Третья истина
Шрифт:
– Я предпочитаю, чтобы вы выбрали мне этот цвет сами, – нашлась Лулу.
– О, этот изысканнейший ответ могла дать только настоящая принцесса. Я в затруднении… Моя гостья с таким вкусом одета, обойдясь при этом без услуг фрейлин, м-м? Даже дары подобраны в тон. Боюсь внести диссонанс в эту гармонию. Ну, попробую, белую розу и красный цукат.
– Это то, что я хочу!
– Si, mia bella signorina. Удача, я не смял именно их!
– Берите тоже поскорее, Виконт, – вышла из своей роли Лулу, – я такая голодная, как когда мы ничего не берем на прогулку!
– A voi piace viaggiare, mia bella donna? Вы увлекаетесь путешествиями, моя прекрасная госпожа?
Лулу
– Надеюсь, в приятном обществе?
– Меня сопровождает один… король, он только что вернулся из похода.
– И этот презренный неучтивец регулярно забывает покормить вас завтраком?
– О короле нельзя говорить непочтительно. Вы не представляете, какой он смелый, отважный и мужественный.
– Да, должен признаться, я его и впрямь не представляю. Если бы встретил – не узнал.
Лулу отряхнула крошки и вскочила с места:
– Вот сейчас, смотрите! У него такое лицо, смотрит так гордо и говорит этой… фрейлине: «Мадам, заберите ее и умойте, переоденьте и помажьте чем-нибудь – уже пора, набегалась!» И едет скакать дальше. – Лулу тряхнула головой, откидывая воображаемый чуб. При этом она чеканила слова, величественно расхаживая по ковру.
Виконт уткнулся лицом в согнутый локоть, плечи у него сотрясались. Наконец он поднял голову:
– Ваш король – чудной тип! И позер к тому же. Мне стыдно за него.
– Вы опять! – Лулу слегка топнула ногой. – Он имеет право на все! Он – это он! Ешьте торт!
– В жизни не ел ничего лучше, – сказал Виконт, не глядя на нее, – но, к сожалению, конец хорошего часто приходит, когда его не ждешь. Мы доели это чудесное лакомство до крошки!
Лулу подошла к шелковому морю, посмотреть поближе, как фрегат умудряется удерживаться на застывшей волне и откуда на него падает багровый, словно закатный, луч.
– Но мне хотелось бы отправиться и в морское путешествие. Мне обещали… – Лулу лукаво посмотрела на Виконта. Она знала, что одного упоминания о море достаточно, чтобы он загорелся и говорил долго и с воодушевлением.
Но на беду хитрый замысел был сорван криком тетки, очевидно, звавшей ее уже давно и теперь поминающей по старой привычке ее никчемное французское воспитание.
Лулу огорченно взглянула на Виконта:
– Надо идти?
– Мне жаль, что вы покидаете меня, – понимающе кивнул Шаховской, – но делать нечего, – и, скользнув взглядом по ее одежде, добавил:
– Я провожу, Александрин, идем!
ГЛАВА 11. НЕ ПЛАЧЬ, ДИТЯ, НЕ ПЛАЧЬ НАПРАСНО…
Волшебные события этого лета мало-помалу стали для Лулу неотъемлемой частью жизни. Каждая прогулка, каждый день, сотканный из разговоров, новых впечатлений и надежд были ценны и желанны. Она со своим спутником объездила все притоки Быстрой и считала, что знает окрестности, как свои пять пальцев. На глазах домашних ей приходилось бывать не так уж много и, как ни странно, никто не протестовал… Когда Виконт бывал занят, или его не было дома, – а это случалось нередко, – Лулу не без удовольствия занималась. Могла перекопать весь учебник, чтобы придумать убедительный и естественный вопрос, от объяснений которого не отвертишься… Приятно было помогать девушкам, особенно,
Двадцать пятое августа свалилось на нее внезапно. Доминик, видимо, получила какую-то депешу из Ростова и объявила ей за завтраком, что вечером они едут. Лулу, оглушенная новостью, не смогла проглотить больше ни куска и встала из-за стола. Встретив в дверях столовой входившего Виконта, она только горько поглядела на него, кивнула и прошла мимо.
Бредя по коридору, она услышала, как маман стала громко по-французски жаловаться, что ей предстоит кошмарная ночь в поезде, что Евдокси не хочет нисколько помочь, что магазины в Ростове открываются возмутительно поздно, и потому ее поездка абсолютно бессмысленна, прямо утром она уедет обратно в имение. А самоотверженному Полю, которому пришлось возиться с неуправляемым ребенком последний месяц, она очень сочувствует. Зато теперь он сможет отдохнуть и предаться более приятным занятиям…
Лулу даже не испытала обиды на маман. Она, не останавливаясь, отправилась к себе в комнату, безучастно поглядела на несобранные книги, рисунки и куклы, а потом до самого обеда просидела на подоконнике, упершись лбом в стекло. В столовую не пошла, вместо этого заперла дверь, ответив на зов, что собирается. Она не представляла конкретно ни Ростов, ни гимназию. Просто знала, что прекрасное меняется на ужасное. И это начнется завтра… Вот уже почти пять, надо же попрощаться с Виконтом! А вдруг он уехал, как в прошлый раз, или обиделся? Она даже не поздоровалась с ним сегодня, как следует. А он придает значение таким вещам! Занятая этой мыслью, Лулу вышла из комнаты. В доме она его не нашла, в саду – тоже. Побежала на хозяйственный двор. Если его и там нет… Ну, что ж… Значит, лето заканчивается не завтра, а уже сегодня… Но едва завернув за угол, она услышала укоризненный голос Шаховского:
– Я же просил вас, Алексей Кондратьевич, не запрягать Арно, он выше других коней, и холка у него стирается…
– Это значит, если поразмыслить, круглый дармоед у нас объявился, другие особи воюют, а этот в упряжке походить не может, – возражал Пузырев.
– Я что, должен повторять? Арно запрягать не надо! – уже с раздражением сказал Шаховской.
– Павел Андреевич! – тихонько позвала оробевшая Лулу.
Виконт повернулся и подошел к ней. Пузырев не унимался:
– Я могу не запрягать, не дубина же… Мне говорят, я же и сам понимаю, лучшего коня портить – это для чего же? Ваше дело приказать, наше дело – исполнять… Пал Андреич, целковый не ссудите?
– Посмотрите в куртке, – не оборачиваясь, откликнулся Виконт и обратился к Лулу:
– Ты что-то хотела сказать, Александрин?
– А вы… вы разве не знаете, что я уезжаю сейчас. Совсем!
– То есть, как это «совсем»?
Он пошел со двора, она, не отвечая, поплелась рядом… В самом начале сада Виконт присел на искривленный ствол, Лулу стала перед ним, опустив голову.