Третья истина
Шрифт:
– Этого у него и без твоего вмешательства хоть отбавляй.
– А почему не поехать туда?
– Теперь прыгать пошла. С мысли на мысль. И понимай ее, как хочешь, – посетовал Виконт, обращаясь, по-видимому, к лежанке, над которой работал. – «Не пойти». Ехать сейчас, можно сказать, не на чем. Это далеко. Но! – он «ударил» пальцем по воздуху и многообещающе подмигнул. – Сыщу автомобиль – отвезу!
– Автомобиль? Будет тарахтеть и дымить, как ваш в Раздольном? – поддела Саша. – Виконт! А вдруг во всех этих
– Страшно даже, как допущение. К несчастью история знавала и такое, – он опустил молоток и остановил хмурый взгляд прямо перед собой, как будто там уже лежали в руинах бесценные шедевры. Потом перевел глаза на Сашу и, убеждая ее и себя, сказал:
– Но ведь все-таки люди и с той, и с другой стороны. Рука не должна подняться. Это общечеловеческое сокровище.
Саша энергично покивала головой, но спросила о другом:
– А если мне нельзя, зачем вы с ним говорите, пьете?
– Семен – не общечеловеческое, если речь о нем. Даже не наше с тобой. Мое. Опять метнулась в сторону?
– Поэтому я и хочу разобраться, чт'o вам в нем нравится. Может, и я его полюблю. Пожалею. Он жалкий? Вы ведь к нему лучше относитесь, чем например, к Виктору Васильевичу Курнакову?
– К кому? А! Пожалуй. Хотя…
– Значит, подводим знаменатель: он не совсем потерянный человек.
Виконт присел после трудов на пуф, что в их спартанском быту означало крайнюю степень удобства и неги.
– Задумала его перевоспитать? Оставь эти бредни, ради Бога! «Знаменатель!» М-м-м... У меня-то с ним связаны воспоминания детства.
– Да?– Саша спрыгнула, подошла к нему и засверкала глазами.
– Нет, нет, Александрин. Рассказов не будет, я пошел. О-о! Зачем это? Я же не ребенок. А тебе все равно, какую?– Виконт озорно глянул на мятную конфету, которую Саша сунула ему в руку и другую, лимонную, оставшуюся у нее. – Мне – ту, пожалуйста.
Саша засмеялась, наблюдая за его выражением, и поменяла конфеты:
– Мне – лишь бы сладкое, все равно их не фунт, а для меня не меньше надо, чтобы только распробовать! А что это вы ее в карман кладете? Растает, знаете, какой у вас горячий бок? Ешьте при мне, – Саше очень хотелось увидеть, как он прожует конфету, почувствует вкус. Наверное, улыбнется.
– С Семеном поделюсь. А то ему закусывать нечем.
– Это он и подарил, пьяницы не едят сладкого. По этому даже проверить можно…
– Да? Ну, пожалуйста, раз это проверка. – Виконт энергично задвигал челюстями.– Прошел?
– Вы, – растроганно и умиленно сказала Саша, – совершенно несолидный бываете иногда. Как мальчик.
– Господи, распустил как тебя. Безобразница! Ухожу, ухожу. Пока ты мне еще какую-нибудь пилюлю не преподнесла.
– Это конфета! Такая невкусная?.. Подождите! Я ведь тоже иду.
– Как? Со мной? Нельзя.
–
– Нет.
– Я ведь ничего не говорю. Ваше слово – это закон.
– Подлизываешься? Все равно – нет.
– Вы только скажите, вы в каком месте квартиру ищете?
– До свидания, Саша, допоздна не разгуливай.
– Не уходите еще немножечко. Успеете. Мне вот сейчас очень не хочется, чтобы вы ушли. Например, хотелось бы узнать, что может поспособствовать полному раскрытию творческих способностей человечества??? Это привело бы к гармонии, правда?
– Несомненно. Еще что-то интересует, такое же простенькое и неотложное?
– А можно я вас просто провожу, пойду немножечко?
– Вот, вот этого я и ждал. Ладно, прогуляемся!
– После четырех «нет»! – радостно завопила Саша. – Такого еще не было.
– Пиррова победа, скоро убедишься. Еще одна такая... Я никогда и не утверждал, что с трудом терплю тебя и прогулки. Кстати, имей в виду, это пока я тебе потакаю. Через некоторое время будем устроены, наведу порядок. Пригласим старушку какую-нибудь.
– Зачем она вам? Куда пригласите? На прогулку?
– Жить, жить с нами! А! Ничего ты не понимаешь!
– Почему старушку, а не симпатичную, расторопную, если Вы имеете в виду горничную? Как Антонина, расторопную.
– Александрин! Ты же взрослая девочка. И какие горничные теперь? Ты заметила хоть одну у Семена?
– Я у Семена и стола не заметила… Как, вы рассказывали, в Одессе говорят? Чтоб и мы так жили?
– Ха! – обрадовался Поль. – Ты всегда запоминаешь накрепко всякую дребедень. А как мы будем жить?
– Ну, уж не как разложившийся асоциальный oncle Simon[97]. Где книги у него, объясните мне немедленно!
– Да. Он пропил обе библиотеки. Свою и мою. Все пропало. И, оказалось, давно. Я заходил к букинистам, нету, конечно. Если бы такие книги остались, это значило бы одно – Петербург заселили дикари. Ничего бы не пожалел, чтобы восстановить.
Саша задумалась. В памяти всплыли обрывки разговора: золото, «помог перебраться в Лифляндию…» И на что они сейчас живут? Она спросила в обход:
– Виконт, а как бы вы смогли купить их? Деньги же нужны?
– Были бы книги. Ладно. Разошлись. Тебе куда? Ты просто гуляешь?
– Ну, не совсем… – Саша поколебалась: «Туда же, куда и вам?». Прикинула, варианты ответа. Кроме «Нет», никаких не оказалось. Она вздохнула:
– По делам я.
– Ты тоже по делам? Каким, интересно? Иди. Не нарвись на неприятность по горячности и необузданности нрава.
– По школьным. А вот интересно еще и другое… – вновь завелась Саша, подтягиваясь на парапет, – почему я не обладаю ледяным спокойствием и уравновешенностью, если всю жизнь смотрю только на вас?