быстро собеседник перехватил инициативу, фактически устроив ему допрос. Теперь понятно, что он ухитрился достать даже обычно флегматичного Арея.
– Заместитель директора, – подсказала Улита. – Не смотрите, что он мальчик. Возраст обманчив. Закончил школу в девять с половиной лет. В одиннадцать – институт. В двенадцать защитил докторскую диссерцию по теме «Управление крупным бизнесом в условиях системного кризиса»… И вот теперь работает у нас.
– М-м-м… – недоверчиво протянул посетитель.
– А вас, простите, как зовут? – спросил Мефодий, решив провернуть с собеседником тот же трюк с непрерывными вопросами, но потерпел фиаско.
Порывисто сунув в карман пиджака руку, посетитель извлек визитную карточку и, не вручая ее Мефодию, поднял ее на уровень его глаз.
Должность, номера телефонов, равно как и название фирмы, скрывал смуглый палец с аккуратным ногтем.
– Что за нелепица? Самцов! Это что, литературный псевдоним? – не выдержала Улита.
– Фамилия, – процедил Тиберий Цезаревич сквозь зубы.
– Настоящая?
– Настоящая.
– В школе не дразнили? Тиберий Самцов! Фу! Это выходит, если я выйду за вас замуж, то стану Улита Самцова? Курам на смех!
– Вам это не грозит, девушка. Мне не нравятся дамы вашей… э-э… комплекции, – жестко, словно проводя скальпелем, произнес Самцов.
– Моей кого? – сужая глаза, переспросила Улита.
– С вашей фигурой, родная, – пояснил Тиберий Цезаревич.
Улита одарила его «взглядом для бедных» и отвернулась, кипя от негодования.
«Ему повезло, что он не сказал «толстуха». Тогда бы он и пяти минут не прожил», – оценил Мефодий.
Внезапно, без подготовки, Самцов надвинулся на него вплотную, так, что Буслаев увидел расширенные поры у него на носу. Он явно не стремился быть вежливым – напротив, откровенно шел на обострение отношений.
Мефодий по школе знал этот тип людей – любителей оказывать психологическое давление фокусами вроде неожиданного приближения к собеседнику или резкого понижения голоса. Вот и сейчас, сопя подростку в лицо, Самцов ожидал, что Меф немного отодвинется и уступит ему моральное преимущество. Однако Буслаев вместо этого проделал трюк, до которого своим умом дошел все в той же школе: а именно, подавшись вперед, резко щелкнул зубами, точно покушался отгрызть Самцову нос.