Третья истина
Шрифт:
– Какой из тебя мальчик? Это я маху дал, заработался, видишь ли, до потери зоркости. Ты даже не девочка, а уже настоящая барышня. Тут понятно, что тебе четырнадцать. Расти, Шурочка, хорош'eй! Не иначе, красавица из тебя получится.
Саша порозовела от удовольствия и смущения, но тут же осудила себя – разве это сейчас уместно? Она пылко воскликнула:
– Дядя Север, это второстепенное. А главное то, чтоб я не пассивно существовала. Мне бы работу. Революционную!
Она вовсе не страдала от отсутствия революционной работы, в последнее время вообще как-то не до нее было, но Север своими убедительными речами возродил в ней былой политический порыв.
– Вся работа
И, дочитав бумагу, поинтересовался:
– Документы, говоришь, у тебя пропали? Так я же тебя знаю. Выпишут по моей записке и метрику, и направление в школу. Подскажи, какого ты года?
– Тысяча девятьсот четвертого, восемнадцатого марта.
– Поздравляю с давно прошедшим днем рождения. Та-а-к, Александра… Отчество как?
– Викторовна, – машинально произнесла Саша, готовясь к следующему вопросу. Вся напряглась… Сейчас.
– Фамилия твоя?
– Шаховская! – вскинулась Саша и сердце застучало. А вдруг он знает и помнит про Курнакову?
– Звучная фамилия! Ну, все, живи-поживай у дяди, ходи в школу, приноси пятерки. Отметки, правда, отменили. Но это временно, по моему… Погорячились. До свидания, Шурочка! Помнишь друзей? Танюшку, Ваньку? Полюшку? Они в Москве, я говорил уж тебе… А тебе на-ка вот, адрес мой и телефон. Дома я почти никогда не бываю, но все же поймать можно. А с Олюшкой, женой моей, вы скоро сойдетесь, она у меня, такого же… воспитания, что и ты … образованная. Ну, давай лапку, родственнику – привет.
…Да, так оно и было. Саша открыла глаза. Стоять, прислонившись к уже теплой от ее тела стене было не очень страшно, но оторваться от нее она не решалась. Очень захотелось, чтобы рядом оказался Виконт. Она знала себя – страх улетучился бы мгновенно. Она даже любила в его присутствии представлять всякие ужасы – от этого становилось особенно уютно. Но сейчас его поблизости нет, кроме того, она плохо понимает, где находится, хотя, вон те двери кажутся знакомыми… Саша смотрела на эти двери, прикидывая, где она уже с ними встречалась, пока из них не вышел с грязным мусорным ведром сосед, побитый в сестринском подъезде. И тогда к Александрин вернулось чувство юмора. Она представила, чт'o должны были подумать соседи, увидев из окон ее, зажмурившуюся, битый час стоящую напротив дома, в котором живет. «Молодец, что тут скажешь? Молодец!» – как выражается Виконт.
– Ты опаздываешь, – сказал он, не поворачиваясь, когда она вошла.
– Саша, наш тонкий стебелечек, дитя мое! – протянул к ней руки Семен. – На тебе кровь, тебя изранили? Ужасно. Поль, ты привез ребенка в ад.
Поль, собиравший из частей, найденное в чулане, кресло, живо развернулся на сто восемьдесят градусов, окинул ее быстрым взглядом и заговорил сердито и требовательно:
– Это что? В какую переделку ты сразу же умудрилась попасть? Покажи руку! Что, кроме этого?
– Это абсолютно несущественно! Поль, не надо так смотреть! Послушайте!
Школа! Вот о чем стоило рассказать. Поэтому она, бегло осветив уличное происшествие, перешла было к желанной теме, но Виконт отнесся к эпизоду на улице необычайно
Под соболезнующее бормотание Семена, он поставил Сашу на уже завершенную лежанку – ее лицо оказалось на одном уровне с его, и, обрабатывая ее повреждения, принялся отчитывать, впрочем, обращая недовольство и к самому себе:
– Разве нечетко тебе было сказано, что ходить надо по людным улицам? Выбирать пути… чт'o, больно?.. близкие к траекториям передвижения солидных дам? Нет, разумеется, я не сумел довести это до твоего понимания. Объяснял поверхностно. Думал, что этот неписаный кодекс знают все. Оказалось – кроме тебя.
– Мы же с вами ходили и по пустынным улицам и закоулкам, – стала оправдываться Саша и постаралась перевести в шутку. – Все, значит, вы тоже д'eржитесь поближе к толстым женщинам?
– Я?? О-о-о! Да. Да. Да, – он кинул чуб на три стороны и на последней стороне подержал голову склоненной. – Я рассчитываю в жизни только на них. Вижу в них защиту и надежду. Удовлетворяет эта чепуха?
– Поль, а не твоя ли манера лезть все время на рожон передалась этому цветочку? И ты, неужели ты надеешься вылезти из передряги, если попадешь в нее? Безумный мир, и мы – песчинки, носимые ветром по его лабиринту. Вот объяснение! Вот причина моего питья! Я пью, чтобы забыть кошмар вокруг.
– Ты предвосхитил события лет на пять, – бросил через плечо Виконт, главным же объектом его внимания по-прежнему оставалась Саша. И, видимо, наступало время санкций:
– Так. Опыт прогулок в одиночку не удался. Отменим. Побудешь дома.
– Виконт, но вы же не слушаете! Я в школу поступила… понимаете, в школу! Знаете, я сегодня разыскала… – Саша приостановилась, размышляя, как сказать о Севере, памятуя о прохладном отношении Виконта к большевикам в целом и отдельным представителям, в частности. Семен покосился на Поля и протянул руку к граненому стакану с остатками мутной жидкости. Он поболтал ею, посмотрел на свет и натолкнулся на взгляд Саши. Она как раз в эту минуту замолчала и неприязненно следила за его манипуляциями. Семен отставил стакан, сделав вид, что его интересовала лишь эта проверка оптических свойств самогона после взбалтывания. Он заложил ногу за ногу и, подняв указательный палец, наставительно произнес:
– Послушай увещеванье дяди. Ты – дочь брата моего, и мой священный долг предостеречь тебя. Я говорю тебе, что ты должна сидеть в норе и не высовываться. Родная кровь – не дай ей иссякнуть!
Виконт кинул на него недовольный взгляд:
– Симус, займись чем-нибудь. Не вмешивайся.
– Ну, как ты можешь, Поль! Я дядя, ты привез ее ко мне. И это правильное действие, конечно. А значит, я опекун... Уже себя им чувствую...
– Какой опекун? – на этот раз Виконт полностью развернулся к Семену. – Шутишь, очевидно? Брось эти мысли раз и навсегда. Александрин – почти взрослый человек, в опеке не нуждается. – Виконт снова повернулся к ней и строго посмотрел в лицо.– Я поговорю еще с тобой, куда, когда и как тебе ходить.
– А я, – с некоторым подобострастием, добавленным в голос специально для ушей Семена, отозвалась Саша, – никогда не поступлю так, как вам не нравится, Павел Андреевич. Я и сама знаю, как можно было избежать неприятности… Чтобы скоротать дорогу, пошла через проулок, а можно было вполне этого не делать. Если надо – буду всюду только с вами ходить.
Виконт, усмехнувшись на «Павла Андреевича», глянул на нее с иронией:
– Утешила чрезвычайно.
– А школа? Тут вы же не скажете – «сиди дома»? Будем вместе ходить? – Саша с удовольствием прикинула ежедневные проводы и встречи, но с сожалением вспомнила: – она, правда, не так уж далеко ...